Восхождение в затерянный мир - Хеймиш Макиннинс

Мо уже добрался до пещеры и надевал беседку Уайлэнза.

— Ботинки сегодня оставляю здесь, — сказал он мне. — Только грязь собирают. Надоело. Так что я взял с собой свои испытанные кеды.

Под навесом здесь было достаточно сухо, и лагерную площадку еще защищал сверху широкий карниз.

— Ну и подходы мы выбрали! — заметил Джо. — Хуже не бывает. Полтора часа топай, как черт, по жидкой грязи, прежде, чем начинать настоящую работу!

— Плюс вертикальный метраж, который будет расти с каждым днем… — добавил я, глядя туда, где конец веревки пропадал из виду метрах в пятнадцати над нами.

Мо легко пошел вверх по закрепленной веревке. Мы с Доном сделали несколько снимков, потом зашагали обратно вниз. Вот как Джо описывает ход восхождения в этот день:

«Мы быстро добрались до высшей точки, достигнутой накануне. На этот раз я захватил самоввинчивающиеся шлямбурные крючья с зубьями на конце. Когда вбиваешь такой крюк, он сам вгрызается в породу, так что шлямбур не нужен. Однако мои шлямбурные крючья, очевидно, были плохо закалены, потому что они быстро тупились и зубья стесывались. Конечно, я понимал, что здесь на редкость твердая скала, и все же крючья явно были с браком. На одно лишь отверстие ушло двенадцать штук, так что я основательно вымотался, стоя на подвешенных ниже стременах. И когда наконец крюк вошел, он не вызывал у меня особого доверия, а потому, осмотревшись кругом, я нашел малюсенькую трещину, вбил лепестковый крюк и осторожно подтянулся на нем. Таким образом я достиг узенькой полки, взобраться на которую оказалось далеко не просто из-за здоровенных бромелий. Похожие на сосновые шишки метровой длины, они были слишком велики, чтобы их обрывать, но и недостаточно прочны, чтобы за них подтягиваться.

В конце концов я все же ступил на полку. Однако, чтобы траверсировать оттуда на широкую площадку справа, мне надо было пройти метров пять, а полка в эту сторону сходила на нет, сменяясь гладкой плитой. Словом, трудный кусок, и в конце концов я вбил ОКС («осознание конечной сущности»— так мы называем маленький крюк из никелевой стали, длиной не больше сустава вашего пальца, частое применение которого чревато либо ранним инфарктом, либо превращением альпиниста в груду костей, поскольку он являет собой скорее психологическую, нежели реальную опору. — X. М.).

Осторожно сжимая ОКС большим и указательным пальцами, я ухитрился дотянуться ногой до широкой полки и встать на нее. Выше просматривался характерный участок, изученный нами снизу, — длинный внутренний угол, получивший затем наименование Большой впадины. Широкую полку, которой обилие бромелий придавало сходство с ананасовой плантацией, Дон назвал Капустной грядкой. Пусть эта грядка была не слишком велика, зато растущая на ней зелень отличалась исполинскими размерами».

— Ну что, могу подниматься?! — нетерпеливо крикнул наконец ожидавший на Нише Мо.

— Не вижу смысла, Мо. Я сейчас нахожусь в начале внутреннего угла. Во время спуска расчищу маршрут.

— Идет, — скучным голосом отозвался Мо.

На самом деле ему было не так уж скучно на Нише; пятнадцатисантиметровая многоножка, которая спускалась к нему по стене, и летящие сверху колючие растения-подушки, сбиваемые Джо, вносили разнообразие в его жизнь. Огромные усилия, потраченные Джо в этот день, принесли ему и всей экспедиции выигрыш всего двух с небольшим метров по вертикали, но это были чрезвычайно важные метры: Джо благополучно достиг Большой впадины и заключил, что ее можно будет пройти без особого напряжения. Во всяком случае, первый участок внушал нам оптимизм.

Поскольку облачная завеса скрыла этот акт спектакля «Затерянный мир», мы с Доном мало что видели из происходившего на стене. Мы постепенно спускались обратно к лагерю 7, навешивая веревочные перила. Приблизительно в то время, когда мы вернулись в лагерь, а Мо и Джо начали спуск по веревке, Чам принял радиограмму от своего коллеги в Маиурапаи. Накануне туда пришел Адриан, проделав весь путь за полтора дня, — нешуточное достижение! Мы узнали об этом вечером через Мориса, который утром пошел в лагерь 6, чтобы взять там баллончики с газом и горное снаряжение, и принес нам записку от Нила.

Джо зажег газовую лампу, а Морис и Майк приготовили ужин при ее бодрящем свете: суп, тушенка, сублимированный картофель. Нельзя сказать, чтобы мы ели досыта, но и не голодали — спасибо и на том. От Мориса мы узнали, что в лагере 6 с продуктами худо — рис отмеряют скупо, словно золотой песок, и обитатели лагеря чувствуют себя совсем заброшенными, поскольку все носильщики ушли.

Царившая в лагере 7 грязь не поддавалась описанию. Под ногами — сплошное жидкое месиво, и притом пищу готовили прямо на земле. Все вещи — мокрые, ботинки уподобились влажной промокашке, на камерах оседала влага, объективы покрывались плесенью. В 16.30 начался ливень, который затем продолжался с неослабевающей силой. Вокруг хижины шумели потоки; маленькие ручейки просачивались в нашу обитель, так что гамаки можно было сравнить с белыми лодками, Мо нездоровилось, и он, наглотавшись пилюль, удалился в свою палатку, держа в руках любимое чтение — «Медицинский справочник альпиниста». Его палаточка смотрелась как необитаемый остров среди вязкого болота. Через несколько минут до нас донесся испуганный вопль: в палатку Мо забрался в поисках суши здоровенный паук!

Джо тоже чувствовал себя паршиво. Откашливание, которым он прочищал себе глотку по утрам, теперь растянулось на целый день, и продукты этой долгой процедуры собирались в пустой банке из-под орехов. Джо просто не мог обходиться без этой плевательницы — такими густыми были мокроты…

При свете лампы я приступил к написанию корреспонденции для «Обсервера». Было условлено, что на другое утро Майк и Морис отнесут мое сочинение в лагерь 6, куда они собирались идти за продуктами, и передадут гонцу из числа носильщиков, которые должны были вот-вот прибыть. В моем письме на имя Джереми Ханта, приложенном к корреспонденции, говорилось:

«Болото Эль-Дорадо, 20 октября.

Дорогой Джереми!

Нам приходится туговато, не хватает продуктов, и на вертолетную заброску рассчитывать не приходится. Да и без хвори в нашем лагере не обошлось — у Мо началось что-то вроде малярии (но в газете об этом не упоминай). На прошлой неделе мы обнаружили, что около половины сумок с продуктами, оставленных в лагере 1, не дошли до лагеря 6. Мы оставили кое-какой провиант в лагере 4 на обратный путь; теперь послали за ним носильщиков, потому что в лагере 6 осталось продуктов всего на три дня, положение серьезное…»

Закончив статью, я выскочил под дождь, направляясь в свою палатку, установленную в тот день на островке рядом с Мо. Мокрый насквозь, весь в грязи, я нырнул внутрь.