Фрейд - Жан-Поль Сартр

Фрейд. Гипнотизм не имеет ничего общего с этими… пустя­ками.

Марта – по-прежнему холодная – несколько возвышает голос.

Марта (говорит чуть громче). Я не знаю, влюбляете ли вы их в себя гипнозом. Ясно одно – они влюбляются в вас пото­му, что вы их гипнотизируете.

Фрейд (искренне, не повышая голоса). Нет, неясно…

Марта (не обращая внимания на его возражение). Я нахожу это нечестным.

Она говорит без резкости, почти извиняясь, но в ее словах слышится непреклонность судьи.

Матильда шевелится и испускает слабенький стон, вероятно вызван­ный разговором, который смущает ее сон. Фрейд смотрит на дочь.

Фрейд(Марте). Тсс!

Он бесшумно встает и подходит к окну. Смотрит на улицу, на людей, что идут на работу, на редкие проезжающие экипажи. Делает Марте знак подойти к нему. Она не хочет. Он настаивает.

Фрейд(вполголоса). Поди сюда, пожалуйста.

Она встает и с некоторой неохотой приближается к нему. Марта прислоняется лбом к стеклу, чтобы немного остудиться.

Они разговаривают, не глядя друг на друга; оба смотрят на улицу.

Фрейд. Ты знаешь, я думаю, что гипнотизм – это следствие. Он никогда не бывает причиной.

Марта. Что это означает?

Чувствуется, что Фрейд формулирует мысль. Это вопрос, над кото­рым он никогда не задумывался.

Фрейд. Когда я впервые загипнотизировал Дору, она уснула мгновенно. Потому что доверяла мне, заранее хотела мне до­вериться.

Марта. Значит, она была влюблена.

Фрейд смеется мелким, натянутым, невеселым смехом.

Фрейд (неизменно ироничным и презрительным голосом, которым говорит о себе). Влюблена, да. Но не в меня. Посмотри на меня, Марта, и скажи, разве можно…

Она устало и невесело перебивает его.

Марта. Ты всегда твердишь это. Если ты достаточно хорош для меня, почему бы ты был плох для нее?

Фрейд постукивает по стеклу. Он ищет ответа. Внезапно поворачи­вается к Марте и отвечает ей со сдержанной пылкостью. Ответ ясен.

Фрейд. Не будем говорить обо мне. Возьмем Сесили. Она не любила Брейера как мужчину. В его руках она чувствовала себя ребенком: он подавлял ее, был властным и нежным. Он был словно вторым воплощением мертвого отца и… (Ищет мысль.) Она… перенесла на него чувства, которые испытывала к своему отцу.

Марта, потрясенная и возмущенная, оборачивается к Фрейду.

Марта. Но это глупо! (После паузы.) А Дора? Ее отец еще жив.

Фрейд. Значит, это кто-то другой. Кто-то моего возраста… кого она любит, не признаваясь себе в этом. Она любит меня вместо этого человека.

Они смотрят друг на друга.

Марта. Какого человека?

Фрейд. Я не знаю. Но найду его. Во всяком случае… Это перенос чувства… Я – всего лишь образ другого, символ. Она тоже осуществила трансфер.

Марта. Трансфер? Какое забавное слово. Оно объясняет все. А моя любовь к тебе тоже трансфер?

Фрейд. Почему бы нет?

Марта. Значит, мы всегда любим только тени?

Фрейд. Не знаю. Вот нечто, что я понял… Посмотрю, куда это меня приведет…

Марта (иронично и холодно). И без трансфера нет гип­ноза?

Фрейд. Во всяком случае, нет доверия. Больная не заговорит. (В состоянии озарения.) Ты знаешь, трансфер должен при­сутствовать в отношениях врача и невротика.

Марта. Я и вижу.

Она оставляет Фрейда, который снова поворачивается к окну и с глубоко увлеченным видом задумывается.

Он не пытается ее удержать. Она бросает взгляд на больную дочку, которая спокойно дышит, выходит из комнаты, чтобы посмотреть на своих сыновей. Чувствуется, что она глубоко потрясена. Один из сыновей во сне сбросил одеяло; она поправляет его и нежно укутывает сына, не переставая размышлять. Потом возвращается в детскую и подходит к Фрейду, который стоит на том же месте. Короткая пауза.

Марта. Это грязно.

Фрейд. Что?

Марта. Эти лживые любови… эти подмены, способ, благодаря которому вы этим пользуетесь…

Фрейд. А ты полагаешь, что болезнь чиста?

Марта. Я честная женщина, и ты гордишься этим. Когда-то ты запретил мне кататься на коньках, ты даже не хотел, чтобы я здоровалась с Ирмой Штейн, потому что у нее была дурная репутация. И даже сегодня ты запрещаешь мне читать кое-какие книги. Я говорю тебе откровенно, во имя той, кем я всегда была, и той, какой ты меня сделал, мне жутко от того, что происходит в твоем врачебном кабинете. Это не из ревности, из отвращения. Подумай серьезно, Зиг­мунд, ты уверен, что жена может жить с мужем, чьи занятия внушают ей отвращение?

Фрейд с тревогой смотрит на нее. Солнечный свет освещает их осу­нувшиеся и почерневшие лица: подглазины и морщины подчеркивают какой-то трагичный и безысходный характер их спора.

Марта. Ты не хочешь отказаться от этой… (с язвительной иронией) терапии?

Фрейд потрясен. Он держит себя нежно и мягко по отношению к ледяной Марте.

Фрейд. Марта! Ты же знаешь, что отступать нельзя.

Марта. Даже если рискуешь потерять себя?

Фрейд. Мы уверены, что открыли…

Марта. Постыдную тайну. Что-то вроде семейного позора. Когда-то ты мне рассказывал обо всем… Теперь ты молчишь, но, когда вечером выходишь из кабинета, у тебя такие глаза, которые меня пугают. (Неожиданно и пылко обнимает его. Страстно.) Зигмунд, неужели ради нашего счастья ты не хо­чешь…

Раздается (за кадром) звонок.

Фрейд и Марта не слышат его. Фрейд смотрит на Марту с какой-то исполненной отчаяния страстью.

Звук открывающейся двери.

Дверь открывает горничная.

Голос горничной за кадром. Доктор Флисс пришел.

Лицо Марты цепенеет, она разжимает руки. Фрейд выпрямляется, глядит сурово.

Фрейд. Нет, Марта. Даже ради нашего счастья.

Марта (снова ледяным тоном). Тогда больше не говори мне ни о чем. Никогда. Пусть будут наши дети, дом, близкие. Обо всем прочем я знать не хочу.

Фрейд с тревогой на нее смотрит.

Марта отворачивается от него и обращается к Флиссу, которого мы не видим.

Марта. Здравствуйте, доктор. Я думаю, что наша девочка спасена.

(29)

Спустя две недели. После полудня.

Флисс и Фрейд идут по залитому ярким солнцем Рингу; они идут по направлению к большому каменному мосту через Дунай. На Ринге толпы людей, мелькают туалеты дам, сияют витрины роскошных магазинов.

Флисс (он – в цилиндре и черной визитке, с тростью – одет гораздо элегантнее Фрейда) разглядывает прохожих и витрины с исполненной горечи веселостью.

Прошла красивая женщина, дерзко взглянув Флиссу прямо в глаза.

Тот ответил ей победоносным взглядом донжуана и даже проводил ее глазами, бесстыдно оглянувшись вслед. Кажется, что именно с ней он прощается.

Флисс (с легкой грустью, чуть-чуть над ней подтруни­вая). Прощай! Прощай!

Фрейд не скрывает своей печали. Он идет сквозь толпу, не замечая людей.

Фрейд (услышав слова Флисса, словно очнулся). С кем это вы прощаетесь?

Флисс (делая неопределенный жест). Со всем вокруг. С Веной.

Фрейд (искренне удивившись). Неужели вы любите Вену? Я ненавижу ее. Ничтожные люди! Жалкие любвишки! Мелкая сволота! И, считая туристов, здесь больше антисемитов, чем жителей.

Флисс (добродушно). Вы бы не смогли жить в другом месте.

Фрейд. Верно. Но сегодня вечером я останусь в Вене совсем один. Когда вы уедете, в этом городе некому будет интересо­ваться моими исследованиями. (Кажется, он впервые обра­щает внимание на прохожих, на их усталые, озабочен­ные, невыразительные или глуповатые лица) Некому…

Флисс (искоса взглянув на него). Однако вы снова встре­чаетесь с Брейером.

Фрейд (слегка смутившись). После его возвращения видел­ся с ним два раза. Он бросает психиатрию.

Флисс. Черт возьми! Для этого надо прочно стоять на ногах. Чем он намерен заняться?

Фрейд. Возвращается к неврологии, это его специальность. (Пауза. С робостью.) Мы вместе пишем книгу.

Флисс (недоверчиво смотрит на Фрейда). О чем же?

Фрейд. О его методе катарсиса. (Пауза.) Мы условились, что не станем касаться проблем сексуальности.