Лашарела - Григол Абашидзе

Сколько раз, увлеченный красотой, Лаша считал себя влюбленным. Однако душа его не находила отклика в душе возлюбленной, и самое великое увлечение угасало с той же быстротой, что и возгоралось.

Да, его душа долго блуждала в поисках родственной души, и вот теперь она обрела свою потерянную когда-то половину.

Так размышлял царь, лежа в своей постели.

Близость не только не умалила чувства, возникшего при первой встрече с Лилэ, но еще более усилила его. Необычайный аромат ее нежного тела и сейчас влек Лашу к себе, опьянял, одурманивал царя, избалованного самыми тонкими и дорогими благовониями. Каким изящным было каждое движение Лилэ, каким уместным было каждое слово!

Нет, никогда Лаша не был так счастлив. Ни в одном роскошном дворце не испытывал он такого блаженства, какое суждено было ему познать в этом скромном доме, где на всем лежала печать присутствия Лилэ, ее чистоты и очарования.

Запели петухи, послышались шаги и тихие голоса во дворе.

Лаша спал мертвым сном, утомленный избытком счастья.

Солнце стояло довольно высоко, когда Лилэ проснулась.

Она сразу вспомнила все и только одного не могла восстановить в памяти: когда Лаша покинул ее и как он вышел из комнаты.

Она ощущала необычное чувство покоя. Наконец обрела она того, с кем самим провидением предопределено ей быть единой духом и плотью. А муж!.. Как молния, пронзила ее вдруг мысль о Лухуми, страх и жалость охватили ее. Мысленно окинула Лилэ дни и ночи, прожитые с Лухуми. Бесцветными и тусклыми показались ей они. И она удивилась, как можно было считать счастливым хоть единое мгновение в той, пройденной жизни, как могла она принимать за любовь свою преданность мужу! До вчерашнего дня, до встречи с Лашой, не знала она ни любви, ни счастья.

Сладки были эти утренние грезы, но солнце поднялось уже высоко, во дворе хлопотала прислуга, было слышно, как колют дрова, точат ножи.

Лилэ быстро оделась и вышла на балкон.

Царя нигде не было видно. Должно быть, он еще спал.

Во дворе Лухуми, вернувшийся на рассвете, свежевал молодую нетель, подвешенную за ногу к ветке орехового дерева.

Лилэ не спешила встретиться с мужем. Она пошла умываться и дольше обычного задержалась перед зеркалом.

Особенно внимательно разглядывала она сегодня каждую черточку своего лица. Ей хотелось предстать перед царем такой прекрасной и совершенной, чтобы первое впечатление от ее красоты поблекло перед сегодняшним.

Еще раз окинула взглядом она свое отражение и, шурша парчовым платьем, спустилась по лестнице.

Царские слуги замерли, завидев Лилэ. Они проводили ее восторженными взглядами, словно мимо них пролетела некая диковинная птица.

На кухне Лилэ столкнулась с Кетеван. Всю ее радость как рукой сняло. Она остановилась, виновато потупила голову и нерешительно поздоровалась с ней:

– Доброе утро, мама!

– Здравствуй, дочка! Лухуми вернулся, ты видела его?

Лухуми услышал голоса матери и жены, повернулся в их сторону. Сияя здоровым глазом, он с нежностью смотрел на жену.

Как бы хотелось Лилэ избежать сейчас встречи с ним! Но это было невозможно, и Лилэ медленно направилась к нему.

– Не подходи близко, дорогая, запачкаешься! – Крепкие волосатые руки Лухуми были забрызганы кровью заколотой телки, в руке он держал длинный окровавленный нож.

Лилэ остановилась:

– Почему ты не вернулся вчера вечером?

Лухуми показалось, что жена соскучилась по нему, а у Лилэ мелькнула мысль, что Лухуми сам виноват в случившемся: не приехал вовремя, вот и пеняй теперь на себя!

– Я только под утро узнал, что царь приехал, и сразу же поспешил домой, – оправдывался Лухуми. Потом, подойдя к жене, он тихо произнес: Ну, что? Добилась своего?..

Лилэ вздрогнула. Кровь медленно отливала от сердца. Она испуганно подняла глаза: Лухуми улыбался ей с прежним добродушием.

– Видишь, как быстро сбылось твое желание. Царь таки приехал к нам, теперь постараемся как следует принять его!

Лилэ глубоко, с облегчением, вздохнула, заставила себя улыбнуться Лухуми и пошла к дому.

Знатный пир задал Лухуми в честь приезда царя. Всех именитых людей Кахети пригласил он к себе.

Тамадой за столом был эристави Бакур.

Не успел он вступить в дом, как сразу же догадался обо всем. Он хорошо знал, что царь не остался бы без особой на то причины ночевать у своего велисцихского слуги. Знал он и то, что Лухуми этой ночью не было дома. Но и без того ему все было ясно, ибо каждый мимолетный взгляд, которым обменивались Лилэ и царь, выдавал их с головой.

Бакур знал, как ему действовать. Он назначил Лухуми своим помощником и не давал ему передохнуть, передавая то полный рог, то чашу.

Лухуми, в радости от пребывания царя в его доме, совсем потерял власть над собой и осушал чашу за чашей.

Хмель быстро разбирал его. Он уже ничего не слышал, кроме возгласов тамады, и ничего не видел, кроме протянутых к нему рогов с вином. Не замечал он, как обожаемый им царь и его нежная Лилэ пожирали друг друга глазами, как менялись они в лице и как переговаривались друг с другом на безмолвном языке влюбленных.

Вслед за тостами в честь царя, его великих предков, его сестры Русудан, эристави Бакур поднял чашу за здоровье Кетеван – матери Лухуми и хозяйки дома.

Кетеван целый день хлопотала по хозяйству. Утомленная, подошла она к столу, чтобы поблагодарить гостей за здравицу, и первое, что она увидела, было то, чего не видел ослепленный восторгом и вином Лухуми.

В страшной тревоге заметалась Кетеван. Она больше не отходила от стола, отсылала Лилэ то за тем, то за другим.

Эристави поднял огромную чашу за здоровье Лилэ. Он долго говорил о ее уме, красоте, о добродетелях.

– Такая супруга, дорогой Лухуми, могла бы украсить не только твой дом, но и дом любого эристави и даже царский дворец! – провозгласил, улыбаясь, Бакур.

Царь взял из рук тамады чашу и, многозначительно глянув на Лилэ, негромко произнес:

– За скорейшее исполнение всех ваших желаний!

Царь приник к чаше, осушил ее и, пустую, кинул Лухуми.

Возбужденный выпитым вином, Лухуми на лету поймал чашу, поцеловал ее и прижал к груди. Он наполнил ее до краев и, запрокинув голову, выпил всю до дна и тут же покачнулся и свалился на скамью, уронив голову на стол.

Пир продолжался.

Незаметно встала и вышла Лилэ. За ней последовал Лаша. Сначала он вышел на балкон, потом тихонько прошел в ту комнату, где вчера вкусил такое неизъяснимое блаженство.

Лилэ поправляла перед зеркалом прическу.

Лаша подкрался сзади и обнял ее. Она улыбнулась ему в зеркале и прижалась к нему. Лаша покрыл страстными поцелуями ее лицо и шею.

– Сегодня же еду в Тбилиси и забираю тебя с собой! – объявил он.

– Сегодня нельзя, государь, никак нельзя…

– Я не могу жить без тебя, моя Лилэ, а дольше здесь оставаться невозможно!

– И я не могу без тебя, Лаша… Лашарела!.. – шептала Лилэ, крепко обнимая его.

– Сегодня… Сегодня же я должен увезти тебя. Не уеду без тебя, не могу без тебя…

– Нет, царь! У меня же муж… Что скажут люди… И богу это неугодно… – Но тут же, сама не понимая, что говорит, она продолжала: Ты царь, все мы рабы твои. Ты все можешь… Устрой так, чтобы никто не мог винить меня, чтобы и тебя никто не мог упрекнуть…

– Лилэ! Лилэ, дочка! – раздался за дверью голос Кетеван.

Лилэ выскользнула из объятий Лаши и устремилась в зал. Кетеван, увидев, что сын ее спит за столом, а царь и Лилэ исчезли, встревожилась и бросилась искать невестку.

– Что случилось, мама? – растерянно спросила Лилэ.

– Что же ты за мужем не присмотришь! – строго глянув на нее, сказала Кетеван. – Видишь, заснул он за столом. Надо помочь ему, увести, уложить. – Голос свекрови звучал суровым упреком.

С помощью слуг женщины подняли спящего Лухуми.

Возвратившись в Тбилиси, царь затосковал. Он скоро понял, что сердце его осталось в Велисцихе и он не может жить в разлуке с Лилэ. Днем его не увлекали ни пиры, ни охота, ни прогулки, а ночью сон бежал от него.

Подавленное настроение царя тревожило придворных, но сам он никому не открывал причины своей тоски. Расспрашивать его никто не решался.

Несколько раз Георгий пытался тайком съездить в Велисцихе, но верный Лухуми как тень следовал за ним, и царь никак не мог от него избавиться.

Отказавшись от всяких развлечений, царь заполнял свое время чтением: в истории любви Лейли и Меджнуна, Вис и Рамина, Тариэла и Нестан он находил сходство со своим томлением и искал ответа на терзавшие его вопросы.

Чтение любовных историй не успокаивало царя, напротив – он все глубже впадал в отчаяние. Он убеждался, что действительно не может жить без Лилэ.

Ему все тяжелее становилось вдали от любимой. Присутствие Лухуми становилось для Лаши невыносимым, каждая встреча с ним преисполняла царя горечью и гневом на собственное бессилие.