Слепящая тьма. часть 2 - Александр Маркьянов

А пока я тащил этого великого человека, метр за метром, от прикрытия к прикрытию, еще и умудряясь стрелять иногда…

Хаджи, единственный в группе мусульманин по вероисповеданию, он совершенно не испытывал раскаяния или стыда от того что ему сейчас приходится стрелять в единоверцев. Да и какие они ему к чертям единоверцы? О каком Аллахе они говорят, взрывая дома, самолеты, убивая невинных людей. Ну, хорошо, допустим те что сейчас сражаются в Ираке и Афганистане — они сражаются за свободу. Хорошо. А остальные? Те, кто направил самолеты на небоскребы 9/11 — они то за какую-такую свободу сражались? За свободу убивать когда вздумается? За свободу торговать наркотиками и содержать рабов? За эту свободу?

Если так — то никакие они ему не единоверцы. Они — взбесившиеся псы. Хаджи видел, будучи еще пацаном, призванным из далекого горного кишлака в Афганистане на что способны эти люди. Он видел людей с содранной кожей и снятыми скальпами. Он видел отрезанные головы детей. Он видел взорванный автобус — это сделали для того, чтобы списать злодеяние на шурави и их вертолеты. Потом, когда они ушли….

Он помнил, как они уходили. Они уходили одними из последних, вышли четырнадцатого февраля… Бесконечная колонна шла через мост ночью, и на головном бронетранспортере был самодельный кумачовый транспарант…

Мир тебе, Афганистан…

Мир тебе, Афганистан — мир здесь так и не настал, их уход спровоцировал новый виток войны. Сокрушив в жестоких боях преданных и проданных Советским союзом афганцев, вкусившие человеческой крови и ставшие от этого людоедами боевики поехали по мирку, неся с собой в душах пламя однажды зажженного в афганских горах пожара. Алжир, Чечня, Таджикистан — список длинный. Длинный…

Хаджа перевез всю семью в Россию, тогда еще бывшую Советским союзом. Что-то уже чудилось недоброе, что-то носилось в воздухе. И сделал это вовремя — в его рожном Таджикистане началась война. Безумие этой войны сложно описать словами, это не была война, это была резня, пришедшая откуда то издалека, из мрачной глубины веков.

Продолжением афганской трагедии стала трагедия таджикская. Все понятно граница, наркокурьеры, беспредел. Уже в Оше, в восемьдесят восьмом все было понятно — чего стоит ждать. Искры афганского пожара попали и сюда, на территорию великой и могучей. Но все равно…

Тогда Хаджа жил в России в одном из маленьких сонных городков рядом с Москвой, и все равно — понять он не мог. Ездил несколько раз на родину, говорил со стариками — и все равно ничего не понял. Что произошло? Как такое вообще могло произойти? Почему мирные и богобоязненные таджики стали с нечеловеческой жестокостью убивать друг друга…

Говорили разное. Считается, что все началось из-за противостояния кланов. Один из этих кланов занимал командные посты в республике, второй поставлял людей для милиции и сотрудничал с ним. Третий решил его свергнуть и занять эти посты сам — из него было принято давать людей в армию и отслуживших, знающих как воевать было много. Таджикистан — страна семей и кланов, здесь понимание из какой семьи и из какого клана человек для его судьбы является определяющим. Вот и поймали те, кто хотел утвердиться во власти — из их клана многие отслужили в армии — нескольких старейшин другого клана, привезли к себе в область и изнасиловали, а потом заставили в голом виде прислуживать себе за столом. Все это снималось на камеру, кассеты пошли по республике. Эти кассеты и стали тем фитилем, что-то поджег пороховую бочку, которой являлся Таджикистан еще с восьмидесятых…

Полыхнуло страшно. В войне были заинтересованы многие. И кланы, сцепившиеся за власть. И афганские наркомафиози, желающие сбить последнее препятствие на пути экспансии исламского экстремизма в Среднюю Азию — двести первую мотострелковую дивизию. И соседи в частности Узбекистан, имеющий свои счеты к соседу. Многие…

Хаджа прослужил в родной республике год, и это сломало его. Он рос в атмосфере традиционного уважения к старшим, к своему народу. А теперь он приходил в село и видел, что его соотечественники на лесопилке распилили нескольких русских, вся вина которых состояла лишь в том, что они лечили и учили таджиков. А старейшины, эти столпы общества, не только не сказали свое слово, не остудили горячие головы — но и сами призвали к расправе. Ну и как после этого оставить их в живых?

И после этого Хаджа переменился. Сильно. Если раньше он считал себя таджиком — то после того, что произошло с ним за этот год, он считать себя таджиком перестал. Он стал — для самого себя — советским гражданином, гражданином давно исчезнувшей империи. И искренне верил, что рано или поздно — она возродится…

Ну а пока, Хаджа осторожно крался, прижимаясь к глинобитной стене кишлачного домика, осматривался по сторонам. Ему что-то не нравилось, он сам не мог понять пока что — но не нравилось. Что-то, что шло еще с тех, афганских времен, какая то память не давала ему покоя. И поэтому, он отпросился у Змея на разведку. Один.

Почему один? Потому что один. Это было еще с Афганистана — он упорно воевал один, хотя полагалось — хотя бы вдвоем. Не раз имел по этому поводу беседы с офицерами до комроты — и все равно воевал один. Ему так было проще, он был одиночкой и отвечал только за себя. И умудрялся выжить там где другим выжить не удавалось. Как он сам говорил — меньше народа, меньше целей для противника.

Оглядевшись, Хаджа перебежал к дувалу, укрылся за ним. Интенсивно стреляли левее, здесь было тихо…

И все-таки что-то не так…

Осторожно, словно сурок из норы, готовый в любую минуту юркнуть обратно, Хаджа выглянул из-за дувала…

Есть!

В проходе у соседнего дома возились люди, устанавливая нечто наподобие ДШК, скорее всего китайский крупнокалиберный пулемет. Если бы на крыше — их бы сняли снайперы с гор, они вполне дотягивались, но тут… И сектор обстрела то не слишком широкий, его ограничивают дувалы с обеих сторон — но все равно… Если этот крупняк заработает — группе захвата из мечети не прорваться, полягут все…

Хаджа спрятался за дувал, включил рацию — так она у него была выключена во избежание излишнего шума.

— Змей… — тихо сказал он

— На приеме… — У Змея, судя по доносившимся из наушника звукам, шел бой

— Здесь крупняк. Снайперы не достанут. Я делаю.

— Помощь нужна?

— Справлюсь.

— Добро.

Осторожно, словно боясь уронить, Хаджи достал из разгрузки две гранаты, одну за другой выдернул обе чеки. И, не вставая забросил их за дувал.

Духи были опытные, за дувалом что-то гортанно заорали — но было уже поздно. Один за другим, с промежутком в секунду хлопнули два взрыва, острые как нож осколки, летящие со скоростью пули, мгновенно выкосили, отправили к Аллаху и расчет крупняка и его охрану.

Аллах Акбар…

Потеряв бдительность буквально на секунду, Хаджа едва их не пропустил. Духи полезли как тараканы, каким то непостижимым образом они оказались на том же крошечном пятачке, что и он, огражденном глинобитным укреплением дувала. Ошибкой духов было то, что они целились выше, на уровне груди стоящего человека — а Хаджа сидел на земле, да и роста он был невысокого. Очередь резанула дувал чуть выше головы, две пули легли так близко, что Хаджу осыпало осколками закаменевшей глины. Ответной очередью на четверть ленты Хаджа скосил двух духов, перекатом ушел в сторону, вскочил на ноги и… на мгновение открылся. Открылся всего на мгновение — но этого оказалось достаточно прилетевшая откуда то с улицы пуля ударила в шею, вырвав из нее кусок. Оглушенный, почти ослепший от боли Хаджа упал на землю, понимая, что все. Выжить он уже не выживет — но кое-что он сделать еще сможет. У каждого из них было по килограмму взрывчатки — пять небольших брусков по двести граммов каждый. И каждый из них, понимая, что духам в плен лучше не попадать, сделал из них самоликвидатор. Хаджа жил еще несколько секунд и этого времени ему хватило чтобы сунуть руку в карман и нащупать заветную петлю. Сунувшихся к телу, завывающих от злобы и осознания собственной победы моджахедов разбросал, разорвал, размазал по каменистой земле мощный взрыв…

Дотащили… Хотя царапнуло всех, в том числе и меня — все равно дотащили….

Пересечь простреливаемую насквозь улицу без новых потерь было невозможно — но мы находились как раз напротив того места, где вел бой Змей со своей группой. Могли поддержать друг друга огнем при отхожее, могли прийти на помощь, если дело обернется совсем хреново. В общем и целом — дошли…

Сейчас Зверь отстреливался, я сидел наготове и пас "пакет", который вымотал меня своей треклятой тяжестью. Седой же оговаривал маневрирование при отходе…

— Седой-Старому

— На приеме.

— Начинаем третий этап. Тебя понял.

— Змей