Чисто царское убийство - Андрей Гончаров

– Я очень даже понимаю, – отвечал на это Углов. – Даже больше тебе скажу. Такое положение было в России не только в Петровскую эпоху. Я и в наше время не раз слышал подобные слова. Но меня вот что беспокоит. Как бы ты, рисуя портрет нашего будущего благодетеля, другим делом не увлекся. Мне почему-то кажется, что тебя во дворце князя не столько мольберт привлекает, сколько особа, которая будет возле него стоять и твоей работой восхищаться.

– Ну и что плохого в том, что Аня и правда там стоять будет? – попробовал возразить Иван. – Она же не одна придет. Гувернантка какая-нибудь при ней окажется, да и сам отец ее, князь Дмитрий Михайлович. Все чинно, при свидетелях.

– Может, и чинно. А вдруг девица начнет по тебе сохнуть, в мечтания впадет? – заметил Дружинин. – Князю это совсем ни к чему. Так что ты лучше все эти мечтания романтической барышни убивай на корню.

– Ладно, я буду иметь в виду, – пообещал Ваня и стал собираться на сеанс живописи во дворец князя Голицына.

Углов с Дружининым начали готовить вещи, которые Игорю надо было иметь при себе во время поездки в Нижегородскую губернию. Но в первую очередь ему требовалось обзавестись документами – подорожной и предписанием к главе губернии оказывать содействие дворянину Дружинину в исполнении его миссии.

Сначала Игорь хотел получить подлинный документ и отправился за ним к графу Толстому. Но в приемной его ожидало разочарование. Секретарь сообщил, что его сиятельство занемог и оттого третий день в присутствие не является. Услышав вопрос, когда же граф выздоровеет, секретарь только развел руками.

Углов предлагал подождать, пока Толстой поправится, но Дружинин решил иначе.

– Ты разве забыл, что я специалист по почеркам? – спросил он товарища. – За тот год, который мы здесь провели, я тутошнюю орфографию со стилистикой полностью освоил. Сам себе предписание составлю. Никакой Толстой так красиво не сделает.

Он отправился в лавку на Невском, приобрел там гербовую бумагу, лучшие перья, чернила и уселся за работу. Спустя короткое время Игорь действительно продемонстрировал Кириллу бумагу, написанную витиеватым почерком. В ней всем чинам военным и гражданским предписывалось оказывать всяческое содействие майору Преображенского приказа Игорю Сергееву сыну Дружинину в исполнении им поручения, данного государыней императрицей Екатериной Алексеевной.

«И противу оного майора в деле его никаких препон чтобы не чинить, – говорилось далее в документе. – А кто таковую пагубу учинит, того доставлять в приказ и бить нещадно, а особо виновных смертию казнить. А о сути такового поручения майор Дружинин изустно сообщить может, кому нужным посчитает».

– Смело, однако, – сказал Углов, прочитав сочинение коллеги. – Такая бумага тебе и правда должна помочь. Но в случае разоблачения ее одной хватит, чтобы отправить тебя на виселицу.

– Все там будем, – философски заметил Дружинин. – А я уж постараюсь, чтобы не разоблачили.

– Ты, я вижу, решил заодно произвести себя в следующий чин, – заметил надворный советник. – А что не сразу в генералы?

– Генерал в моем возрасте будет выглядеть неправдоподобно, – объяснил Дружинин. – Хватит с меня и майора, тем более гвардейского, преображенца. Он поважнее любого армейского генерала будет.

Вслед за документами настала очередь оружия. Дружинин взял с собой два пистолета, небольшой ящик с порохом и пулями. Кроме того, он запасся парой кинжалов. А вместо офицерской шпаги Игорь решил взять казацкую саблю.

– Вот это настоящее оружие, – сказал он, обнажив клинок и помахивая им то вправо, то влево. – Совсем не то что эта шпажонка.

Надо было тщательно продумать вопрос об одежде, как дорожной, так и официальной, парадной, в которой Игорю придется являться на прием к губернатору и прочим чиновникам. Не стоило забывать об обуви и сотне разных мелочей. Отдельно стоял вопрос о деньгах. Дружинин решил взять с собой лишь малую часть той суммы, которая имелась у группы.

– Вы ведь без меня нигде заработать не сможете, – сказал он. – Да и на Толстого надеяться не стоит. Никто не знает, сколько он еще проболеет. Ну а я постараюсь проехать на казенный кошт, своих денег тратить не буду. В крайнем случае найду, где их раздобыть. – Он вновь помахал саблей.

– Ты что, собираешься на большой дороге разбоем заняться? – осведомился Углов.

– Почему обязательно разбоем? – отвечал посланник государыни. – Всякие способы есть. В восемнадцатом веке еще не слышали про великого комбинатора Остапа Ибрагимовича, а я о нем уже все знаю.

Сборы заняли весь день.

Вечером вернулся Ваня, усталый, но довольный. По его словам, портрет хорошо подвигался. Князь был доволен работой молодого художника. Что же касается юной княжны, то она всего два раза заглянула в кабинет, да и то на короткое время.

– Так что никаких осложнений у нас не возникнет, – заверил он друзей. – Аня, как и я, понимает положение.

Оперативники в последний раз вместе поужинали.

Рано утром к подъезду гостиницы подкатили сани, нанятые Дружининым. На облучке рядом с кучером восседал чернобородый мужик лет тридцати, в тулупе и валенках. Когда сани остановились, он выслушал приказание Игоря, принялся носить его вещи из номера и укладывать их в сани.

– А это кто? – спросил Углов.

– Я себе слугу нанял, – отвечал Дружинин. – Вчера, когда по рынку ходил, его там встретил. Тогда мы и сговорились. Звать Федор, а фамилии у него, как и у большинства людей из простого народа, нет. Мне сказался сыном дьякона, но мне кажется, что он скорее из беглых крепостных.

– А ты не боишься, что этот Федор тебя во сне зарежет? – с тревогой спросил Углов, вглядываясь в невозмутимое лицо мужика.

– Думаю, что нет, – отвечал Дружинин. – Я в людях разбираюсь довольно неплохо. А кого мне прикажешь нанимать? В эту эпоху вольных мужиков, которых можно на работу взять, вообще мало. В основном чиновники берут себе слуг из собственных поместий. А у меня, как назло, имение куда-то подевалось. Впрочем, мы сейчас проверим, что за человек этот самый Федор. – Он повернулся к Ване и попросил: – Слушай, переговори с моим слугой, попробуй определить, что у него на душе. А то Кирилл что-то опасается.

Ваню не надо было просить дважды. Он подошел к слуге, о чем-то его спросил. Так, продолжая беседовать, они поднялись в номер. Спустя несколько минут Ваня появился, подошел к друзьям и тихо озвучил свое заключение:

– Ты прав, Игорь. Он никакой не сын дьякона, а самый настоящий беглый. Но не от помещика, а с мануфактуры. Их деревню приписали к сукновальне. Владелец ее жутко жадный. Федор говорит, что жизни при нем никакой не стало. Человек он смелый, но не злой, никаких преступных умыслов против Игоря не держит.

– Вот видишь, чутье меня не обмануло! – заявил Дружинин, обращаясь к Углову. – А без слуги мне никак нельзя. Уважать не будут.

Через несколько минут сборы были закончены. Дружинин на прощание обнялся с друзьями, залез в сани, и слуга запахнул на нем доху.

– Ну, оставайтесь, живите дружно! – сказал самозваный майор. – Водки много не пейте, с девками не балуйте, поручения, что мной были дадены, исполняйте.

– Я вижу, ты уже полностью вошел в образ, – заметил Углов.

– Так оно и есть, – подтвердил Дружинин. – Удачи вам! После Нового года ждите обратно!

– И тебе удачи! – отозвался Ваня.

– Будем ждать! – добавил Углов.

Глава 24

Дружинин выехал из столицы десятого декабря и за три дня добрался до Москвы. Он не стал делать там никакой остановки и сразу направился дальше, во Владимир.

Дорога до Москвы ему была уже знакома. Игорю казалось, что она и дальше будет такой же – с ямами, бревенчатыми мостами, гатями через болота. Он рассчитывал добраться до Владимира дня за четыре, самое большее – за пять. Столько же времени Дружинин выделял на последний отрезок дороги – до Нижнего.

Однако вышло иначе. Едва сани выехали из Москвы, как сразу застряли в сугробе, и мужикам пришлось их откапывать. Гати через болота были еле наведены, а сильные морозы еще не ударили. Болота полностью не замерзли, и ямщик все время боялся, что лошади завязнут. Разок, возле Павловского Посада, так и приключилось. Путникам пришлось приложить немало сил, чтобы их вытащить.

Замедлял движение и еще один фактор – темнота. Дни стояли короткие, смеркалось рано, а ехать ночью ямщик категорически отказывался.

– Как хочешь, барин, а воли моей нету по темному времени в пути находиться, – заявил он. – Тут тебе не Невский проспект, околоточных нет. Как тати ночные нападут, так нам и конец придет.

– Ладно тебе труса праздновать, – пробовал уговорить его Дружинин. – Нас трое здоровых мужиков. Неужели не отобьемся? Разгоним всех татей!

Однако Федор поддержал ямщика: