Жена для двоих (СИ) - Янова Екатерина

— Она успокоилась немного?

— Немного. Совсем. А я и не знаю, что говорить, что не говорить?

— Я сам скажу все.

— Ну как знаешь. Упырина где?

— Сашка? Там, где ему и место. В камере.

— Не жалко брата?

— Нет! Он не брат мне. Мы давно уже разошлись, но теперь он для меня вообще перестал человеком быть. Человек творить такое не способен.

— Согласна. А вот знаешь, — замирает на мне ее пытливый взгляд. — Я сейчас смотрю на тебя и … узнаю. Много я думала за эти дни. Дурак ты, Леша!

— Знаю! — отворачиваюсь со вздохом.

— Знаешь! — опускает глаза. — Ты с Ясей теперь аккуратнее. Ей надо в себя прийти.

— Я постараюсь.

К вечеру выбираюсь из палаты. Еду домой, чтобы немного привести себя в порядок. Голова все еще чумная, но это уже не критично. Замираю у окна. Она там! Я вижу ее, мою Синичку. Все такая же грустная, снова плачет. Как же хочется сорваться к ней прямо сейчас. А почему бы не сделать именно так?

Потому что! Я ее успокоить хочу, а не снова довести. А если пойду к ней… Мне страшно. Она же не простит. А я хочу еще немного вот так с ней… Близко, но далеко… Пусть у нас будет эта ночь. А завтра мы вскроем раны, а получится ли их залечить, я не знаю…

Но перед этим я хочу Сашке в глаза посмотреть. Мне это нужно.

Набираю майора.

— Серега, устрой мне свидание с братом.

— Не положено, — рубит он.

— Да ладно! Сделай так, чтобы было положено! — настаиваю.

— Нагло!

— Конечно. Ты же хочешь меня в свой отдел?

С Сашкой разберусь завтра. А потом назначу свидание и Синичке. Возможно, оно разрушит до основания все, что между нами было, и то, чего так и не случилось. Но сегодня я хочу еще немного поиграть…

Глава 21. Театр абсурда

Сегодня я одна в своей квартире. Тетя Женя уехала домой, из больницы меня настоятельно проводили. И вот я стою над своим любимым окном. Кажется, я схожу с ума…

За последние дни многое случилось, справиться с этим получится не скоро. Я вообще мало что понимаю. Важно одно — мой мальчик здоров. С ним все будет хорошо. Остальное меркнет по сравнению с этой новостью. Мне нужно ее впитать, чтобы перестать чувствовать животный ужас от мысли, что мой малыш в опасности, и я никак не могу его защитить. Потому что опасность эта поселилась в его голове, и чтобы помочь, от меня требовали согласиться на какую-то зверскую операцию. И что еще более ужасное, я не могла видеть сына, чувствовать, просто обнять. Это был такой ледяной кошмар, что все остальные события почти стерлись из памяти.

Но я помню Сашу в ту ночь в больнице. Он был странным. Я начинаю задумываться, что мой муж страдает раздвоением личности. Потому что за день до этого, когда он рассказывал, что я должна подписать, ни один мускул на его лице не дрогнул. Похоже, факт, что его сын на грани смерти, не тревожил. Волновали его, как всегда, деньги, наследство, бумажки.

А ночью… откуда взялось то неожиданное сопереживание, я не знаю. Но мне на секунду стало легче. Потом, когда опять осталась одна, внутри тянуть стало еще сильнее. Потому что катастрофически не хватало сильного плеча, поддержки от мужа, слов, что все будет хорошо. Когда же я их услышала, почувствовала, а через пару минут опять потеряла, стало еще тяжелее.

На следующий день начался какой-то цирк. Я мало что могла понять. Меня встретили новые врачи, новый персонал. Кругом дежурили люди в форме. Я испугалась за Даню, но совершенно незнакомый врач, молодой и приятный, совсем не похожий на прежнего, сообщил, что жизни моего сына ничего не угрожает. Диагноз оказался ложным. Он говорил много, что-то объяснял, я ничего не понимала. К концу его речи просто рухнула. Меня привели в чувство нашатырем. Но я уловила главное — Даня будет жить. Все будет хорошо. С этой мыслью меня отправили домой, предварительно напоив успокоительными.

Вернувшись, я долго спала, а теперь проснулась, и беспокойные мысли не отпускают. Я все боюсь, что мне приснился сегодняшний день. Скоро я открою глаза и пойму, что Даня по-прежнему в опасности.

А еще мне кажется, что за мной наблюдают. Тот таинственный незнакомец больше не появлялся. Это хорошо, конечно. Он взбудоражил меня странными сообщениями и вниманием. Мне даже было в какой-то степени приятно, но очень страшно. Я сама оттолкнула его. Это правильно. Но как-то быстро он сдался.

Хотя последние дни мне было точно не до незнакомцев.

Завариваю свой любимый чай, сажусь на диван у окна. Ночь за окном очень красивая. Расслабляюсь, пытаясь настроиться на позитивные мысли. Все будет хорошо! Скоро Даня вернется, и мы заживем как раньше.

Вдруг слышу звук входящего сообщения.

Неизвестный номер.

"Ты прекрасна. Не задергивай шторы. Я хочу любоваться…"

Черт! Вот не зря у меня ощущение, что за мной подсматривают. Следом летит еще одно сообщение.

"Знаю, сейчас ты так и сделаешь, но сначала прими подарок. Не пугайся. Ты поймешь, что мы с тобой хорошо знакомы, и бояться тебе нечего”.

Сердце разгоняется, колотится как сумасшедшее… От звонка домофона — подпрыгиваю.

Доставщик передает мне большую круглую коробку.

Заношу ее, ставлю на диван, поглядывая в окно. Что там? Хочу открыть, но слышу снова звук сообщения:

"Не торопись. Прочитай. В этой коробке каждая вещь — особенная для меня. Она связана с самыми счастливыми днями. Я хочу, чтобы ты знала это. Вспомни те две недели… Мы все испортили потом. Но я бы хотел исправить. Завтра ты все узнаешь… Не пытайся анализировать сейчас. Просто знай важную вещь: я не твой муж. Не Саша".

Перечитываю два раза, ничего не могу понять. Бред какой-то.

Открываю коробку. Замираю. Снова малиновые пирожные в отдельном контейнере, неужели мои ассоциации были верные? Ладно…

Ниже нахожу мою старую клетчатую юбку, я помню ее, она была на мне в тот день, когда мы смотрели квартиру. А потом, на этом самом балконе я впервые улетела от рук моего мужа… Но откуда она у незнакомца, если это не Саша?

Дальше сердце начинает щемить еще сильнее… Мой детский рисунок… Кроме Саши о нем никто не знал. А на самом дне — просто разрыв… Кольцо. То самое, которое я нашла утром в букете, подаренном им же. Значит, это точно он — мой муж. Я бросила кольцо в его лживое лицо в ту ночь, когда застала их с Агатой.

И что я должна думать? Что за дурацкие ребусы? Мой муж хочет помириться? Зачем тогда он делает это таким странным способом? И самое непонятное, зачем писать, что он — другой человек?

Пока версия про раздвоение личности — самая правдоподобная. И пугающая. Я видела слишком много боли от этого мужчины… И больше я с ним точно не хочу иметь ничего общего.

Но эти вещи невольно уносят меня в самое начало. В те упоительные ощущения счастья, когда все только зарождалось, когда еще жила надежда, что у нас все получится … Его горящие глаза и жаркие губы…

Черт! Он ведь смотрит на меня? Как? Откуда?

Подхожу к окну… Где же ты? Зачем мучаешь меня… Оставь просто в покое…

Я так запуталась, я не могу больше. Опускаюсь на пол, так тяжело внутри. Так много боли, пустоты, обиды… Там нет места светлым чувствам ни для одного из мужчин. Все они только для сына…

Не хочу ничего. Тяну за цепочку, шторы закрывают панорамное окно, отгораживают меня от всего мира. Я одна и так лучше. Я никому и никогда больше не поверю. Верить слишком больно…

Утром я спешу в больницу. Сегодня Даню переводят из реанимации. Скоро я увижу своего мальчика.

Меня трясет перед этим событием. Пока я не обниму сына, не поверю, что все хорошо.

Уже на выходе звонит телефон. Номер незнакомый. Сбрасываю. Мне сейчас не до незнакомцев.

Спускаюсь вниз, иду к машине. Ко мне тут же подходит незнакомый мужчина.

— Здравствуйте, Есения Даниловна! Майор Звягинцев Сергей Макарович, — представляется он, протягивая удостоверение. Сердце начинает биться чаще.

— Здравствуйте. Я спешу.