Магия и пули - Анатолий Федорович Дроздов

сравнительные испытания ручных пулеметов. Посол предоставил для выезда личное авто – черный лимузин «Бенц 16/40» с полностью закрытым салоном. Если за особняком и была установлена слежка, а таковая имелась почти наверняка, то никто не мог бы разглядеть, кто сидит на заднем сиденье.

Правда, о какой-либо секретности можно было говорить только до момента, когда «Бенц» миновал заводские ворота, и Игнатьев первым ступил на мостовую заводского двора. Полковника и князя тотчас ослепили вспышки магния.

– В СССР было лучше, – ностальгически протянул Друг. – Никому бы и в голову не пришло приглашать на такое событие газетчиков и фоторепортеров.

Игнатьев, шофер и двое других сотрудников дипмиссии образовали квадрат вокруг Федора. Как сработает Зеркальный щит, если доверенные люди рядом, а в Осененного прилетит пуля, можно было только гадать. Князь, чтобы руки у бодигардов оставались свободными, нес на плече пулемет, обернутый холстом, в руке – саквояж с патронами, магазинами и прочими принадлежностями. Французские патроны имели больший калибр, нежели принятый для винтовок в Русской императорской армии, оттого запас приплыл во Францию вместе с оружием и значительно уменьшился. Конечно, изменить чертежи и технологические карты под местный стандарт не сложно, что и было проделано… Но пулемет Шоша, сразу спроектированный под него, уже на старте получил преимущество.

На стрельбище, слава богу, навязчивых писак не пустили. Фотографам позволили сделать по одному фото и предложили удалиться.

– Бонжур, ваше сиятельство! – старый знакомец князя, капитан Легран, неожиданно оказавшийся среди французских офицеров, поприветствовал Федора и козырнул. – Рад видеть вас.

– Взаимно, месье.

Француз подошел вплотную и понизил голос.

– Должен вас предупредить. Владельцам завода безразлично, какую систему ставить на поток. Их больше интересует размер заказа. Напротив, наши военные лоббируют пулемет Шоша. Он пока не принят на вооружение и малоизвестен… Но это – французское изобретение. И, по меньшей мере, он не уступает Мадсену. Легкий, простой.

– Позвольте продолжить, – хмыкнул Федор, – Магазин всего на двадцать патрон, а надежность и скорострельность… жаль, что вы не понимаете русский, Легран. У нас это называется: «обнять и плакать».

Капитан рассмеялся, его тонкие усики с закрученными кончиками приподнялись вверх.

– Посмотрим, что же победит – патриотизм или прагматизм, – заявил с улыбкой.

У немецкого изобретателя, о нем даже Друг не слышал ни разу, явно превалировало второе. Несмотря на очевидную опасность войны между Германией и Францией, он привез потенциальному врагу свой образец. Впрочем, это можно расценить и как попытку диверсии: его maschinengewehr дал задержку уже на втором магазине и категорически отказался продолжить огонь. Дай такой в войска, и можно считать – у пехоты ручного пулемета не имеется…

Гораздо лучше проявил себя американский пулемет Льюиса оригинальной внешности: с толстым цилиндром вокруг ствола для лучшего охлаждения.

– Действительно неплохая модель, – согласился Друг. – В моем мире Дегтярев при создании нашего пулемета многое почерпнул у Льюиса.

– Вижу, – согласился Федор. – Немного тяжеловат, но стреляет хорошо. Слушай! Надо что-то придумать убойное.

– Есть одна идея.

Присутствующие на стрельбище специалисты, доверившие отстрел своих образцов солдатам и капралам, с некоторым недоумением смотрели на русского князя, сменившего пальто на летчицкую куртку. Он сам лег на матрац к пулемету и принялся опустошать магазин за магазином.

Вышло эффектно… Но это была победа по очкам, совсем не обязательно обеспечившая преимущество в бюрократических джунглях военного министерства.

– Ты хотел убойного? Федя, ставь диск с трассерами.

Князь поднялся с матраца и снял пустой магазин. Повернулся к французским офицерам.

– Как вы могли убедиться, месье, тульский пулемет стреляет не хуже, а во многом гораздо лучше и точнее соперников. Особенно это станет заметно, когда принесут мишени. А сейчас я вам покажу кое-что. Вряд ли мой маленький фокус можно повторить с другой системой. Представьте, пехота идет в наступление как сейчас, в конце ноября. Дождь, грязь. Падать на землю и целиться невозможно. А воевать-то надо!

С сухим щелчком Федор вставил на место полный магазин. С заряженным пулеметом сделал три шага вперед и… швырнул оружие в лужу! Когда поднял, с магазина, ложи, ствольной коробки, пламегасителя капала жидкая грязь. Вытряхнув жижу из ствола, Федор накинул ремень, взял пулемет наперевес и сам себе скомандовал: огонь!

Он стрелял от пояса. Как садовник шлангом направляет струю воды под нужное растение, так Федор навел поток трассирующих пуль на ростовую мишень, предназначенную для револьверной стрельбы, в полусотне метров от огневого рубежа. Когда очередь стихла, налетел порыв осеннего ветра, и мишень вдруг переломилась надвое.

Скупые на эмоции военные принялись аплодировать. Разумеется, никто из конкурентов не осмелился подобное повторить.

– Манифик! Это было впечатляюще, ваше сиятельство, – пожал ему руку Легран. – Вы бы видели, с каким выражением на лице мон женераль глянул на Шоша, когда ростовая фигура упала. Смею надеяться, вопрос решится в пользу русского оружия. Высший патриотизм – вооружить нашу армию лучшим.

Тем не менее, никакого официального ответа Федор не получил. Снова пройдя сквозь толпу газетчиков, пытающихся расспросить о результатах стрельб, он влез в «Бенц» и вернулся к добровольному заточению. Продлилось оно до следующего понедельника.

– Спрашивают, вашсиятельство, – сообщил заглянувший в комнату лакей. – Из сюрты какой-то.

Было декабрьское утро, Федор лишь закончил бритье, стерев остатки пены полотенцем. Он еще не выпил кофе с традиционным парижским круассаном и ломтиками сыра и не выкурил папиросу. Оттого едва не передал через служку пожелание «сюрте» катиться куда подальше. Но решил избавиться от визитера более вежливо.

– Веди его сюда, Антип.

Вошедший благообразный тип вежливо держал шляпу в руках, рукоятка трости покоилась на левом локте. Лицо без особых примет, короткие жесткие усы. Составь словесный портрет такого господина, и под описание попадет треть мужчин-парижан среднего достатка от тридцати до сорока. Слова его совершенно не вязались с безобидной внешностью.

– Месье! По распоряжению директора ла Сюртэ Дженераль[3] прошу вас проследовать за мной в здание дирекции на Рю де Соссе.

– В чем дело?

– В связи с гибелью фон Бюлова и трех других германских подданных в пригороде Парижа одиннадцать дней назад. Сюрте получило неопровержимые доказательства, что вы находились на месте происшествия в момент гибели всех четверых.

– Друг! Мы попались? – запаниковал Федор.

– Пока не знаю.