Миры Айзека Азимова. Книга 10 - Айзек Азимов

— Очень мало, — сказал Дениадор. — Мы можем предположить, что существует единственная планета, на которой развился род человеческий. Ведь совершенно невероятно, что существа, настолько похожие, что могут давать потомство друг от друга, могли независимо развиться на разных планетах или хотя бы на двух. Эту планету-праматерь мы называем Землей. На Компореллоне общепринято убеждение, что Земля находится в нашем секторе Галактики, поскольку миры здесь необычайно древние, и, похоже, издревле заселенные миры были, скорее, ближе к Земле, чем удалены от нее.

— А имела ли Земля какие-либо уникальные особенности, кроме того, что была планетой-праматерью? — спросил Пелорат нетерпеливо.

— У вас есть какая-то догадка? — задал встречный вопрос Дениадор, улыбнувшись.

— Я думаю о ее спутнике, который некоторые называют Луной. Должно быть, он необычен, не правда ли?

— Это основной вопрос, доктор Пелорат. Вы словно читаете мои мысли.

— Я не сказал, из-за чего именно Луна необычна.

— Из-за размеров, конечно. Я прав? Да, я вижу, что это так. Все легенды о Земле повествуют об огромном разнообразии фауны на ней и о ее гигантском спутнике — не то три тысячи, не то три с половиной тысячи километров в диаметре. Огромное разнообразие жизни легко объяснить следствием длительной биологической эволюции, если то, что мы знаем об этом процессе, верно. Гигантский же спутник вообразить гораздо труднее. Ни у одной обитаемой планеты в Галактике нет такого спутника. Большие спутники неизменно сопутствуют необитаемым газовым гигантам. Следовательно, как скептик я предпочитаю не верить в существование Луны.

— Если Земля уникальна обладанием миллионами видов жизни, разве не может она быть уникальна и своим гигантским спутником? Одна уникальность могла породить другую.

— Я не понимаю, — продолжал улыбаться Дениадор, — как существование миллионов видов на Земле могло сотворить гигантский спутник из ничего.

— А вы взгляните с другой стороны — возможно, гигантский спутник мог поспособствовать зарождению этих миллионов видов.

— Все равно не понимаю, как это возможно.

— А что вы скажете относительно истории о радиоактивности Земли? — спросил Тревайз.

— Это общеизвестно: все об этом говорят и все в это верят.

— Но Земля не могла быть настолько радиоактивной, чтобы помешать зарождению жизни и ее поддержанию в течение миллиардов лет. Как же она стала радиоактивной? Ядерная война?

— Это наиболее распространенная гипотеза, Советник Тревайз.

— По тону, каким вы это сказали, можно предположить, что вы в это не верите.

— Нет доказательств, что такая война была. Общая вера, даже тотальная, сама по себе — не доказательство.

— Что же еще могло случиться?

— Нет доказательств, что вообще что-либо случилось. Радиоактивность может быть такой же ни на чем не основанной легендой, как и огромный спутник.

— Такова общепринятая версия, — кивнул Пелорат. — Я собрал множество легенд о происхождении человечества. Многие из них связаны с планетой под названием «Земля». Но у меня нет ни одной компореллонской — ничего, кроме туманного намека на Бенбэли, который явился ниоткуда, — вот и все, что говорят компореллонские легенды.

— Неудивительно: мы обычно стремимся не распространять наши легенды, и я поражен, что вы нашли записи о Бенбэли. Все те же суеверия.

— Но вы не суеверны и вы не отказались бы поговорить об этом, а?

— Это верно, — сказал историк-коротышка, взглянув на Пелората. — Если я так поступлю, это не добавит мне непопулярности; но вы скоро покидаете Компореллон, и я расскажу вам все, что знаю, если вы никогда не проговоритесь, что информация поступила от меня.

— Мы даем вам честное слово, — быстро произнес Пелорат.

— Тогда вкратце о том, что, по предположениям, произошло, если очистить эту историю от всякой мистики и моралите. На протяжении неопределенного периода времени Земля была единственной планетой, населенной людьми, а затем, примерно двадцать — двадцать пять тысяч лет назад, люди начали межзвездные путешествия с помощью гиперпространственных Прыжков и колонизировали несколько планет. Поселенцы на этих планетах стали использовать роботов, которые первоначально были придуманы на Земле до внедрения гиперпространственных перелетов, и… знаете ли вы, кстати, что собой представляют роботы?

— Да, — сказал Тревайз. — Нас не раз спрашивали об этом. Мы знаем, что такое роботы.

— Поселенцы, чье общество было чрезвычайно роботизировано, развили высокую технологию, добились необычайной продолжительности жизни и презирали мир своих предков. Согласно более драматической версии, они даже взяли власть над ним и держали его в повиновении. В конце концов Земля выслала новую группу поселенцев, которым было запрещено пользоваться роботами. Компореллон был одной из первых планет, которые они заселили. Наши патриоты настаивают, что он был самым первым, но этому нет доказательств, какие могли бы убедить скептика. Первая партия поселенцев вымерла и…

— Почему первая партия вымерла, доктор Дениадор? — спросил Тревайз.

— Почему? Как правило, наши романтики объясняют, что они были наказаны за неповиновение «Тем, Кто Наказывает», хотя ни один не позаботился уточнить, почему «Он» ждал так долго. Но принимать всерьез подобные сказочки не стоит. Легко доказать, что общество, зависящее во всем от роботов, становится слабым, изнеженным, сокращается и вымирает от скуки или, что точнее, от потери воли к жизни.

Вторая волна поселенцев, не имеющая роботов, выжила, и люди рассеялись по всей Галактике, но Земля стала радиоактивной и постепенно потеряла свое значение. Причина, приводимая для объяснения этого, обычно следующая: на Земле тоже были роботы, так как первая волна получила их там.

Блисс, которая все это время внимательно следила за беседой, вмешалась:

— Хорошо, доктор Дениадор, была ли радиоактивность или нет и сколь бы ни было волн поселенцев, но вопрос остается: где именно расположена Земля? Каковы ее координаты?

— Ответ прост: я не знаю, — признался Дениадор. — А не пора ли перекусить? Мы сможем еще поговорить о Земле за едой.

— Вы не знаете?! — удивился Тревайз нарочито громко.

— Вообще-то, насколько мне известно, этого не знает никто.

— Но это невозможно!

— Советник, — сказал Дениадор, вздохнув, — если вы хотите называть правду невозможной — это ваше право, но это вам ничего не дает.

Глава 7