Руль истории - Вячеслав Рыбаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Во всяком случае, позднесталинский союз с православием открывал некие перспективы для подобной трансформации — единственно дававшей шанс на спасение.
Вот помяните мое слово: атеист и коммунист Гагарин сейчас в раю, с восторгом штудирует учебники по сверхсветовой космонавигации, а натужно крестившегося Ельцина весело и НЕСКОНЧАЕМО крутит на фарш дружная интернациональная бригада из христианских, мусульманских и буддийских бесенят. Помрете — сами увидите[19].
3Советскую НФ писали люди, очень увлеченные своим делом. То бывшие, а то и продолжающие работать по своей прямой специальности инженеры, изобретатели и ученые. У подобных людей совсем иной жизненный опыт, нежели, скажем, у мажора, что всю юность петлял от кочегарки до забегаловки и обратно, травясь во имя свободы личности одеколонными коктейлями, пудря мозги экзальтированным девам да перемывая косточки адским властям и гнусным коллегам.
Советские фантасты были нацелены на конкретный положительный результат. Им привычней и милей было не других бесконечно и злорадно препарировать, а самим что-то построить или открыть. Пусть потом ругают, что электростанция получилась слабовата — долгожданные лампочки все равно зажглись. Им не столько в книгах, сколько прежде всего в собственной жизни некогда было задаваться составляющими сущность Большой Литературы вопросами в стиле умной Эльзы. Вот выйду я замуж, родится у меня ребеночек, пойдет он в погреб, а тут на него топор упадет — так пусть уж лучше не будет у меня ни топора, ни ребенка… Если я хочу кому-то добра, если я кого-то люблю, не значит ли это, что я эгоист и насильник, а если так, может, я лучше кишки выпущу из любимого человека, это, по крайней мере, честно, и он не будет потом всю жизнь из-за меня мучиться…
Конечно, язык этих технарей был бедноват, а психологические изыски отсутствовали напрочь.
Однако требования к драматургии и стилистике у подростка и у взрослого совершенно различны. То, что в пятьдесят лет воспринимается как неудачная метафора, в пятнадцать вполне способно вызывать лишь азартный восторг: во как наш его!
Да-да. В советской фантастике, страшно сказать, были «наши» и «не наши». Общечеловеческую парадигму «прекрасный несчастный Я и прочие сволочи» ее творцы и на пушечный выстрел к себе не подпускали. Потому, наверное, и остались на задворках Большой Литературы.
Вот, скажем, соавторы Евгений Войскунский и Исай Лукодьянов. Один — профессиональный военный моряк, другой — профессиональный инженер-нефтяник, но и военному делу тоже отдал дань — в войну служил в авиации. Вот первая их книга «Экипаж „Меконга“», вышедшая в 1962 году и сразу сделавшая их звездами и классиками советской НФ.
Ясно, что такие люди не станут марать бумагу решением вопросов из репертуара умной, но бездельной и, главное, БЕЗДЕТНОЙ Эльзы.
И действительно, уже с первых страниц на нас падает рукотворное чудо — атомарная проницаемость вещества: нож, который не режет, а проходит сквозь препятствия, как сквозь дым. А по ходу величаво выплывает и еще одно — усиление поверхностного натяжения жидкости на несколько порядков, так что кромка капли становится крепче брони. И при том — нож тот вывезен из таинственной древней Индии петровского флота поручиком Матвеевым, и мы устремляемся в Индию вместе с ним; а там — держащие народ в темноте и угнетении брахманы, и местная дева, прекрасная, как апсара, влюбляется в русского поручика с первого взгляда, и нож тот используют служители местного культа для оболванивания народа, а сделан нож в загадочном Тибете по технологиям пришельцев из космоса, и с этим ножом, освободив местное население, поручик и его возлюбленная бегут в Россию… А тут уж снова СССР, и научные институты разгадывают загадку, и главные персонажи, молодые инженеры, впереди всех в этом благородном состязании, и этим парням так вкусно и радостно жить, работать и познавать, что до сих пор завидно и хочется быть, как они. И вот карьерист наказан всеобщим презрением, а талант, запутавшийся в его сетях, трагически и назидательно погиб, и загадка разгадана общими усилиями нескольких слаженно вкалывающих научных коллективов, и все это, ВСЕ ВОТ ЭТО не ради денег и славы, не чтобы банк ограбить или перерезать своих обидчиков да конкурентов, но всего лишь — вы только представьте! ну темные тупые совки же! — ради создания ТРУБОПРОВОДА НОВОГО ПОКОЛЕНИЯ, где вместо дорогих и ломких труб — экономичное и надежное поверхностное натяжение, и проницаемая нефть на благо всей великой родной страны как сквозь дым идет сама собой сквозь Каспий. И не на экспорт даже, не в обмен на зеленое бабло, а просто чтоб Отчизна расцвела еще пуще…
И к тому же вершится все это в городе ветров, моря и нефти, одном из прекраснейших городов мира — Баку. И совсем неважные полвека назад ни для авторов, ни для читателей сцены привычного интернационального быта, проходные, мимолетные, читаются сейчас так, что хочется то ли плакать, то ли пойти и вышибить мозги или уж хотя бы зубы тем, из-за кого ни у нас, ни у наших детей и внуков ничего подобного уже нет и никогда, никогда не будет.
Вот Анатолий Днепров. Перед самой войной окончил физфак МГУ. Ушел на фронт добровольцем. Попал в разведшколу. С 43-его по 56-ой работал в разведке. А что такое работал в разведке? Ну, например, служил шифровальщиком у Роммеля в Северной Африке. Например, при подписании капитуляции Германии был переводчиком в штабе Жукова. В общем, та еще кочегарка; не особенно-то разнюнишься насчет окружающего хамства и обнаженных нервов непонятой крылатой души. Потом вернулся к науке. Несколько лет возглавлял отдел в оборонном НИИ.
Как принято тактично говорить, он «одним из первых» — на самом деле, первым, кто сделал это талантливо и запомнился — начал писать НФ о совсем еще недавно запретной кибернетике. Его классические рассказы конца 50-х просто-таки открыли массовому читателю глаза на то, что такое — ЕСТЬ, что кибернетика не столько продажная девка империализма, сколько интереснейшее и перспективнейшее дело, готовая вот-вот сорваться лавина чудес. А в поздних своих произведениях Днепров опять-таки «одним из первых» начал разрабатывать скользкую тему клонирования…
Вот рассказ «Суэма» (1958): инженер-энтузиаст на свой страх и риск построил самообучающуюся машину, та мало-помалу самообучилась настолько, что решила исследовать своего создателя и взялась за скальпель; вовсе даже не думая о пределах допустимой самообороны, создателю пришлось проломить детищу электронную башку, но вот уже после краткого периода депрессии и неверия в свои силы он понимает, какую ошибку допустил в программировании, и несется затевать новый эксперимент. А вот повесть «Глиняный бог» (1963) — нацистские последыши на отдаленной базе в Сахаре создают идеального солдата, которого не берут ни газ, ни радиация, ни пули, потому что, ни много ни мало, атомы углерода в организмах подопытных заменены на атомы кремния, и несчастные подопытные становятся неповоротливыми, но неуязвимыми кремнийорганическими зомби… Конечно, козни фашистов сорваны, очередной Освенцим разрушен, и побеждает врага завербовавшийся на базу в поисках работы, но не купившийся на баснословную зарплату молодой французский биохимик. Не коммунист, не советский разведчик — просто порядочный человек.
Вы можете представить себе французский боевик, где главным положительным персонажем был бы славный храбрый русский? А можете вы представить себе современный российский фантастический роман, где главным положительным персонажем был бы француз?
Но для тех, кто строил коммунистический рай, национальность была неважна — в зачет шло лишь то, в какой степени человек находится на стороне Добра. И это был не наивный миф, а реальный жестокий опыт: вряд ли агент Днепров смог бы выполнять свои миссии за рубежом, не находи он там союзников. И не за деньги, а по жизни.
Вот Георгий Гуревич. Воевал, побыл и кавалеристом, и минометчиком. Окончил Индустриальный институт, профессиональный инженер-строитель. Может быть, именно незабытый опыт человека, обязанного знать, на чем он, собственно, собирается возводить свои строения, обусловил то, что его замечательные повести «На прозрачной планете» и «Подземная непогода» (1963) так или иначе оказались связаны с геологией. Тут и кибернетика на марше. Тут и новые прогрессивные способы разведки полезных ископаемых для счастья Родины и ее процветания — подвижные программируемые рентгенографы, видящие землю насквозь, точно она прозрачная. Тут и борьба с землетрясениями, наносящими тяжкий ущерб и людям, и народному хозяйству — а надо же людей и народное хозяйство беречь, или как? И тут же одновременно — беззаветное, но лишенное всякой агрессивности упорство ученого, верящего в себя и успех своего дела наперекор всему. И тут же деляги от науки, которым не общий результат нужен, а личный престиж. И тут же любовь, которую может, увы, заморочить и сломить простое и такое по-человечески понятное стремление к материальному достатку — но даром для человека подобный слом не проходит… Читаешь, и просто глаза открываются: мама дорогая! Оказывается, героем можно стать не только на войне, и не только в космосе — но и в совершенно мирной обстановке, в пиджаке и галстуке, в зале Ученого Совета, на невидимом, но вполне себе кровавом фронте борьбы за истину с корыстным лицемерием, равнодушием и ложью.