Алана Инош - Слепые души

– Я в порядке, Аля. Пожалуйста, не звони мне больше, – и разъединилась.

Недоумевая, когда Диана Несторовна успела рассказать Альбине о случившемся, я жалела о том, что так разоткровенничалась с ней об истинной причине, по которой я решила оставить Альбину. Вполне могло статься, что она и это разболтала: уж очень её волновало всё, что касалось меня и Альбины. Альбина звонила ещё несколько раз, но я не ответила.

Между тем прошёл уже час с тех пор, как отец ушёл в магазин, хотя это должно было занять не более десяти минут. Я начала беспокоится и жалеть, что сама не пошла за проклятым пивом, – тогда отец был бы дома, и мне не пришлось бы тревожиться за него. Что могло случиться? Я терялась в догадках, а время шло.

*

Я всё пытаюсь проснуться, но никак не получается: видно, это происходит всё-таки наяву. Наяву был звонок из милиции, наяву незнакомый, сухой голос спросил, кем мне приходится Головин Пётр Иванович, а после моего ответа сказал, что мне нужно прийти на опознание.

Чтобы дойти до магазина, и дорогу-то переходить было не нужно, но какой-то бес потянул отца туда. И, видимо, тот же бес нарочно подослал в этот момент серебристый «форд» на большой, недозволительной для городских улиц скорости. Сбив моего отца, машина умчалась и как в воду канула, а мне пришлось ехать на опознание.

Я даже знаю, как зовут этого беса. Это был Якушев.

Денег на похороны дал брат (он живёт отдельно со своей семьёй, и мы нечасто общаемся). Проклятая полторашка пива стоимостью в шестьдесят рублей обернулась гораздо бОльшими расходами. Брат также спросил, нуждаюсь ли я в средствах к существованию, и фактически я в них нуждалась, но соврала. Я сказала, что у меня есть работа, хотя к тому моменту у меня её ещё не было.

Я сижу на диване, обхватив колени руками, и пытаюсь проснуться от этого затянувшегося кошмара, а Диана Несторовна курит на балконе. Мы разговариваем через открытую дверь – точнее, говорит Диана Несторовна, а я только отвечаю «да», «нет» и «не знаю».

– Почему ты ничего не сказала, лапушка? Мы с Алькой помогли бы.

– Не знаю…

– Как ты себя чувствуешь? Головка прошла?

– Да.

– Тебе что-нибудь нужно? Не стесняйся, скажи.

– Нет, спасибо.

В квартире пусто и тихо. Тапочки отца стоят в прихожей, как будто он должен скоро вернуться с работы, но он уже не вернётся. Не вернётся…

– Настя, Настя! Ну, ну… Всё, всё. Тихо. Я с тобой.

Сигарета брошена вниз с балкона, руки Дианы Несторовны обнимают меня. Объятия крепкие, почти мужские, с лёгким ароматом табака и туалетной воды. В них моя истерика, всколыхнувшись, быстро стихает.

– Надо держаться, золотце.

Держаться? Но для чего? И где взять силы, когда меня душит глухая безысходность, когда надо мной нависла страшная чёрная тень в полнеба – тень Якушева?

– В общем, так, лапушка. Даю тебе два дня на то, чтобы успокоиться и привести себя в относительный порядок, а на третий ты выходишь на работу.

Я в шоке: какая ещё работа? Кто и когда меня устроил? Ведь не было ни собеседования, ни ознакомления с рабочими обязанностями!

– На складе нужен помощник. Думаю, ты справишься.

– Но я…

– Ничего, освоишься на месте. Галя тебе растолкует, что к чему. Оклад – семь пятьсот, уж не обессудь. Но регулярно, без задержек. Со временем посмотрим – может, найдётся для тебя что-нибудь и получше. У тебя два дня, голубка. В среду к восьми ноль ноль подойдёшь ко мне – ты знаешь, где это. Просьба не опаздывать.

Вот так Диана Несторовна, что называется, «взяла меня в оборот» – я даже пикнуть не посмела.

В сумерках шелестит дождь, но я ему не рада: этот звук надрывает мне душу своей мокрой печалью. Я одна дома, и теперь, наверно, так будет всегда. Даже не представляю, как я это выдержу: это всё равно что переплыть кролем океан – нереально. Больше всего сейчас мне хотелось бы прижаться к Альбине, но её со мной нет: я сама прогнала её. Пустота, холод и отчаяние – я как будто в космическом пространстве, бесконечном, уходящем бездонно во все стороны.

В полночь звонит телефон, и у меня от жути приподнимаются все волосы на теле. Я знаю, кто это, и знаю, что если я не отвечу, он будет звонить снова и снова, пока не сведёт меня с ума. Я прикладываю аппарат к уху.

– Я предупреждал тебя, Настя, – втекает в мой мозг ненавистный голос. – Я говорил, что ты горько пожалеешь, и это сбылось. Жалко папу? О чём я спрашиваю – конечно, жалко… Я чувствую твою боль, она безмерна. Соболезную тебе, дорогая. И надеюсь, что ты одумаешься и примешь моё предложение. Да, моя надежда ещё теплится.

Ярость захлёстывает меня, как волна цунами.

– Слушай сюда, сатанинское отродье! – Кажется, он на том конце линии ухмыляется. – Возвращайся туда, откуда ты выполз, мерзкий выродок, потому что срать я хотела на все твои предложения! И все свои надежды ты можешь засунуть себе в свою паршивую задницу, ублюдок!

Он укоризненно цокает языком.

– Ай-ай-ай, Настенька… Боюсь, это было несколько грубовато. Не пристало такой умной, красивой девушке выражаться подобными оборотами. Но я не обижаюсь, нет. Я понимаю твои чувства. Будем считать, что ты этого не говорила, а я не слышал.

– Нет, чёртов мерзавец, говорила! Говорила и ещё раз повторю, чтобы ты шёл к… – Кажется, упоминания чёрта и сатаны ему только по вкусу, и я давлюсь на полуслове.

– Ну, ну? – насмешливо подначивает он. – Скажи, куда мне следует идти? хе-хе-хе!..

– В ад к своим собратьям!

Он торжествующе хехехекает.

– Да, злись на меня, гневайся! Больше гнева, больше злости! Я люблю, когда бушуют страсти, из-за них люди и делают непоправимые глупости!

Гнев – прямой путь на тёмную сторону, вспоминаю я. Кажется, «Звёздные войны». Спокойно, юный джедай. Да пребудет с тобой Сила.

– Отойди от меня, нечистый. Свет – мой щит и оружие…

Меня как будто душит невидимая рука, сосуды в голове готовы вот-вот лопнуть, в глазах темнеет. Я оседаю на ковёр, а голос в телефоне шипит:

– Что ж, очень жаль, Настя. Видимо, мы с тобой не поладим. Это глупая ошибка с твоей стороны, но если не хочешь мира – получишь войну.

Глава 18. Затишье перед бурей

Прошло две недели после этой угрозы, но ничего не происходит, всё тихо и спокойно. Но я знаю: это затишье перед бурей.

Семь часов, жаркий июльский вечер, я иду с работы домой. Кажется, я начинаю втягиваться, хотя поначалу Галя и сказала: «Ох и бестолочь же ты». Я не обиделась, потому что и вправду постоянно ошибалась, так что мне самой становилось не по себе: и за это мне ещё будут платить! Теперь я, кажется, начинаю соображать, что к чему, а Галя молодец – не жалуется на меня нашей суровой начальнице Диане Несторовне. Всё это в какой-то мере помогает мне забыться, отвлечься от кошмара, и мне, честно говоря, даже не хочется возвращаться вечером домой – я бы и ночевала на складе, да нельзя.

– Настя! – слышу я за спиной.

Возле сияющей на солнце машины, сияя улыбкой, стоит Костя – опять с букетом.

– Привет… А я тебя жду.

До чего славная у него улыбка – словами не выразить, но я держусь сурово и неприступно.

– Не припомню, чтобы мы переходили на ты.

Нет, он не тушуется – кажется, он не из робких. Догоняет меня и вручает букет:

– Вот, примите в знак моего восхищения. Мне ничего от вас не нужно, не бойтесь. Просто хотелось вас ещё раз увидеть.

Ему двадцать пять, он не женат, живёт отдельно от родителей, и кредит за машину уже погашен – в общем, он вольная птица, вот только мне сейчас не до него. А как объяснишь? Обижать его не хочется, уж очень он милый парень.

– Спасибо, Костя, – говорю я сдержанно. – Мне приятно. Но простите, мне пора домой.

– Я могу подбросить, – тут же находится он.

– Спасибо, не нужно, – отвечаю я уже чуть суше. – Я пока слишком мало вас знаю, чтобы садиться к вам в машину.

Он смеётся.

– Какая вы недоверчивая! Ну, может, посидим в кафе? Заодно и узнаете меня получше.

Я вздыхаю и говорю третье «нет»:

– Я сейчас не могу… Не хочется. Знаете, у меня недавно папа умер, мне как-то не до этого.

Он сразу огорчённо темнеет лицом.

– Простите, я не знал, – говорит он совсем другим, уже не игривым, а серьёзным тоном. – Примите мои искренние соболезнования. Ну… Что ж, тогда не буду настаивать. Ещё раз извините.

– Да ничего, – смягчаюсь я. – Спасибо за цветы.

Я иду домой одна, пешком, покачивая букетом в руке. Возвращение в пустую квартиру, где меня никто не ждёт, так тягостно, что ноги не хотят идти, и приходится их заставлять. Уж лучше бы я согласилась пойти с Костей в кафе. Может, ещё не поздно передумать? Я оборачиваюсь. Нет, поздно.

Глава 19. Буря разражается

Сегодня я получила свою первую зарплату на новой работе, но после всех ежемесячных платежей – таких, как коммунальные услуги, интернет и телефон, от неё останется только половина. На это я и буду жить: деньги, которые мне сунула под подушку Диана Несторовна, уже, разумеется, закончились.