Точка невозврата. Волчья кровь (СИ) - Ли Галина Викторовна

Камера снова отъехала назад, показав незнакомое молодое лицо, позволив перевести дух — этого парня я не знала! Однако мысли о странном старике, словно неожиданный подзатыльник, заставили вернуться в реальность, и мне ужасно захотелось домой.

Я уцепила Валгуса за рукав и потянула прочь. Выбравшись из жаркой плотной духоты на свежий воздух, облегченно вздохнув, махнула ближайшей машине с шашечками на крыше.

Валгус покачал головой:

— Уверена, что достаточно?

В ответ кивнула: — Вполне. — И полезла в машину.

Пока доехали, мое веселье окончательно сошло "на нет". Не давал покоя "взгляд дракона". Я забралась с ногами на диван и задумалась — рассказать, не рассказать? Если бы тот молодой человек… ну хоть чуть-чуть… ну хоть капельку…

Эх, надо было не сбегать, а подойти поближе! Уж запах точно узнала бы!

Валгус, видя мое настроение, молча устроился рядом, а потом неожиданно стал рассказывать о себе. Точнее о своей… стае.

До меня не сразу дошло, что он прощается. Это не так легко, как кажется расстаться с привычным миром. Даже ради любимой. А он расставался: рассказывал и одновременно прощался. Раньше он просто был готов уйти из него. Точнее — ушел…. Но не расстался. И осознал это только сейчас.

Мне было легче, когда убегала — я принадлежала стае коротких две недели. И не родилась в ней, в нее затащили насильно. И все равно было больно, но не так…. Не так, как Валгусу. Но он держал себя в руках. Он всегда держал себя в руках.

Рассказ юноши в первый раз заставили меня взглянуть на снежных другими глазами. Даже не рассказ, а те эмоции, который испытывал Валгус. До этого я… воспринимала своего друга… ну… словно он сам по себе. Не из Ихстаи.

А тут… Снежные волки. Совсем не такие как мы, но все-таки волки! Просто другая стая. Всего лишь другая стая.

Я тихо вздохнула — почему наш гнев не остыл? Из века в век этот кошмар повторяется. Но мы не монстры. Они, выходит, тоже.

В чем беда моего народа я знала. В невозможности забыть и простить. В наших памяти и чувствах. В нежелании забывать. В том, что мы тащили взлелеянную злобу через века. Потому что не знали, как жить по-другому. Потому что страх за жизнь не позволял забыть.

А у них? Какая у них… гора предков?

Я посмотрела на друга:

— Валгус… а какой обряд у вас? Вы ведь тоже нас люто ненавидите.

Мой друг вздохнул:

— Для нас это… как кино. Словно в голове прокручивают бесконечную пленку. Без эмоций и без чувств. Зато со звуком!

Я сочувственно посмотрела на парня — тоже не больно-то весело, не намного легче, чем нам.

— Правда, это не все, — юноша замялся, подыскивая слова, — еще нас учат истории рода. Твой народ там выставлен не в самом приглядном свете. Ну… ты понимаешь?

Я понимала. Одного, правда, понять до сих пор не смогла, хоть вроде и объяснили давным-давно… Почему парень не скрутил своего врага в первый же день? Почему вообще сел рядом? Как пересилил себя? Как сумел?

Валгус уловил мои невысказанные вопросы, притянул к себе еще ближе, прижался щекой к макушке и сказал:

— Я ритуал не проходил. Родители от него увильнули.

Так вот в чем причина! Мы просто оставались сами собой в день знакомства.

— А как же твои родители выкрутились?

Валгус пожал плечами:

— От ритуала никто и никогда не бегал, поэтому и контроля над соблюдением нет. Когда пришло время, меня попросту выдернули из одной школы и перевели в другую. А может, все было сложнее, не знаю, не интересовался. Меня устроило все как есть.

— В каком возрасте это происходит у вас? — полюбопытствовала я.

Юноша усмехнулся:

— Раньше, чем у вас. В предпоследнем классе старшей школы.

Я кивнула — кино не чужая память, можно пережить и в шестнадцать лет. Можно,… но нужно ли?

В душе шевельнулась благодарность родителям друга — они первыми пошли против негласных законов. Дали возможность выбора сыну. И оставили шанс. Шанс на будущее. На совместное будущее с девчонкой с вражеского клана. Вот только знать бы заранее, какое оно, это будущее: хорошее или плохое?

Я мотнула головой, отбросив прочь сомнения — только хорошее! — и повернулась к Валгусу. Очень захотелось поддержать его, но нужные слова все никак не находились, поэтому я порывисто обняла юношу, прижавшись к нему изо всех сил.

Валгус сдернул резинку с моих волос, выпустив их на свободу, и прошептал:

— Эри моя… девочка моя…

Мы, как сумели, возместили друг другу то, что потеряли. Наверное, наша любовь в ту ночь несла в себе привкус горечи от потери, но она совершенно не мешала. Напротив — заставила полностью оценить то, что у нас есть. Именно в ту ночь я, наконец, поняла, что означает слово "страсть".

И все-таки откровения не прошли даром. Уже после того как мы заснули, я снова очутилась около плотного роя огоньков, от которых тянуло знакомой силой. Только на это раз к нему не влекло, и меня не звали. Вокруг царила настороженная тишина: за мной наблюдали. Пристальное внимание тянулось от роя подкрашенной красным дорожкой, настороженным строгим вопросом: "Кто ты?".

Не дождавшись ответа, одна из зеленых точек стала ближе, опасно ближе, и я ощетинилась: "Не подходи!".

Огонек на мгновение замер, а потом у меня в голове словно взорвалось растерянное, удивленное и злое: "Саша?!!"

Я резко села, закрыв ладонями лицо — опять этот сон! Ну как мне от него избавиться?! И тут же почувствовала, как меня потянули назад — моему другу не понравилось, что я внезапно исчезла.

— Иди сюда, — не просыпаясь, пробормотал Валгус, и я послушно устроила голову на его груди, в надежде, что странный сон меня больше не потревожит. На мое счастье, так и произошло.

***

Хотя ключ по-прежнему был у меня, решила им не пользоваться и потянулась к звонку — наверное, из-за того, что я больше не была тут дома. Щелкнул замок, и я угодила в объятия мамы:

— Девочка моя! Наконец-то.

Глаза тут же увлажнились, меня потянуло на рев, пришлось крепко стиснуть зубы, чтобы справиться с эмоциями.

— Сашка, Сашка пришла! — оглушил звонкий вопль.

Мама уступила место сестренке, которая повисла на моей талии, как якорь — отпустив ноги и не давая шагу ступить. Мы как-то незаметно переместились в зал — мама теперь принимала меня как дорогую гостью. Дорогую, но… случайную. Не из дома. Которой очень рады, но знают, что скоро она уйдет.

Я улыбнулась про себя — теперь меня это не огорчало… ну, может, совсем чуть-чуть. Я ведь и правда стала гостьей.

Нам всем повезло — Он был в командировке. Мама могла спокойно со мной посидеть. Правда ее немного смущал Валгус, и он, почувствовав ее скованность, вскоре встал:

— Ди… Саш, я сбегаю в магазин, куплю что-нибудь в дорогу. Дождись меня, пожалуйста. Хорошо?

Я кивнула, проводила парня до дверей, а когда вернулась, наткнулась на ехидный взгляд сестры.

— Тили-тили тесто, — пропела малявка тонким голоском.

— Ляля, — укоризненно покачала головой мама, но сама посмотрела так, словно ждала объяснений.

Я вздохнула и пожала плечами, не зная, что сказать. Откровения не вполне совершеннолетней дочери маму, пожалуй, не особо обрадовали бы. Правда, надо отдать должное, и испугать не испугали бы, она сама выскочила за отца в семнадцать лет.

Почувствовав мое замешательство, мама вздохнула:

— Ты у меня умная девочка, Валгус вроде бы тоже, но… — потом запнулась на мгновение, и нерешительно задала вопрос, -.. насколько у вас все серьезно?

У меня вырвался нервный смешок — серьезнее некуда! — и я сказала:

— Насколько это возможно. Мама, он мой… — пару секунд я подбирала подходящее для моей мамы слово, — … ну… он…

— Жених! — обрадовано крикнула Лялька, не дождавшись моего ответа.

Сначала я поежилась от такого громкого слова — руку-то мне пока никто не предлагал, только сердце и жизнь — а потом решила, так оно и есть. Для мамы самое подходящее слово, оно позволяет на многое закрыть глаза.