Кровь и Пепел. Вторжение - Федор Ерасов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 13 — На острие клинка
Сагот Манибус, сангус, Низший VIII ранга, один из декурионов Второй когорты Первого Гвардейского легиона — центральная часть Женевы, спустя три часа после начала Вторжения
Черная тень беззвучно и стремительно мчалась по залитым кровью и заваленным телами улицам гибнущего города. Встречающиеся на пути одержимые неуклюже шарахались в стороны, пехотинцы и гончие расступались, убираясь с пути, доминусы-центурионы вскидывали громадные кулаки, приветствуя равного по рангу в иерархии. Сагот Манибус не отвлекался и не реагировал на обращенное к нему внимание. Но не из-за того, что он, сангус, декурион гвардии, занимал более высокое положение, чем сотник пехотного легиона. Если бы сейчас волею Владыки рядом оказался легат Хаурас, командующий его Второй Когортой, или даже сам примарх Аамон, легендарный полководец и военачальник, под мудрым многотысячелетним руководством которого Первый Гвардейский легион навеки вписал себя в элиту армий Абаддона — то все равно Сагот не замедлился бы ни на йоту. Был дорог каждый миг.
Три звена, по три воина в каждом, бесшумно и неотрывно следовали за ним широкой дугой, охватывая окружающую местность и уничтожая всякого, кто дерзнул оказать сопротивление. Декурион был уверен в каждом бойце, как в себе самом. Столетия бесконечных тренировок и множество кровопролитных — в основном для врага — схваток превратили их тела в смертельные машины для убийств, с молниеносной скоростью и реакцией. Его десяток по праву считался одним из лучших в когорте, а он сам, в случае гибели старшего декуриона Кахата, принимал на себя командование всей центурией. Сам Кахат со своим десятком опережал его на пол-лиги, двигаясь тем же маршрутом, и оставляя жаждущему битвы отряду Сагота лишь рассеченных на куски врагов. Впрочем, пару раз попадались и иссушенные до последней капли крови тела — сангусы пили их прямо на ходу, регенерируя полученные в бою раны. Пройдя Вратами на полчаса позже, Сагот серьезно отставал — но в итоге компенсировал потерю времени ускоренным движением, рассчитывая выйти на берег реки с минимальным опозданием.
Текущей задачей декуриона, да и всей его центурии — был захват хотя бы одного из мостов через Рону — так называлась эта узкая полоска воды, выглядящая слабым ручейком по сравнению даже с верхним течением великого Ахерона, через русло которого он переправлялся еще несколько часов назад. Врата возникли в неожиданном месте, прямо в недрах одного из рудников Ржавых Гор, и армии, сосредоточенные на границе с Пепельными Пустошами, оказались не у дел. Его когорта пешим порядком двигалась из Тартароса, второго по величине города Абаддона, не считая человеческих «муравейников», конечно. От одной мысли об этих грязных червях Сагот скривился и сплюнул на ходу. Никчемные, годные лишь на убой людишки… даже Врата не смогли открыть как следует, и весь план повис на тонком волоске! Подумать только, в первой волне неорганизованной толпой шли надсмотрщики рудника, тупые и почти безоружные цибусы! Но, слава Трём, вовремя перебросили мортусов, нашлось несколько сангусов из личной охраны владельца рудника, подтянулся Пятьдесят седьмой пехотный, оказавшийся рядом. Ну а затем подоспела и их Вторая когорта, которая по плану Вторжения должна была пройти Вратами лишь к исходу вторых суток с совершенно другими целями и задачами. Остальная часть Первого Гвардейского, изначально бывшая в первом эшелоне, хоть и с опозданием на половину дня — но находилась уже на подходе. Точнее, на подлете: приданные легиону драконумы, ударная мощь и основной транспорт его братьев по оружию, неустанно трудились, перевозя на сотню лиг шесть тысяч сангусов — бритвенно заточенный клинок, концом острия которого неожиданно оказалась Вторая когорта в целом и Сагот в частности.
Улица внезапно кончилась, и декурион оказался на набережной, сплошь устланной трупами людей и цибусов. Все вокруг пылало и чадило, распространяя удушливые запахи горелого мяса и нечистот, вывалившихся из внутренностей. Но главенствовал один — тяжелый, соблазнительный аромат человеческой крови. Сагот невольно ощерил клыки, на долю мгновения потеряв контроль над собой. Справившись с наваждением, он осмотрелся. Дым и гарь скрывали обзор, но не для него. В сотне шагов находился тот самый мост, к которому декурион шел через полгорода. В самом его начале яркими тепловыми пятнами выделялся десяток Кахата, уже начавшего переходить реку. На другом берегу смутно виднелись тусклые силуэты человеческих воинов, и с десяток чуть более ярких тепловых отпечатков, не характерных ни для людей, ни для Низших. Осознание и понимание пришло к Саготу одновременно с началом ускорения движения группы Кахата.
— Полукровки! — взревел он, сорвавшись с места. Декурион молниеносно устремился вперед, сокращая расстояние до моста. Связки и мышцы трещали и рвались от запредельного ускорения. Сагот, усилием воли отключив боль, на ходу едва успевал регенерировать повреждения. Мрак погруженных в темноту улиц по левую руку от него выплеснулся несколькими тенями, две из которых беззвучно приземлились на асфальт прямо с крыши трехэтажного дома. Перестроение его десятка в атакующую формацию, тройным уступом, заняло какие-то доли секунды, но Сагот, забегая на мост, уже вырвался вперед на добрых пару десятков шагов. Что едва не стоило ему жизни.
Раздался глухой и мощный взрыв. Дорога под ногами задрожала, и мост начал рушиться. Времени тормозить уже не было — и декурион, схватившись за ближайший фонарный столб, сделал пол-оборота, сменив вектор движения на обратный. Разжав руки, Сагот использовал всю свою инерцию и силы до последней капли, вложив их в сложный прыжок. Ему не хватило нескольких шагов, чтобы достать до края моста — и полет почти перешел в падение. Но он был не один. Навстречу одновременно прыгнул его воин, за ним — еще несколько, друг за другом. Первый схватил его за руки, летящий вторым — успел вцепиться когтями первому в ногу, а третий — поймать второго. Всех четырех, повиснувших, кроме Сагота, вниз головами, удержали остальные воины десятка, в следующий миг резко рванув живую цепь вверх. Мощная ударная волна усилила этот импульс, отшвырнув их всех назад, прямо в кучу мертвых тел.
Сагот, сгруппировавшись еще в полете, мягко приземлился на ноги, погасив инерцию перекатом. Поднявшись, он брезгливо стряхнул с плаща налипшие нечистоты и оценил новую обстановку. В его десятке уцелели все, лишь одному сангусу не повезло — он влетел
