Америкен бой - Юрий Рогоза

— Краснов.

— На работе горишь, Краснов, — заметил Лепчик. — Узнал меня-то?

— У тебя что, совсем крыша поехала? Я же тебя просил сюда вообще никогда не звонить…

— Че ты дергаешься? Тоже мне, подвиг разведчика! Ну, накроют тебя и что? Уволят без выходного пособия? Так я тебе работку найду, не ссы.

— Кончай базар. Чего звонишь? Мне говорить неудобно.

— Начальник-то твой домой пошел. И ни с кем не встречался.

— Я сам слышал, как он договаривался. Он уже на два часа ночи опергруппу заказал…

— Это меняет дело. Ладно, не дергайся. Пока. Лепчик бросил трубку и снова набрал номер:

— Косой, пусть следят. И пошли к нему еще двоих, пусть сзади дома встанут.

— На хрена? Там же одна дверь!

— Не твоего ума дело! Я сказал поставить, значит поставь. Он, кстати, хвоста не обнаружил?

— Вроде нет…

— Ну и ладно. Что б глаз с него не спускали до утра.

— Слушай, Лепчик, пидоров-то предупредить надо. А ну как запоют, если их действительно повяжут?.

— Я сам предупрежу.

Лепчик бросил трубку и откинулся в кресле. Собрался было позвонить, но отложил на потом.

— Конь!

— Чего! — крикнул тот откуда-то из глубины яхты.

— Бутерброды есть какие-нибудь? Жрать охота!

— Да там ща Кривой шашлык из свинины делает!

— Ни хрена он не делает. Бутербродов сваргань и мне принеси. А я пока на берег схожу, потренируюсь.

В это время Ник столкнулся с одним из громил, который выходил понуро из ворот пансионата и мрачно зыркнул в его сторону:

— Тебе чего?

— Не подскажите ли, где тут дача Манукяна? — как можно более дружелюбно и наивно спросил Ник. Манукян был их замполит в Афганистане. Редкостной глупости и нечистоплотности человек. Долго не протянул, но не это важно. Просто в свое время еще в спецшколе, Ника учили, что реальные фамилии настоящих людей, которых когда-либо знал или с которыми был знаком, выглядят достовернее и естественнее различных мифологических Клюквиных, Сидоровых или Оленевых-Манских, выдуманных с налета.

И на этот раз номер удался: громила, хоть и не сделался радушен, но совершенно потерял к Нику всякий интерес:

— Не знаю, — буркнул он и пошел куда-то в сторону шоссе не оглядываясь.

Вообще-то в тылу его оставлять не следовало, но и начинать с него не хотелось. Просто так, чтобы не обрекать себя на лишние неожиданности, Ник немного прошел по сельской улице и сквозь кусты пронаблюдал, как громила удалялся. Тот шел тропкой параллельно шоссе по направлению к стоящим на горизонте строениям.

Ник машинально глянул на часы и прикинул, что раньше чем через тридцать минут этого можно не ждать. «Баба с воза — кобыле легче, — меланхолично подумал он. — В конце концов, со всем преступным миром сразу бороться все-таки утомительно, поэтому сконцентрируемся на главном».

И он вернулся к забору пансионата. В ворота заходить не хотелось, зачем же так сразу? Поддержки с воздуха у него сейчас нет. Поэтому Ник прошел до угла и, прикинув, что с той стороны забора заросли бузины, легко вскарабкался по бетонным плитам.

Наверху он огляделся. Ни на улице, ни на территории никого не было видно, только в одном, чудом сохранившимся от пожара боксе, поблескивал загнанный туда «Додж».

Безлюдье настораживало и заставляло напрягаться. Где враги, пока неизвестно, а Ника приучили тщательно разведывать все интересные места предполагаемого рода.

Оп бесшумно соскользнул в куст бузины и сразу присел на корточки: тихо. Только резко пах кустарник, нагретый за день солнцем. Что-то такое этот летний запах попробовал Нику напомнить, но тот запер ему выход из подсознания. Он сконцентрировался на пространстве вокруг себя и, чуть прикрыв глаза, начал ждать.

Постепенно сознание прояснилось и стало прозрачным, как горный воздух. В нем не было ничего, кроме заброшенного архитектурного строения, территории пансионата, со всеми хитрыми изгибами местности, реки и неких абстрактных единиц врага.

Ник не смог бы объяснить, откуда он это знает, но знал — их около пяти. И еще: там, за зданием, ему невидимая, стоит еще одна мощная и хорошая машина, которую нельзя скидывать со счетов.

Все враги были на берегу и Ника увидеть не могли, но он, все равно пригибаясь, быстро и бесшумно пробежал до здания пансионата и без единой паузы скользнул в выбитое окно.

Внутри пахло запустением, строительным мусором, тоской и фекалиями. Стараясь не наступать на битое стекло, которое устилало пол, и не скрипеть досками, для чего следовало идти, придерживаясь проложенных под ними лаг, которые угадывались по шляпкам гвоздей, Ник плавно вышел из комнаты и попал в полумрак коридора. В гулкой тишине заброшенного строения даже его дыхание вызывало эхо.

Тут он впервые услышал голоса. Он проникали в коридор через разбитые окна другой стороны и при желании можно было бы даже разлечить слова, но этого делать не следовало: единицы врагов должны оставаться анонимными. Это просто преграда, которую надо преодолеть, чтобы достичь цели: вот того толстого, который собирал деньги. Слишком он был упитан для шестерки, а значит предоставлял интерес. Поэтому голоса для Ника сливались в совершеннейший птичий щебет.

Он быстро миновал коридор и шмыгнул по лестнице на второй этаж. Тут тоже было грязно, зато поспокойнее. И все-таки стараясь зазря не шуметь, Ник приблизился к окну и, не таясь, выглянул.

В этом окне еще сохранилось стекло, в котором для наружного наблюдателя отражалось лишь предвечернее яркое западное небо.

Двое уголовников что-то там делали в беседке. Скорее всего готовили еду, рядом дымил мангал. Еще. один подтаскивал вязанку хвороста…

«Где же машина? — удивился Ник. Он так ясно ее чувствовал. — Должна быть…»

И тут он увидел пришвартованную к лодочному пирсу красавицу-яхту. Ник никогда не был большим поклонником морских путешествий. Видимо, в этом его обделила судьба. Но эта яхта ему понравилась совершенно отвлеченно, как, бывает, может понравиться дом, удачно вписанный в ландшафт или, к примеру, скульптура у фонтана.

Впрочем, он отвлекся только на секунду, а потом, почти сразу, яхта стала просто объектом на воде, моторизированным.

На объекте, кстати, мелькала еще одна единица врага. Самого его не было видно, но по тени, падавшей сквозь открытую дверь каюты, Ник смог определить, что тот был один.

«Мало, — отметил про себя Ник. — Где-то должен быть еще один, а то и двое… И, кстати, куда же толстый подевался?»

Он повнимательней осмотрел берег и вскоре толстого обнаружил. Тот, в ярком и диком тут японском кимоно, с толстенькими волосатыми ножками совершал нехитрую китайскую гимнастику, по временам вставляя в нее примитивные и дурацкие, в контексте гимнастики, па из каратэ.

Судя по увлеченности спортсмена, Ник пришел к выводу, что тот проскачет еще минут пять или десять. Значит, время есть.

Правда получалось, что пистолетом пользоваться совсем нельзя. Толстый мог убежать, а гоняться за ним в планы Ника не входило. А вообще было заманчиво: вот этих двоих в беседке он, даже из непристрелянного «Макарова» снял бы за три выстрела. Если повезет, то за два. Этого с хворостом — следующим. Он даже понять не сумел бы, откуда пальба, а только озирался бы или, что того лучше, упал бы на землю и тогда сверху мишень получилась бы совершенно замечательная. Тот, на яхте, непременно к этому моменту высунется. Ник неоднократно обращал внимание, что когда стреляют в другое место, люди зачем-то хотят знать, что происходит. А пистолет к тому времени уже был бы пристрелян и, несмотря на расстояние, получил бы он свою пулю

точнехонько в лоб

Но толстый бы в это время убежал. И Нику пришлось бы за ним гоняться, ловить…

Нет, пистолет не подходил. Если бы у толстого тоже с собой была пушка, то и он повлекся бы на выстрелы, но у него пушки не было. Значит, прыгнет в кусты и ищи ветра в поле… Но можно и без пистолета.

Ник так же плавно спустился на первый этаж, выскочил в окно и спокойно, не торопясь, двинулся к беседке. Он старался выглядеть максимально беззаботно и безопасно.

Шел ровно посередине дороги, чтобы сразу становилось ясно, что пришел он один. Шел с ленцой, как бы прогуливаясь и беспечно поглядывая по сторонам.

Когда он повернул за угол, блатные его заметили, но не сразу. Боковым зрением Ник отметил, что те на мгновение напряглись, но тут же расслабились.

Один из них уже направился было к Нику навстречу, чтобы отшить, но в это время в беседку вошел тот, который таскал хворост. Диспозиция получалась на редкость удачной. Теперь все, что нужно было Нику, это попасть в центр треугольника, вершинами которого были единицы врагов.

Приветливо улыбаясь и старательно щуря как бы в улыбке глаза, Ник все приближался и к ним, и не к ним, а к мангалу, а они совершенно автоматически по волчьей своей привычке обступали его со всех сторон, чтобы один оказался со спины.