Динозавры против млекопитающих: история соперничества, которая не закончилась до сих пор - Юрий Александрович Угольников

однако они были велики и неповоротливы, а к тому же довольно уязвимы, пока находились на земле, скорее всего, предпочитали не сильно докучать потомкам опекой. На земле же в меловой период детенышей птерозавров ожидали хищные птицы, млекопитающие, для которых будущие владыки неба ничем не отличались от прочей добычи. В конце концов геологические изменения и катастрофы поспособствовали тому, что мелкие хищники смогли полностью истребить летающих ящеров вместе с динозаврами.

Небеса и моря во времена перемен

Повлияло на птерозавров и изменение меню. Прекрасный палеонтолог и популяризатор науки Еськов в уже упоминавшейся книге «История земли и жизни на ней», когда пишет о вымирании птерозавров в конце мелового периода, вообще ограничивается только указанием на их трофическую связь с океаном. Действительно, мел- палеогеновое вымирание затрагивает не только сушу, но и моря (и моря оно затрагивает едва ли не в большем масштабе). В конце мела морская биота изменяется сильнейшим образом: сначала среди широко распространенных до того головоногих аммонитов начинают появляться совсем неправильные существа с неправильными (по научному — гетероморфными) раковинами. У них спиральные раковины неожиданно из спиральных превращались во что-то совсем иное — прямое или странно изогнутое, в какие-то подобия гигантских тромбонов или штопоров. Эти раковины отличаются от прежде распространенных однообразно закрученных — мономорфных. Позже аммониты и вовсе исчезают. На смену им идут лучеперые рыбы, взрыв разнообразия которых придется уже на начало кайнозоя (сегодня к лучеперым относятся около 95 % видов существующих в мире рыб). Увеличение разнообразия лучеперых (прежде всего, неоптеригий- новоперых) не означает, что в мезозое их в океанах вовсе не было. Напротив, лучеперые распространяются уже тогда, один из крупнейших обитателей мезозойских морей — лидсихтис (Leedsichthys problematicus) относится, насколько могу судить, именно к лучеперым. Но все же в морях из мел-палеогенового вымирания выгоду извлекут именно лучеперые рыбы, а конкретнее — неоптеригии.

Казалось бы, для рыбоядных птерозавров увеличение разнообразия рыб должно было стать настоящим подарком. Но, не говоря о том, что к новому виду добычи еще надо было приспособиться, в реальности дело не сводилось к тому, что исчезали аммониты, а на их место сразу же приходили лучеперые рыбы — морская биота претерпевала намного более значительные изменения. Как пишет тот же Еськов, опираясь на работу Хелен Таппан, в конце мезозоя распространяются покрытосеменные растения, и в том числе травянистые их формы, эрозия почв ослабевает и в океан с суши поступает все меньше минеральных веществ. Это приводит к вымиранию фитопланктона, которому эти самые минеральные вещества нужны для синтеза органики. Исчезает фитопланктон, вслед за ним исчезают и более крупные, питавшиеся им, персонажи.

К доводам Еськова и Таппан можно прибавить еще несколько. Первая половина мелового периода — время, когда на огромных пространствах от 45° южной до 45° северной широты располагается зона аридного климата (без «перерыва» на экваториальные леса), а аридные зоны отлично выветриваются. Большое количество минеральных веществ могло попадать в океан за счет этого. Учитывая высочайший уровень мирового океана в среднем в мезозое и прежде всего в начале мелового периода, а также компактное расположение материков, а их было всего два (Лавразия и Гондвана), на протяжении большей части мезозойской эры попадание минеральных веществ в океаны было весьма вероятным. В середине же мезозоя на западе Гондваны появляются экваториальные леса, и немедленно начинают сокращаться области аридного осадконакопления в океанах. К распространению экваториальных лесов, видимо, ведет именно изменение конфигурации материков, но, может быть, также и изменение состава атмосферы, вызванное, в частности, распространением цветковых (да и само по себе это распространение могло сказаться: менялись фитоценоз и взаимодействия в нем). Показательно, что в местах, максимально удаленных от экватора, в бореальных широтах, аммониты сохранятся дольше всего, возможно, до раннего кайнозоя.

Сохранение аммонитов именно там могло быть связано с вулканической активностью, приведшей к образованию деканских трапов, и падением астероидов на планету на границе. Если читатели собрались негодовать по поводу упоминания импактной теории вымирания (да и по поводу вулканической тоже), то, конечно, основные причины мелового кризиса были не в извержениях и не в метеоритах. Кризис биоты разворачивался на протяжении миллионов лет. Это видно и по тем же изменениям раковин аммонитов. Катастрофы сами по себе не были тем абсолютным оружием, которое сокрушило всех и сразу. Максимум, что они сделали — создали условия, в которых некоторые животные чувствовали себя комфортнее, чем все остальные. Как показало недавнее исследование, всего через несколько лет после падения чиксулубского метеорита (главного убийцы динозавров, по версии сторонников импакта) оставленный им кратер уже бодро заселяла морская живность[121]. И все-таки какие-то роли катастрофы сыграли. Поскольку и вулаканизм, и падение астероидов приходятся на районы относительно близкие к экваториальным, то до бореальных широт (по крайней мере, до бореальных широт Северного полушария) поднятые ими облака пепла, пыли и выброшенных в атмосферу пород добираются в сравнительно «ослабленном» виде. Может быть, это и позволило продержаться бореальным аммонитам чуть дольше.

И следующее добавление: так как исчезает фитопланктон, содержание кислорода в океане снижается, несмотря на то что в целом на планете, в том числе благодаря цветковым, его становится только больше. Раз кислорода в океане меньше, то повышается содержание углекислоты, океан закисает, а это, в свою очередь, опять воздействует на всех его жителей, в том числе и на самых мелких. Уменьшение массы плавающего в морях планктона было для морских обитателей чувствительной утратой. Тем, кто постарается-таки пережить его, надо будет как-то приспособиться к этому печальному во всех отношениях явлению — найти новые источники пищи. Аммониты здесь многое нам могут подсказать. Они питались не непосредственно планктоном, но все-таки теми, кто употреблял в пищу именно его. Аммониты перемещались в толще воды вслед за этими существами (а те, в свою очередь, вслед за планктоном)[122]. Когда обилию приходит конец, аммониты начинают искать новые способы и места кормежки, не брезгуя ничем, они в прямом смысле опускаются. Опускаются на дно — переходят к бентосному питанию, именно поэтому, как предполагается, у них и появляются «неправильные» раковины.

«Спуск» аммонитов мог быть связан и с изменением плотности воды. Как подсчитал Л. Гинзбург, в конце мезозоя в ходе морской регрессии (поднятия материков и отступления морей) акватория эпиконтинентальных морей (фрагментов континентальных платформ, покрытых морями) уменьшается примерно в 50 раз. Часть аммонитов вместе с другими морскими организмами могла оказаться «в заключении» — в постепенно мелеющих соленых озерах — частях прежних морей. Здесь перемещаться было негде и, видимо, уже незачем, что и подталкивало