Окончательный расчет - Фридрих Незнанский

Первое, что увидел Филя, растянувшись на крыше гаража, был охранник, только что вышедший из боковой двери дома, расположенной рядом с интересующими его окнами, коих было три. Крошечная тусклая лампочка черного входа высветила пятнистую форму и хмурую физиономию парня лет двадцати пяти, который мгновение постоял на низеньком, в две ступеньки, крылечке, после чего лениво потянулся, зевнул и нехотя поплелся в сторону двора. Свое сегодняшнее дежурство, выпавшее на праздничный день, парень явно считал ненужным, никчемным и крайне раздражающим. Все это высветилось вместе с широким зевком на его физиономии.

Филя по-пластунски прополз к краю гаражной крыши, дававшему возможность обозреть просторный двор в целом. Между тем охранник двинулся в ту же сторону, не удосужившись даже оглядеться. И все так же нехотя поплелся к будочке, в которой скучал его товарищ.

Медлить Агеев не стал. В следующую минуту он уже висел на заранее присмотренной ветке старой, но крепкой березы, растущей по другую сторону гаража. А спустя еще пару секунд, мягко спрыгнув на землю, бесшумно проскользнул к интересующим его окнам, точнее, к тому из них, форточка которого была открыта. Филю уже некоторое время интересовало, что же это за голубоватое мерцание мечется за стеклами: ну не телевизор же там, в самом деле, смотрят, хотя впечатление именно такое… Дотянувшись до довольно широкого, обитого жестью наличника, Агеев мягко подпрыгнул и, ловко уцепившись за него руками, слегка подтянулся вверх — как раз в тот момент, когда мерцающие голубые вспышки одномоментно сменились неярким, вполне обычным светом, похоже, настольной лампы. Филя подтянулся еще немного и замер, стараясь боковым зрением следить, не объявится ли ленивец в камуфляже. Гардины — кажется, из легкого желтого шелка — были плотно сдвинуты, видеть, что именно там происходит, он не мог. Зато со слышимостью благодаря открытой форточке все было в порядке…

— Ну что ж… — Голос, произнесший данное междометие, отличался почти старческой хрипловатостью. — Нехорошо, господин Фомин, нехорошо… Статья сто пятая, часть вторая: преднамеренное убийство одного или нескольких лиц… Срок небось и сами успели посмотреть?..

— Н-нескольких… — Мужчина, произнесший это полное ужаса и недоумения слово, безусловно, был Фоминым.

— Конечно, нескольких! — На этот раз заговорил Мозолевский, вероятно и организовавший данную встречу. — Видите ли, дорогой Геннадий Ильич, дело в том, что не столь давно в нашем городе был убит не кто-нибудь, а аж депутат Госдумы, да еще и родной брат пристреленного вами с особой жестокостью несчастного Сергея Александровича! Представляете, какой шум подымется, когда российская общественность узнает, что вы не только избавились от своего партнера, причем садистским способом, но что и его брат, расследованием гибели которого в данный момент занята — правда, пока безуспешно — Генеральная прокуратура, застрелен из того же пистолета… Не говоря еще об одном «зависшем» трупешнике, знать о котором вам пока не обязательно… Ну и как вам перспектива провести на зоне всю оставшуюся жизнь?..

— Ай-я-яй, — вновь вступил в разговор хриплый. — И это при молодой красавице супруге и очаровательных дочках… Никогда бы не подумал, что столь импозантный на вид мужчина способен на такое отвратительное преступление…

— Я… Я з-заплачу… — Голос Фомина изменился до неузнаваемости.

— Вы же утверждали, что ваша подпись на небезызвестном счете бессильна?.. — ухмыльнулся Мозолевский.

— Я п-переведу все… все свои личные средства и… и другие тоже… Умоляю вас… Умоляю…

В чем именно собирался умолять Геннадий Ильич своих шантажистов, услышать Филе не довелось.

Со стороны основной части двора отчетливо послышались неторопливые, тяжелые шаги, — очевидно, обсудив со своим коллегой все несправедливости постигшей их судьбы, охранник возвращался обратно в дом. Ему и в голову не приходило, что главная несправедливость поджидает его впереди. Причем в самом ближайшем будущем.

Агеев бесшумно спрыгнул вниз и скользнул к углу дома, на ходу вытаскивая пистолет и перехватывая его задуло… Когда не ожидавший ничего подобного охранник беззвучно осел к ногам Агеева, не успев сообразить, откуда обрушился на него удар, Филя, прежде чем покинуть усадьбу, принадлежавшую, если верить официальным данным, сестре супруги господина Пименова, проверил пульс отключившегося растяпы охранника.

«Ничего, жить будет… Возможно, и служебное рвение наконец проявит!» — сделав данное заключение, капитан запаса ГРУ Филипп Агеев бесшумно достиг поначалу «своего» дерева, затем крыши гаража и покинул прокурорские владения тем же путем, каким на них проник. Уже внизу, по ту сторону забора, Агеев глянул на часы: светящиеся стрелки свидетельствовали о том, что все его пребывание на чужой территории заняло ровно двадцать семь минут…

В данный хронометраж Галочка Романова и тогда, и после верила с трудом: девушке, ожидавшей Агеева все еще на Старом месте, в засаде, казалось, что прошла как минимум вечность, в процессе которой вполне можно было бы создать еще одну вселенную… До условленного времени, в которое Галя, не дождавшись Агеева, должна была отправляться на поиски его машины и звонить Денису, почему-то все время оставалось десять минут…

Галя совсем было решила, что ее часики, казавшиеся такими надежными, просто-напросто встали, когда с непередаваемым облегчением увидела наконец тень, скользнувшую в ее сторону из-за угла усадьбы, в которой все еще находился объект Галиной слежки.

— Господи… — начала она, но Агеев тоже не был больше спокоен и бесцеремонно перебил Романову:

— Быстро дуй к своей машине — и адью!..

— Что?.. — опешила Романова. — Что-то случилось?!

— Почти ничего… Все потом, возвращайся в гостиницу — и чем скорее, тем лучше… Благодарю за сотрудничество!

Легкий шорох и последовавший затем звук заводящегося движка заставили остолбеневшую Романову, все еще сжимавшую пистолет, прийти в себя и короткими перебежками от тени до тени броситься к своей машине. «Почти, — сообразила она, — значит, что-то все-таки стряслось…» А раз так, то Агеев безусловно прав: чем быстрее она окажется как можно дальше от этого «почти», тем лучше.

В нынешнюю первомайскую ночь и ей, и Филе везло как по заказу. Дежурного администратора за его столиком в гостинице не было, когда Романова влетела в холл «Севера». От Померанцева она знала, что и слежка за ними тоже прекратилась, едва они — точнее только мужчины — переселились в двойной люкс, в котором, кстати, несмотря на поздний час, горел свет.

Галочка постучала негромко в дверь, надеясь обнаружить за ней Померанцева. Но Валерия там не было, — возможно, именно он похрапывал сейчас в соседней комнате… В этой же за столом сидел Володя Яковлев, благодушно щурившийся в тихонечко работавший телевизор.

— А-а-а, Галюсик… — Яковлев зевнул и потянулся. — Ты чего?..

— Ничего… — пробормотала она. — Только что проснулась, вдруг взяла и есть захотела, представляешь?..

— У меня заначено печенье под названием «Юбилейное», люблю его ужас как!.. Дать?

— Гони, коли ничего другого нет… А где Валера — дрыхнет?..

— Как же! — фыркнул Яковлев и красноречиво подмигнул Гале. — Наш Валерочка познакомился с какой-то девушкой, говорит, красавицей, и свалил с ней — куда, не знаю…

Романова внимательно поглядела на мрачное лицо Володи, еле заметно качнувшего головой и, понимающе кивнув ему, с безразличием протянула:

— А-а-а… Ладно, давай твое «Юбилейное», съем и пойду досыпать!

В это самое время, как она совершенно правильно поняла, Валерий Померанцев, оставшийся ночевать у Дениса, с огромным вниманием слушал вместе с Грязновым-младшим занимательное повествование, излагал которое уже добрых пятнадцать минут им обоим Филипп Агеев.

17

— Ну и холодрыга у вас тут! — Валерий Померанцев красноречиво передернул плечами и, не снимая куртки, присел на стул для посетителей, одновременно положив на стол довольно-таки объемистую папку.

— Как посмотришь, — усмехнулся Турецкий, добродушно глянув на своего подчиненного, — так ты уже числишь себя гражданином Северотуринска! Оно и понятно: четвертая неделя пошла… Или пятая?.. А воз и ныне там!.. Еще чуть-чуть — старожилами станете!

— Неправда ваша! — по-детски горячо воскликнул Померанцев, с упреком глянув на шефа. — Сейчас сами убедитесь!

Он кивнул на папку, а Турецкий, всего лишь безобидно поддразнивающий Валерия, не выдержал и рассмеялся:

— Похоже, пока мы не виделись, ты растерял все свое чувство юмора!

— А также остатки веры в людей, — вздохнул Померанцев.

— Вот и рассказывай вначале своими словами, как это произошло. А уж потом и с папочкой твоей сверимся… Кстати, Денискины бумаги тоже тут?