Фиалковый венец - Джефри Триз

Ученик. Скажи мне, чему ты обещал научить меня?

Учитель. Искусству убеждать кого угодно.

Ученик. Но если ты выучил меня своему искусству, то я смогу убедить тебя ничего не брать с меня за обучение; если же я не сумею убедить тебя, то и в этом случае ты ничего не должен брать с меня за обучение, так как не научил тому, чему обещал научить.

Учитель. Если, научившись у меня искусству убеждать, ты убедишь меня ничего не брать с тебя, то ты должен обдать мне вознаграждение, так как докажешь всем, что научился убеждать; если же ты меня не убедишь, то опять-таки должен заплатить мне деньги, так как я тобою не убежден не брать их с тебя.

Они спорили до тех пор, пока их не прервали рассерженные члены суда присяжных.

«Софистика» — мы и теперь говорим так о речах и рассуждениях, в которых замечаем не поиски истины, а словесные ухищрения.

Алексиду не повезло: учитель его Милон, как видно из повести, принадлежал именно к числу таких софистов. Алексид, чуткий к справедливости, скоро разочаровался в его уроках. Мысли его привлек Сократ.

Глава 4

Сократ

Необыкновенный это был человек. Круглый год босой, в одном поношенном плаще, появлялся он в людных местах и то на площади, то под мраморным портиком, то на загородной лужайке в тени платана заводил с афинянами беседы о поведении людей, о богах и религии. Сократ не оставил произведений. Он учил устно. Ученики его записали и сохранили для нас мысли афинского мудреца.

Как и софисты, Сократ учил рассуждать и спорить, но, в отличие от софистов, его нельзя было упрекнуть и в малейшей корысти: за уроки свои он не брал ни с кого денег. Сократ был до глубины души предан своим идеям, уверен в правоте их и в этой уверенности черпал свою силу, стойкость и безразличие к житейским благам.

Сократ убеждал слушателей, что главными достоинствами человека являются умеренность, храбрость и справедливость. Но и Сократ был сыном своего века: поучения его далеки от нас. Так, он нимало не сомневался в том, что обращение в рабство жителей неприятельского города — дело справедливое и законное.

Ученики Сократа запомнили не только рассуждения его, но и мысли, оброненные вскользь: они всегда были проникнуты иронией; он умел одним доводом или репликой высмеять людей заносчивых, самовлюбленных, тупых. Кто-то в присутствии Сократа пожаловался, что он ест без аппетита.

— Есть хорошее лекарство от этого, — спокойно заметил Сократ.

— Какое же? — спросил обрадованный собеседник.

— Поменьше ешь! Тогда жизнь будет и приятнее и дешевле.

В другой раз кто-то говорил, что хочет попасть на Олимпийские игры, но боится идти в Олимпию: далеко очень.

— А разве ты и дома не гуляешь целый день? — спросил Сократ. — Если бы ты растянул в одну линию свои прогулки в течение пяти или шести дней, то как раз и получился бы путь от Афин до Олимпии.

Известно изречение Сократа: «Я знаю, что я ничего не знаю». Об этих словах напоминают теперь тем, кто почитает себя всезнайками: они говорят о скромности. Но в устах Сократа они имели иной смысл: Сократ хотел показать, как мало знают люди, хотя подчас и мнят себя весьма сведущими, если даже он, прославленный многими как мудрейший в Греции человек, ничего почти не знает. Изречение Сократа в то время подрывало веру людей в знания.

Это было не случайно. Сократ был уверен, что люди и не могут знать многого. Он не был безбожником, как Анаксагор или Демокрит. Он верил в богов, в чудеса, и исправно приносил жертвы богам. Сократ поучал: умилостивляй богов жертвами, не жалей средств на жертвы, угодить богам ничем нельзя так, как возможно большим повиновением.

Сократ считал, что мир создан богами и не дело людей пытаться проникнуть в тайны природы — «в замыслы бессмертных». Он отговаривал изучать астрономию и другие науки, называл глупцами тех, кто стремился понять, как устроен мир и по каким законам происходят небесные явления. Об этом ведают лишь одни боги, а смертным этого понять на дано.

Сократ не раз ополчался против идей Анаксагора. Пользуясь слабостью научных знаний у людей того времени, он опровергал гениальные догадки Анаксагора так: «Анаксагор говорил, что огонь и солнце — одно и то же; но он упустил из виду то, что на огонь люди легко смотрят, а на солнце глядеть не могут, что от солнечного света люди имеют более темный цвет кожи, а от огня нет…» Зачем изучать природу, рассуждал Сократ: разве, познав, по каким законам происходят небесные явления, люди могут вызвать по своему желанию дождь, ветер, смену времен года?

Но раз люди, по мнению Сократа, не могут познать природу и ее законы, то единственное, что им остается, — это познать самих себя, свое поведение, свои поступки. Сократ и ограничивался тем, что рассуждал о поступках справедливых и несправедливых, угодных и неугодных богам.

Как сильно отличалось учение Сократа от учения Анаксагора или Демокрита! Демокрит звал людей проникнуть в тайны природы, Сократ — ограничиться человеческими делами. Демокрит прозревал вперед, ниспровергал богов и религию, Сократ защищал и обосновывал религиозные взгляды.

Демокрит разбивал оковы суеверий, Сократ разделял их, как и любой невежественный афинянин. И если Сократ высказывался против некоторых мифов о богах, рисующих небожителей жадными, завистливыми, хвастливыми, то лишь потому, что хотел укрепить веру в богов, представив их мудрыми, всеведущими и добрыми к людям.

Алексид оказался во власти мыслей и обаяния афинского мудреца. Важнее то, что автор повести, английский писатель, не сумел верно рассказать об этом.

Сократ любил испытывать людей. Он задавал им внешне невинные вопросы, один за другим, и в конце концов приводил собеседника к противоречию с самим собой или к утверждению чего-либо немыслимого или абсурдного, доказывая этим, что собеседник не умеет рассуждать или не знает того, в чем долгое время был уверен.

Ученик Сократа, писатель Ксенофонт, запомнил беседы Сократа с молодым Евфидемом. Этот юноша составил богатую библиотеку из сочинений знаменитых поэтов и ученых и ввиду этого считал себя умнее своих сверстников; он лелеял мечту затмить всех своим ораторским искусством и стать руководителем государства.

— Так как ты готовишься быть во главе демократического государства, то, без сомнения, знаешь, что такое демократия? — словно невзначай, спросил его однажды Сократ.

— Еще бы не знать! — отвечал Евфидем.

— Что же, по-твоему, демос?

— По-моему, это бедные граждане.

— Стало быть, ты знаешь бедных? Знаешь и богатых?

— Ничуть не хуже, чем бедных.

— Каких же людей ты называешь бедными и каких богатыми?

— У кого не хватает средств на насущные потребности, те, я думаю, бедные, а у кого из больше, чем достаточно, те богатые.

— А замечал ли ты, что некоторым не только хватает самых незначительных средств, но они еще делают сбережения, а некоторым богачам недостает даже очень больших средств?

— Да, клянусь Зевсом! — отвечал Евфидем. — Хорошо, что ты мне напомнил, — я знаю таких.

И Евфидем вспомнил, что даже некоторым богачам-правителям, поработившим народ, не хватает средств и они прибегают к незаконным поборам.

— Но если это так, — закончил Сократ спокойно, — то таких богачей мы причислим к демосу, а владеющих небольшими средствами, но экономных, к богатым!

Евфидем был совсем сбит с толку. В отчаянии он махнул рукой: лучше уж я буду молчать!

Сократ, по-видимому, хотел показать Евфидему, что тот не умеет правильно определить, кто такие богатые и кто бедные, Евфидем подумал лишь о том, хватает или не хватает человеку средств на жизнь, а не велики или малы эти средства сами по себе (ведь и бедные, терпя нужду, могут как-то прожить на свои средства). Но можно предположить и другое, а именно: что Сократ выбрал тему о демократии неспроста, решив поколебать уверенность Евфидема в справедливости демократических порядков в Афинах. «Сократ — и против демократии?!» — с удивление воскликнут те, кто внимательно читал повесть и запомнил, как ловко Сократ разделал наглого аристократа Гиппия и как был предан Сократу Алексид, враг заговорщиков-аристократов, рисковавший жизнью, чтобы помочь своим согражданам сохранить демократию. Да, все, что мы знаем о Сократе, каким он был в действительности, говорит о том, что он не был сторонником афинской демократии, а высказывал явную благосклонность к аристократии. В повести Джефри Триза взгляды афинского мыслителя обрисованы неточно.

Сократ, например, говорил: «Как глупо выбирать должностных лиц в государстве посредством бобов, тогда как никто не хочет иметь выбранного бобами рулевого, плотника, флейтиста или исполняющего другую подобную работу, ошибки которой приносят гораздо меньше вреда, чем ошибки в государственной деятельности». Но мы знаем, что выборы посредством бобов были одним из главных законов афинской демократии, позволявшим простым и бедным людям участвовать в управлении государством. Сравните эти слова Сократа со спором Сократа и Гиппия, как он изложен в повести: подлинные речи Сократа напоминают не слова Сократа — героя повести, а рассуждения аристократа Гиппия. Даже во время войны Афин с аристократической Спартой Сократ советовал афинянам взять спартанцев за образец и завести такие же порядки, как и у них. Демократический облик Сократа (его бедность, простота, бескорыстие) не соответствовал смыслу его учения.