Война темной славы - Майкл Стэкпол

Больше всего в эльфе меня удивило то, что глаза его очень походили на человеческие. У него были зрачки, их окаймляла очень тонкая золотистая радужная оболочка. Глаза эльфа не были белыми, как белки у человека. Они отливали золотистым цветом, и от этого его взгляд был таким же ослепительным, как солнце в жаркий летний полдень.

Резолют даже не повернул головы в сторону эльфа, взглянув искоса, как собака, обиженная на жестокого хозяина.

— Говорите на языке, который все понимают.

Незнакомец положил левую руку на грудь и кивнул королеве.

— Ваше величество, простите, пожалуйста, этого воркэльфа. Он не умеет сдерживаться и вести себя должным образом при дворе.

— Я прекрасно знаю, как мне себя вести…

— Замолчи, племянник.

Резолют повернулся к другому эльфу.

— Как ты смеешь мне приказывать, дед? Ты виноват в этом не меньше, чем они.

Темноволосый эльф снова заговорил с Резолютом на певучем, вероятно, эльфийском языке, и тот ответил незнакомцу на нем же. Они обменялись несколькими отрывистыми фразами. Было ясно, что Резолют хотел обидеть незнакомца своими репликами, но тот, похоже, не придавал им никакого значения. Его ответы в конце концов вывели Резолюта из себя. Воркэльф ткнул пальцем в своего противника, развернулся на пятках и стремительно направился к выходу.

Оставшийся эльф тут же опустился на колено перед королевой Ланиветтой и склонил голову.

— Ваше величество, молю вас о прощении. Мне нечего сказать в его оправдание, кроме того, что воркэльфам недостает зрелости. Они неспособны увидеть или понять причину.

Королева доброжелательно улыбнулась эльфу.

— Не беспокойтесь, дорогой Джентеллин. Мне тоже часто приходится иметь дело с теми, кому свойственна импульсивность молодости.

Сказав это, королева бросила взгляд на сына и дочь. Я обратился к лорду Норрингтону.

— Я ничего не понимаю. Этот эльф назвал Резолюта племянником, а тот в ответ сказал ему «дед». И они говорят о Резолюте так, будто он несмышленый юнец, который еще даже не получил своей лунной маски.

— Все так сложно, Хокинс, я и сам не знаю, что тебе на это сказать. — Он улыбнулся мне: — Прости, Таррант, я обратился к тебе так же, как привык называть твоего отца.

Я пожал плечами и улыбнулся.

— А я и не возражаю. И надеюсь, что смогу служить вам так же, как он.

— Конечно, сможешь. Ты будешь служить и мне, и Ли, как твой отец служил когда-то моему отцу, прежде чем поступить ко мне на службу. Норрингтон непобедим, пока рядом с ним Хокинс. — Лорд кивнул мне и повернулся к движущемуся в нашем направлении черноволосому эльфу. Когда тот приблизился, Норрингтон поприветствовал эльфа, положив правую руку на грудь.

— Милорд Джентеллин, это большая честь для меня.

Джентеллин в ответ на это приветствие скрестил обе руки у себя на груди.

— Для меня тоже большая честь встретить вас, лорд Норрингтон. Ваш советник — это, наверное, Хокинс.

— Да, его зовут Таррант. Вы виделись с его отцом лет, думаю, двадцать назад.

— В Джеране, на Фестивале Урожая. Да, да, я помню. Пожалуйста, передайте мои наилучшие пожелания вашему отцу, когда увидите его.

— Обязательно, сэр, то есть милорд. — Немного замешкавшись, я тоже скрестил руки на груди, все еще не переставая удивляться тому, что отец, оказывается, знаком с эльфом. Наверняка это было еще до моего рождения, но мне казалось, что отец рассказал бы об этом.

Джентеллин улыбнулся мне, затем взглянул на лорда Норрингтона.

— Воркэльф утверждал, что вы видели то же самое, что и он. Можно ли принимать темериксовое перо на маске юного Хокинса за доказательство его слов?

— Это перо можно принимать за доказательство начала тех событий, в которых нам всем довелось поучаствовать позже, в Атвале.

— Да, Резолют спас меня, и если бы не Ли и его меч…

Я не договорил, потому что увидел, как лорд Норрингтон дотронулся пальцем до своего закрытого левого глаза.

Эльф немножко подался назад и заложил руки за спину.

— Меч, найденный в Атвале? Я бы хотел побольше узнать о нем.

— Узнаете, и, думаю, очень скоро. Но можно, сначала я тоже задам вам вопрос? Мой советник интересовался, почему вы так говорите с Резолютом.

Эльф вскинул бровь.

— И что же вы хотите знать?

— Вы обращаетесь с ним так, словно он ребенок.

— А он и есть ребенок.

Я нахмурился.

— Но ему же сто лет.

Лорд Норрингтон засмеялся.

— Возраст еще не показатель зрелости, Хокинс. Оглядись, и ты увидишь множество седовласых стариков, которые ведут себя, как мальчишки или маленькие девочки.

— Да, согласен.

Эльф тихо усмехнулся.

— Резолют, будучи воркэльфом, у которого нет родины, по нашим эльфийским законам и традициям еще совсем ребенок. Возраст, когда эльф принимает связь с родной землей, очень похож на ваш Лунный месяц. На этом этапе своей жизни мы осознаем и принимаем на себя ответственность за судьбу нашей земли. Мы приобретаем родину, поддержку и опору в ее лице. У Резолюта нет этой опоры, его лишили родной земли. Он ребенок, импульсивный и безрассудный. Вы видели глаза Резолюта? Это ребячьи глаза. Они бы стали такими же, как мои, если бы у него была родина, Воркеллин. А поскольку он смотрит на мир детскими глазами, он видит его довольно простым. — На лице эльфа появилась мягкая улыбка. — Я благодарен ему за то, что он спас вас в Атвале, и я прекрасно понимаю ваши теплые чувства к нему.

Джентеллин взглянул на лорда Норрингтона.

— Меч, который вы нашли…

— Его обнаружил мой сын, Босли.

— Да, ваш сын. Думаю, это был не обычный меч?

Норрингтон медленно кивнул.

— В нем есть какая-то магия. Я не раз наблюдал за своим сыном, когда он тренировался с мечом, всегда мечтал, чтобы он научился владеть этим оружием в совершенстве, но в то же время понимал, что из моего Босли не выйдет хорошего фехтовальщика. Когда же я увидел своего сына с этим мечом, я не мог оторвать глаз от него, он был изумителен. Все техники, которыми Босли овладел раньше, он выполнял теперь безупречно. Ни разу за свою жизнь я не встречал никого, кто бы так искусно обращался с мечом.

— У оружия есть имя?

— Резолют сказал, что этот меч наречен Теммером.

На какое-то время эльф замолчал.

— А ваш сын окропил его кровью?

— Да.

Джентеллин закрыл глаза и пробормотал что-то по-эльфийски, потом снова открыл их и улыбнулся лорду Норрингтону.

— Я уверен, что Резолют поведал вам ужасную историю этого меча. Это страшное оружие. В течение семи веков никто не знал, где находится Теммер. Когда я последний раз видел этот меч в бою, он оказывал на воина, сражавшегося им, как раз то волшебное воздействие, о котором вы только что сказали.