Варианты будущего (СИ) - Симоненко Юрий

— Подождите! — Вступилась Фотиния. — Где был контакт?

— Прямо здесь и был… в прихожей.

Женщина посмотрела на меня странным взглядом. Переглянулась с Рыжей Леной («так её иногда зовут за глаза в отделе» — вспомнилось мне).

— Только здесь?

— На кухне ещё. Там, кстати, чашка осталась, с помадой…

— Идём на кухню! — Скомандовала Фотиния. — Господа, постойте здесь, только ничего не трогайте!

Я прошёл с сотрудницами на кухню и, прикрыв за нами дверь, рассказал о том, где нужно искать отпечатки и прочие следы пребывания в моей квартире вчерашней гостьи.

Выйдя к ожидавшим в прихожей коллегам, я пригласил их в спальню.

Варсонофий разложил свой чемоданчик на комоде; Кирилл открыл точно такой же, как и у Варсонофия, из которого извлёк специальный прибор для поиска «жучков» и отправился с ним гулять по квартире. Шеф расположился в одном из стоявших в комнате кресел.

— Командуйте, отец Гедеон! — сказал полковник, обращаясь к священнику.

— Ложитесь на кровать, Владимир. Снимите рубашку, — священник не командовал, в привычном смысле этого слова, он просто говорил, что нужно делать, и я, и все присутствующие, включая полковника, делали то, что от нас требовалось.

Уже через две-три минуты я был готов к исповеди, и лежал на своей кровати, в ожидании.

— Кирилл, пожалуйста, начинайте, — мягко сказал духовни́к.

Он извлёк из чемоданчика пучок проводов с присосками, и начал закреплять их у меня на висках, затылке, груди.

— Простите, отец… Гедеон… во время моей… исповеди может… эм-м…

— Не волнуйтесь, Владимир. Не думаю, что подробности вашего грехопадения удивят меня. Что же до ваших сослуживцев, то они оставят нас на время исповеди.

В это время, Варсонофий достал шприц, и взял у меня кровь для анализа. Мини-лаборатория в чемоданчике произвела необходимые тесты менее чем за минуту.

— Следов известных препаратов нет, — сказал агент, обращаясь к духовникý.

— А другие показатели?

— Внутричерепное давление немного повышено. Сердце в норме.

— Хорошо. Спасибо, Варсонофий! — Священник сел на край кровати, положив правую руку мне на лоб, и сказал:

— Владимир, не волнуйтесь, не нужно переживать о том, что я могу о вас подумать. Вы не первый и не последний. Эти коммунисты часто действуют именно такими бесовскими способами, как ваша хм… знакомая — соблазняют ко греху даже самых верных подданных Его Императорского Величества и чад Матери нашей Святой Церкви. Закройте глаза и попытайтесь вспомнить вчерашние события…

Когда я прихожу в себя, все присутствующие выглядят уставшими. Шеф задумчив, — видно, что он уже начал прокручивать в уме какие-то версии. Оглоблин с Хлебовым курят возле открытого окна с видом на Богоявленский проспект, что-то тихо обсуждают. Священник полулежит в кресле, которое для удобства святого отца специально подвинули ближе к кровати.

— У тебя остался номер её телефона, Володя? — спрашивает шеф.

— Мы, кажется, не разговаривали по телефону. А что, она действительно была?

— Была, Володя, была, — как-то задумчиво говорит полковник.

— Кирилл, дай закурить, — обращаюсь я к капитану.

Агент молча подошёл к кровати, и протянул мне пачку «Луны 2040» с золотым фильтром. На пачке изображение: замысловатые здания, рощи, купол лунного Храма Христа Спасителя под прозрачным куполом, в чёрном небе над которым вдали виднеется голубая Земля.

Я сел, взял пачку и достал пахнущую ладаном сигарету. Потом посмотрел на отца Гедеона, встал и присоединился к стоявшим у окна.

Хорошее всё-таки изобретение эти безвредные сигареты! Мало того, что безвредные, так ещё и нервы успокаивают. А по специальному рецепту можно и специальные сигареты получить, как эта самая «Луна», от которой аналитические процессы в мозге и внимание обостряются. Затянувшись я выпускаю дым в окно, и оборачиваюсь к священнику:

— Отец Гедеон, вам нехорошо?

— Всё в порядке, Владимир, — он открыл глаза, — я просто пытаюсь понять…

— Понять чтó? — спросил я.

— Что эта коммунистка сделала с вашей памятью? — Священник помолчал несколько секунд, прикрыв глаза. — Есть одна странность, — продолжил он с закрытыми глазами и, открыв глаза, и посмотрел на меня в упор. — Почему вы только сегодня решились рассказать о ней? Вы, офицер на службе Его Величества, уже два месяца регулярно встречаетесь и состоите в греховной связи с членом коммунистического подполья, известной как «Аннет»…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Что, простите?..

— Не перебивай отца, Володя, — спокойно говорит шеф.

— …и вам известно, что она — враг Государства и Церкви, — продолжает священник, — но вы скрываете преступную связь… А сегодня вы теряете память, и вдруг раскаиваетесь.

«Вот те на! Чем дальше, тем интереснее…»

Я затушил окурок в пепельнице. Повисло молчание. Все смотрят на меня.

— Мне нечего сказать. Моя память ещё не полностью вернулась ко мне. Всё то, о чём вы сказали, отче, кажется мне, простите меня, какой-то нелепостью… шуткой… Если окажется, что всё было именно так, как вы утверждаете, и я действительно по своей воле связался с коммунистами, тогда я должен буду понести наказание как предатель.

— Спокойно, спокойно, Володя. Не кипятись, — говорит шеф. — Давай-ка послушаем наших специалистов… Кирилл, какие у тебя соображения? Нашёл что-то?

— Здесь нет никаких устройств слежения, которые могла бы оставить знакомая Владимира, — говорит Хлебов. — Получается, что в квартире капитана СГБ эту коммунистку интересовал только… сам капитан…

Я достал ещё одну сигарету из пачки, посмотрел на неё, и не стал прикуривать.

— Девушки! Что там у вас? — громко обращается шеф к работающим где-то в квартире Елене и Фотинии.

— Есть кое-что, Семён Павлович! — отзывается из прихожей Елена.

— И что там? Отпечатки? — уточняет шеф.

— И отпечатки есть, — отвечает та, входя в комнату, — и вот это… — она показала сложенный вдвое листок бумаги. — Кажется это для тебя, Владимир…

Я посмотрел на шефа, тот слегка кивнул мне.

— И что это? — спрашиваю я.

— Записка, — пожала плечами Елена. — Кажется, на латыни.

Она протягивает мне листок.

Я подошёл к девушке, взял у неё листок. Запах. Я узнаю её запах.

— Где это было? — уточнил я.

— В кармане твоего халата, в ванной…

«И как это я его не заметил?»

Обычно я надеваю халат после душа, но сегодня не до того было.

— Ну, чего там? — интересуется шеф. Я и не заметил, как все собрались вокруг меня кружком. — Читай уже!

Я разворачиваю листок и читаю написанное: «Memoria est signatarum rerum in mente vestigium». Слова фразы, подобны ключам, отпирающим секретные шкатулки моей памяти.

Я вспоминаю себя. Я понимаю — где я, и для чего я здесь. Вспоминаю Женни… —«Женни! Я найду тебя!..» — Последнее слово фразы запускает код замедления времени и в этот момент все находящиеся в помещении симулякры застывают на своих местах.

Я — Юрий Мáэльс, и это тело, это лицо, которое я видел в зеркале — не мои — они принадлежат симулякру Владимиру Маковскому.

«Вот значит, как вы решили поступить… Решили перестраховаться, чтобы она не узнала меня… Ну-ну…»

Осматриваюсь: все люди в комнате неподвижны. Кроме священника. Краем взгляда я замечаю, с каким интересом стоящий рядом священник разглядывает лист бумаги у меня в руках, и, на всякий случай, прежде чем рассмеяться, мысленно произношу код сохранения…

— Неплохо, Юрий Мáэльс. Очень неплохо, — говорит священник, смиренно сцепив холёные руки чуть пониже наперсного золотого креста. — Вам удалось взломать Крипт, проследовать за вашей подругой через цепь симуляций. Даже удалось заставить её вспомнить вас… Но зачем? Чего вы так добиваетесь, Юрий? Вам не удастся вернуть её в базовую реальность, ведь у вас нет… тела. Вам всё равно некуда возвращаться… Кстати, а чего вы смеётесь?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я смеюсь над твоим богом, симулякр, — я смахиваю ладонью выступившую у меня от смеха слезинку. — Твой бог настолько смешон и жалок, что его обыгрывает простой человек, рождённый человеком и не проживший даже столетия в базовой реальности.