Сама невинность - Бертрис Смолл

Она брела сама не зная куда, пока не очутилась у церкви. Верный своему слову, Ранульф привез камень для починки, но сейчас самым главным было нарастить ограду. Эльф ступила внутрь. Крышу нужно перекрывать. Это можно сделать летом. Собственно говоря, она мечтала о крепкой черепице, хотя пока на это нет денег. Но в один прекрасный день она вставит в окна стекло! Конечно, никаких дорогих витражей, как в епископском соборе, просто стекло.

Эльф медленно направилась по проходу. Каменный алтарь совсем голый. Интересно, куда девались подсвечники и распятие, да и были ли они? Церковь была разорена еще до ее рождения, хотя священник продолжал служить до самой смерти.

Эльф тяжело вздохнула. Здесь предстоит немало работы, прежде чем появится новый пастырь, но она сумеет этого добиться.

Она пошла обратно и немного постояла на пороге, обозревая дом. Какое все-таки красивое место ее родина! Тут она заметила небольшую семейку ярко-желтых нарциссов у самых ступенек крыльца и улыбнулась. Словно сам Господь заговорил с ней, сказав, что там, где сохранилась жизнь, всегда есть надежда на лучшее.

Эльф так задумалась, что испуганно вздрогнула при звуках голоса мужа.

– Мы сделаем все необходимое, – заверил он, словно прочитав ее мысли, обнял жену и слегка прижал к себе.

– Я знаю, что ограда важнее, – кивнула она. – Посмотри, господин, весна идет! Родилось уже немало ягнят, и пока волки в лесах не появлялись. Нам повезло.

Она показала надветы и улыбнулась. Ее губы будто притягивали Ранульфа, и он на мгновение закрыл глаза, а когда открыл, пухлый ротик оказался в опасной близости. Не в силах усмирить страсть, зажегшую кровь, Ранульф опалил Эльф яростным и одновременно нежным поцелуем, но тут же отпрянул.

– Элинор, прости меня!

– Как ты часто напоминал, Ранульф, я больше не монахиня, – прошептала она, плавясь под его взглядом, подняла голову и привстала на носочки. Более ясного намека и ожидать было невозможно.

– Элинор! – Он с отчаянной силой схватил ее в объятия, нашел сладостные уста.

Голова Эльф кружилась. Сердце выскакивало из груди. В животе словно пульсировал тугой ком. Она обвила руками его шею и впервые прижалась всем телом к тому, кто подхватил ее на руки. Его губы посылали ей сотни красноречивых сигналов. Она впервые ощутила, как старательно он пытался сдержать владевшие им желания, поняла, что он не хочет ее пугать, но на этот раз вовсе не боялась. Чувства, до сих пор скрытые в глубинах души, сейчас вдруг вырвались наружу и росли с каждым его прикосновением, грозя затопить ее, а вместе с ними – и неожиданное, непонятное, но властное желание.

Наконец Ранульф отстранился и поставил ее на каменные ступеньки.

– Крепостные начнут сплетничать, – тихо пояснил он, на самом же деле просто опасаясь, что если не отпустит ее, то направится прямо в дом, в спальню, бросит жену на постель и без лишних слов овладеет прелестной добычей. Он в жизни не думал, что эта невинная девочка способна так возбудить его. Ранульфа постоянно терзал свирепый голод, утолить который могло лишь ее прекрасное тело. Но готова ли она? Больше всего он боялся, что причинит Эльф боль и она его возненавидит за это. Он любил ее! Любил едва ли не с первого взгляда, хотя понял это лишь сейчас. Любил!

– Они так или иначе станут сплетничать, – лукаво пропела Эльф. – Я обнаружила, Ранульф, что люблю целоваться. А ты? Или за столько лет тебе это надоело?

– С тобой – никогда, малышка, – заверил он.

– Я рада, потому что хотела бы целоваться еще и еще. Может, сегодня, Ранульф, в постели?

Ранульф на мгновение закрыл глаза, но тут же вновь взглянул на жену.

– Элинор, говорят, что женщины слабы, но я в это не верю. Это мужчины бессильны, поскольку не могут управлять своими страстями. Пока мы всего только лежали вдвоем, держась за руки, в ожидании сна, я умел держать себя в руках. Но клянусь, если сегодня тебе захочется затеять игры с поцелуями, мне не выдержать. Ты милая девочка, воплощенная невинность и думаешь, что поцелуи – всего лишь веселая забава. Но я мужчина! И потребую большего, – измученным голосом признался Ранульф, судорожно стискивая кулаки.

– Прикоснуться ко мне, – едва слышно выдохнула она, гладя его лицо тонкими пальчиками.

– Да! – воскликнул он и, поймав ее руку, поцеловал сначала ладонь, потом запястье и положил себе на грудь.

– Нам давно пора стать истинными мужем и женой, Ранульф. Ты хотел бы этого? – бесхитростно допрашивала она и, ощутив, как рванулось под пальцами его сердце, без слов поняла ответ.

– Да, – вымолвил он, – но я хотел, чтобы ты первая это сказала, малышка. Не желаю, чтобы мы возненавидели друг друга.

– Отпусти мою руку, господин, – тихо попросила она. Ранульф, улыбнувшись, подчинился, но сначала снова поцеловал ее ладонь.

– Ты уверена?

– Говорят, что в первый раз очень больно, но даже если выждать еще полгода, боль никуда, не денется.

– Я постараюсь быть как можно более осторожным, – пообещал он.

– Знаю, – шепнула она и исчезла, оставив его сгорать от нетерпения.

Этим вечером на столе стоял небольшой серебряный кувшинчик с двумя нарциссами, тайный сигнал между супругами, напоминание о грядущей ночи. Элинор улыбнулась мужу, и он нашел ее улыбку неотразимо соблазнительной. Такой он раньше жену не видел. Ранульф ощутил, как натянулась материя на шоссах, и понял, что вновь охвачен огнем похоти. Кровь Христова, как он хотел ее! Какими сладкими были ее губы сегодня! Она свежа, невинна и неотразимо привлекательна!

«Что я наделала?»– спрашивала себя Элинор. Какое безумие овладело ею, когда он ее поцеловал? Она сама предложила себя ему! Неужели действительно готова скрепить их союз? И будет ли готова когда-нибудь? Только по прихоти судьбы она стала наследницей и женой во всех смыслах, кроме одного. А завтра? Завтра будет настоящей женщиной.

Она украдкой взглянула на человека, с кем отныне связана навеки. Хотя он в два раза старше, совсем не кажется стариком. Такой, как он, наверняка способен стать отцом не одного ребенка.

О чем она думает? – дивился Ранульф, чувствуя, что его изучают. И полюбит ли его когда-нибудь? Может, сказать ей о своей любви? Нет, слишком рано. Что, если Элинор ему не поверит? В конце концов, они женаты всего четыре месяца, а кроме того, для брака столь пылкое чувство не обязательно. Ей следует уважать мужа, а как это возможно, если он признается в такой слабости, как любовь? Ранульф был добр и терпелив с супругой, а за это она отблагодарила его, не заставив ждать слишком долго. Это доказывает, что она почитает мужа. Лучше не портить уже сложившихся отношений.

Он взял ножку кролика и принялся жевать.