Железная маска: между историей и легендой - Жан-Кристиан Птифис

Семейство Кавуа было хорошо известно при дворе Людовика XIII и Людовика XIV. Тальман де Рео и псевдо-д'Артаньян (Куртиль де Сандра) в своих сочинениях много рассказывают о мадам де Кавуа, урожденной Мари де Лор де Сериньян, представительнице знатного рода из Нижнего Лангедока, превознося ее красоту. Будучи фрейлиной Анны Австрийской, она вышла замуж за Франсуа Доже де Кавуа, капитана роты мушкетеров Ришелье. Один из их сыновей, Луи, сделал блестящую карьеру в правление Людовика XIV, став главным маршалом королевских войск.

Второй сын четы Кавуа, Эсташ, и стал человеком в маске, ибо имя Эсташ Доже, согласно Дювивье, является не чем иным, как сокращением от имени Эсташ д'Оже де Кавуа; последний использовал в качестве подписи просто «Доже». Начав служить прапорщиком во французской гвардии, он обратил на себя внимание своим распущенным поведением. Так, в 1659 году он вместе с несколькими молодыми людьми, любителями разгульной жизни, среди которых были, в частности, Филипп Манчини — племянник Мазарини, граф де Гиш, Бюсси-Рабютен и Вивонн, принял участие в выходке, которая получила название скандала Руасси. Вечером Страстной пятницы эти молодые шалопаи окрестили жирного поросенка «Карпом», после чего разделали его. Затем они распевали на мотив «Аллилуйя» куплеты непристойного содержания и провели остаток ночи в оргиях и пародиях на священные обряды. Мазарини жестоко покарал их за этот кощунственный поступок, отправив в изгнание или тюрьму наиболее отъявленных богохульников. Эсташ, признанный наименее виновным, избежал наказания и продолжил свои проделки. В 1662 году он купил должность лейтенанта в полку французской гвардии, но спустя три года был вынужден продать ее из-за того, что проткнул шпагой юного пажа, который в пьяном виде затеял ссору с другим дворянином.

Что же последовало за этим? Изгнанный из армии, он, по всей вероятности, продолжил жизнь промотавшегося господина, погрязшего в долгах, все дальше заходящего по «кривым дорожкам», как звучит название одной из глав захватывающей книги Мориса Дювивье. Мать Эсташа, перед тем как умереть в 1665 году, лишила его наследства в пользу своего младшего сына Луи. Тот на некоторое время приютил у себя брата, тщетно добивавшегося получения пенсии. С этого момента Дювивье теряет след своего печального героя. Однако, найдя в документах по так называемому делу о ядах упоминание о некоем хирурге Оже, он вообразил, что его Эсташ, окончательно погрязнув в мерзостях жизни, упав на социальное дно столицы, связался с шайкой отравителей и с воровским миром тогдашнего Парижа.

Так, упомянутый хирург Оже вместе со священником-расстригой, неким аббатом Гибуром, принял участие в черной мессе в Пале-Рояле. Один из их сообщников, Лесаж, признался Ла Рейни в том, с какими намерениями проводилась эта черная месса. «Лесаж, — писал Ла Рейни Лувуа 16 ноября 1680 года, — объяснил, с какой целью должна была проводиться упомянутая месса в Пале-Рояле: ее устроила Мадам, дабы извести Монсеньора; правда, не было сделано каких-либо записей, поскольку не существовало распоряжения на сей счет, и Лесаж рассказал мне об этом без протокола».[220] Согласно этому ужасающему признанию, которое постарались как можно скорее замять, Мадам — Генриетта Английская — затеяла проведение черной мессы, чтобы вызвать смерть брата короля, Филиппа Орлеанского, своего мужа, которого ненавидела из-за того, что он предпочитал ей своих любовников, в частности шевалье де Лоррен, командовавшего в доме. Это событие имело место ранее 30 июня 1670 года, даты смерти Мадам, и даже ранее марта 1668 года, когда Лесаж был в первый раз посажен в Бастилию, после чего отправился на галеры. Короче говоря, в июле 1669 года Лувуа приказал, учитывая совершенную хирургом Оже мерзость, арестовать его и препроводить в Пинероль. Там совершили оплошность, отдав его в услужение Фуке, и закоренелый злодей, вместо того чтобы испытывать чувство признательности к своему доброму хозяину, еще более усугубил собственную вину, отравив его. Это следовало предвидеть! «Хирург Оже», вновь связавшись со своими старыми демонами, принялся манипулировать с таинственными веществами, о которых говорит Лувуа в своем письме от 10 июля 1680 года. Действуя, по всей вероятности, в интересах Кольбера, он был обречен на то, чтобы исчезнуть навсегда, и по этой причине стал человеком в железной маске.

Талантливо изложенная гипотеза Мориса Дювивье получила широкий резонанс. Сходство имен «слуги» Эсташа Доже и молодого господина при дворе Людовика XIV, а также совпадение дат могли, признаем это, взволновать умы. За эту гипотезу ухватились другие исследователи, желавшие добавить к ней свой гран соли или, лучше сказать, щепотку перца. Однако в деле Кавуа отсутствует одно существенно важное объяснение: для чего использовалась маска?

Англичанин Руперт Фюрно, которого поразило сходство с Людовиком XIV Луи де Кавуа, единственного из братьев Кавуа, чей портрет сохранился, предположил, что если Эсташ, его брат, был вынужден надевать на свое лицо маску, то исключительно для того, чтобы скрыть это сходство.[221] Из этой догадки вытекало другое предположение: их очаровательная мать Мари де Сериньян была любовницей Людовика XIII и родила от него двоих детей. Между этими двумя допущениями всего лишь шаг, и этот, прямо скажем, весьма смелый шаг британский автор, не долго раздумывая, сделал!.[222] Но если Людовику XIV приписывали, и приписывали небезосновательно, множество любовных авантюр, то совсем не таков был его отец, человек холодный и молчаливый, меланхоличный, закомплексованный, не испытывавший влечения к женщинам. В истории его жизни известны лишь две короткие сентиментальные связи, чисто платонического свойства — с Мари де Отфор, впоследствии герцогиней Шомбер, и Луизой Анжеликой Мотье де Ла Файетт, позднее ушедшей в монастырь.

В 1974 году мадам Мари Мадлен Мас, исходя из того же сходства между Луи де Кавуа и Королем-Солнцем, взглянула на проблему с противоположной стороны. По ее мнению, Франсуа де Кавуа, не довольствуясь тем, что сделал одиннадцать детей своей законной супруге, произвел на свет сына и королевы Анны Австрийской. При этом он пошел навстречу требованию своего «патрона» Ришелье, озабоченного бесплодием короля и амбициями Гастона Орлеанского… Таким образом, сын капитана мушкетеров великого кардинала, Людовик XIV по отцу являлся братом детей семейства Кавуа. Отсюда то самое сходство… Словом, мы возвращаемся к мифу о таинственном рождении Короля-Солнца.[223]

Несмотря на всю свою соблазнительность, гипотеза Дювивье имеет и слабые места. Эмиль Лалуа в статье, опубликованной 15 августа 1932 года в «Mercure de France», не преминул поставить под сомнение идентичность никому не ведомого хирурга Оже или д'Оже и брата главного маршала французской армии. Действительно, трудно допустить, что дворянин, как бы низко он ни пал, стал «хирургом», то есть в те времена (не будем заблуждаться на сей счет) обычным цирюльником, продавцом снадобий, бродячим аптекарем. Кроме того, этот человек, имя которого один или два раза упоминалось в протоколах допросов Огненной палаты в 1680 году, похоже, был на свободе еще в 1675 году, шесть лет спустя после ареста заключенного Пинероля. Что же касается сходства между маркизом де Кавуа и Людовиком XIV, на котором основываются предположения о том, что его брат Эсташ был бастардом королевских кровей или наполовину братом короля, то здесь нет ничего особенно удивительного. Как говорит Джон Нун, это сходство свидетельствует лишь о том, что придворный старался подражать королю.[224] Если смотреть на портреты той эпохи, в которых изображены господа в париках, то можно найти много Железных масок…

Дювивье конечно же смущало то, что рассматриваемого им заключенного Лувуа использовал в качестве слуги. Мог ли Эсташ де Кавуа, дворянин знатного происхождения, быть слугой у Фуке? Однако автор гипотезы ловко вывернулся: «Эта фраза: "ибо он всего лишь слуга", как бы между прочим брошенная в конце письма, является всего лишь одним из проявлений дьявольской хитрости, на которую был столь горазд Лувуа».[225] Та же изворотливость и при объяснении положения Эсташа в качестве слуги при опальном министре Фуке начиная с 1675 года: «Конечно, было бы удивительно, если бы офицера, дворянина, сделали слугой, однако Фуке, у которого было двое слуг, мог заставить прислуживать одного из них, тогда как Кавуа скорее был компаньоном или секретарем, и этот союз помогал обоим переносить тяготы заключения».[226] Остроумное объяснение, однако малоубедительное. В XVII веке, когда столь щепетильно относились к вопросам происхождения, не допустили бы такого унижения для знатного человека, какое бы преступление он ни совершил. Действительно, граф дю Брей и Маттиоли, один дворянин, а другой возведенный в дворянское достоинство, были сурово наказаны, однако их не низвели до положения лакеев!