Метафорическая художественная картина мира А. и Б. Стругацких (на материале романа «Трудно быть богом») - Виталий Рожков

Таким образом, КП «крайняя простота организации человека и человеческого общества в духовном плане» объективируется через метафорическое отнесение человека к простейшим микроорганизмам (контексты (1)-(2)) и к неодушевленным предметам (контекст (3)), то есть человек выступает в роли объекта, причем объекта несовершенного, незавершенного, примитивного. Этот КП дополняется смыслами «ограниченность физиологическими потребностями», т. е. «неразвитость духовной сферы», и «возможность исправления в лучшую сторону». Из контекстов (1)-(3) видно, что примитивность усугубляется, т. е. здесь также проявляется процессуальность.

Несмотря на приведенное выше высказывание А. и Б. Стругацких о том, что превращение человека в робота — не самое страшное, крайняя степень бездушности изображаемого общества выражается именно в метафорах, которые представляют человека механизмом, наделяют его действия механистичностью.

(1) Аристократическая терпимость доходила порой до того, что некоторые ученые и поэты становились заметными ВИНТИКАМИ ГОСУДАРСТВЕННОГО АППАРАТА, здесь механизация связана именно с обществом, точнее с «государственной машиной». (2) С МЕРТВЫМ лицом и ПО ЧУТЬ ЗАМЕТНОМУ ЖЕСТУ дона Рэбы выступал вперед СО СТИХАМИ УЛЬТРААРКАНАРСКОГО СОДЕРЖАНИЯ, иллюстрация предыдущего контекста, человек лишается своей воли и, словно робот, исполняет чужую волю, волю государственного деятеля, то есть той же государственной машины. (3) Что ты делаешь, СТАРАЯ ЧЕРНИЛЬНИЦА? Контекст (3), как и контекст (4), относится к тому временному отрезку в тексте, когда власть переходит к черным монахам, смысл «бездушность» реализуется через прямое отнесение человека к неодушевленным предметам. (4) Остановить этот АВТОМАТ было невозможно, о человеке, том же, что и в контексте (3), представителе власти и бюрократической машины. Через внешние признаки, в частности, через звук голоса человек также наделяется чертами автомата, механизма (задействована остаточная тематическая связь): (5) Сказал ЛЯЗГАЮЩИМ голосом… тем же ЛЯЗГАЮЩИМ голосом продолжал… Скомандовал СКРИПУЧЕ… Сказал СКРИПУЧЕ.

Человек уподобляется механизму, автомату. Нужно отметить, что метафора винтик государственного аппарата, государственной машины (контекст (1)) была регулярной в советское время. У этой метафоры два значения: 1) официальное — «необходимая часть машины (т. е. общества), без которой невозможно ее полноценное функционирование», и вместе с тем 2) ничтожность этой детали, от винтика в общем ничего не зависит, один винтик как типовая деталь легко заменяется другим. Два смысла в тексте накладываются друг на друга, узуальная метафора обрастает текстовыми коннотациями, один смысл актуален для героя (заметные винтики), другой смысл актуален для автора и читателя. Здесь можно видеть расхождение позиции героя (слова принадлежат Румате) и автора, авторское отношение к советскому режиму и любому тоталитарному режиму вообще.

Таким образом, посредством этого КП актуализируются следующие текстовые смыслы: «бездушность», «механистичность», «ничтожность человека при таком режиме». КП «бездушность, механистичность» выражает крайнюю степень воздействия идеологии, представленной в тексте, на человека.

Итак, мы видим, что концептуальный слой «Неразвитость» показывает качества приверженцев принятой в обществе идеологии (ограниченность, узость интересов, тупость) и изменения, происходящие с человеком под влиянием идеологии «серости»: происходит деградация, упрощение. Задача «серости» как идеологии — превращение человека в бездушный придаток государственной машины.

2.3 Концептуальный слой «Агрессивность» в структуре ключевого текстового концепта «Серость»

Развитие этого концептуального слоя в тексте происходит на фоне нагнетания серого цвета, тяжелой атмосферы (см. 2.1 этой главы).

В создании этого смысла важную роль играет и то, что агрессивные действия, как правило, совершаются толпой, массой. Вчера на моей улице забили сапогами старит, узнали, что он грамотный. ТОПТАЛИ, говорят, два часа, ТУПЫЕ, С ПОТНЫМИ ЗВЕРИНЫМИ МОРДАМИ. А серость, как это видно из материалов РАС — явление массовое, — об этом говорят реакции толпа, масса на стимул серый.

Все концептуальные признаки в рамках этого КС — это в той или иной мере проявления агрессии, что и дает нам право рассматривать их как составляющие КС «Агрессивность». В этом концептуальном слое выделяются следующие концептуальные признаки и группы контекстов, расположенные по признаку процессуальности: «угроза», «хищный, звериный, нечеловеческий», «физическое и психическое воздействие», «результат агрессии, физическое уничтожение», «жертва агрессии».

Угроза предшествует проявлению агрессии, это — «2. Возможная ОПАСНОСТЬ».

(1) Один я вижу СТРАШНУЮ ТЕНЬ, НАПОЛЗАЮЩУЮ НА СТРАНУ, но как раз я и не могу понять, чья это ТЕНЬ и зачем, другой контекст (2) А главное — это ощущение наползающей ТЕНИ. Непонятно чья, непонятно откуда, но она НАПОЛЗАЕТ И НАПОЛЗАЕТ НЕОТВРАТИМО… реализуются смыслы «сгущение темноты», «страх», «неизвестность (источник угрозы неизвестен)», «угроза», «неотвратимость угрозы». (3) Арканарский люд полезет ИЗ ЩЕЛЕЙ с топорами, здесь говорится о возможной опасности, о возможности бунта.

КП «угроза» вербализуется лексемой тень. Смысл формируется с помощью контекстуальных маркеров: страшную, наползающую, наползает неотвратимо.

В тексте выделяется большая группа зооморфизмов, вербализующих концептуальный признак «хищный, звериный, нечеловеческий». Этот признак связан с КС «Агрессивность», поскольку хищное животное по отношению к человеку ведет себя, как правило, агрессивно. Какой-либо признак животного приписывается человеку, это признак, проявляющийся в чрезмерной для человека степени, например, нечеловеческая (животная) жестокость, жадность, прожорливость и т. д. Ср.: (1) Вся СВОРА разом НАСЕЛА на него, о солдатах, актуализируются отношения «охотник — жертва», (2) Старый СТЕРВЯТНИК, Вага Колесо, о разбойнике — «жестокий», «безжалостный», интенсивная отрицательная оценка. Внутри этой группы выделяются отдельные тематические группы — «общие наименования животных», «виды животных», «часть тела животного» и т. д.

Указанный признак вербализуют следующие контексты: (3) Серую БОЕВУЮ СКОТИНУ, о солдатах — серых штурмовиках, актуальный смысл «презрение, незначительность (пушечное мясо)»; в другом контексте солдаты называются мясниками: (4) Человек пять. Пьяные МЯСНИКИ. Вздор. Мясник — «тот, кто разделывает и продает мясо», употребление этой лексемы по отношению к солдатам ведет к созданию смыслов «низкая квалификация», «незначительность», «жестокость», ведь мясом в этом случае оказываются люди; (5) Это СТРАШНЫЙ ЧЕЛОВЕК, это ОБОРОТЕНЬ, который появился на свет только упущением божьим, о доне Рэбе. В контексте (5) употребляется метафора оборотень, она близка тематической группе животное, но тем не менее выходит за ее рамки. Это крайняя степень проявления признака «хищный, звериный, нечеловеческий», наиболее страшная его форма, поскольку животное принадлежит миру человека, а оборотень — это область инфернального. Интересно в этом контексте и выражение появился упущеньем божьим, таким образом, еще раз подчеркивается оппозиция бог и серость, представителем и предводителем которой является дон Рэба. Уместно упомянуть о том, что именно Румата, исполняющий роль бога в тексте, исправляет «упущенье божье», лишает жизни дона Рэбу.

Из зооморфных можно отметить две текстообразующие метафоры. Первая относится к молодому штурмовику, палачу отца Гаука, это метафора щенок: (6) Этакий бледный парнишка, НЕУВЕРЕННЫЙ, С ПРЫЩАВОЙ МОРДОЙ, сразу видно НОВИЧОК, ГАДЕНЫШ, ЩЕНОК (связь с метафорой «свора»); На прыщавой МОРДОЧКЕ расплылась НЕУВЕРЕННАЯ УЛЫБКА; ЩЕНОК торопливо вскочил; За скрытого книгочея ПОДЕРЖАЛИСЬ, — нервно сказал ЩЕНОК; ЩЕНОК снова захихикал; Сказал ЩЕНОК; спросил ЩЕНОК растерянно. Текстообразующей метафору щенок можно назвать потому, что она повторяется, употребляется по отношению к молодому штурмовику несколько раз на протяжении полутора-двух страниц. Наряду с узуальным смыслом «неопытность, презрительное отношение», здесь реализуются смыслы «неуверенность, нервозность, низкие моральные качества, ничтожность», прослеживается связь с метафорой свора («стая собак или волков; шайка людей, занимающихся предосудительной деятельностью»). Кстати, это слово употребляет по отношению к себе и другим землянам и Антон: (7) ЩЕНКИ мы. В институте НАДО СПЕЦИАЛЬНО ВВЕСТИ КУРС ФЕОДАЛЬНОЙ ИНТРИГИ, здесь реализуется только узуальный смысл «неопытность». Вторая зооморфная текстообразующая метафора относится к дону Рэбе и его сторонникам. Если метафора из контекста (6) употребляется в тексте ограниченно, то контексты под номером (8) рассредоточены по тексту, метафора проявляется в развитии. Сначала Антон рассуждает, что было бы, если бы дона Рэбу, который «занимает особое место в его коллекции средневековых монстров», привезли на Землю: (8) В большую чистую комнату бросили ОГРОМНОГО МОХНАТОГО ПАУКА… ПАУК судорожно повел ЗЛОБНЫМИ ГЛАЗКАМИ… кинулся в самый ТЕМНЫЙ УГОЛ, вжался, угрожающе выставив ЯДОВИТЫЕ ЧЕЛЮСТИ, смыслы «злоба», «желание быть незаметным», «угроза уничтожения». Далее, пауками Антон называет дона Рэбу и Вагу Колесо: Бессовестный ПАУК, ПАУКИ встретились, Разговор между двумя ПАУКАМИ. ПАУКИ договорились. И наконец Поблескивая осторожными ПАУЧЬИМИ глазками, о молодых пыточниках из Веселой Башни, своего рода «молодая поросль», паучье потомство, продолжатели «серого дела». Таким образом, сначала пауком называется дон Рэба, затем дон Рэба и Вага Колесо, наконец молодые пыточники, то есть сфера применения этой метафоры расширяется, а смыслы, реализуемые этой метафорой, приобретают характер текстовой доминанты. В этой метафоре, кроме смыслов «опасный», «хитрый», «жестокий», важно то, что паук плетет паутину (ср. выражение плести интриги, заговор и под.), то есть расставляет сети, что можно интерпретировать как признаки «коварство», «хитрость».