Никто, кроме тебя - Андрей Воронин

Автоматического оружия под рукой не оказалось, зато каждый имел по две “пушки”. Судя по шквальному огню, который они открыли, на дефицит патронов никто не мог пожаловаться.

"Главное, не застрять надолго”, – мелькнуло у Комбата. Пока что они с Вороной пятились назад, укрываясь за холодильниками. Оба пожалели, что в коридоре не напали первыми, не вооружились хоть чем-нибудь.

Оконный проем начинался невысоко – человеку среднего роста, стоящему во внутреннем дворике, он приходился на уровне пояса. К тому моменту, когда четверо заскочили внутрь, Рублев вместе со своим молодым напарником отступил обратно на кухню. Здесь Комбат вооружился двумя остро заточенными ножами с широкими лезвиями. Сразу же пришлось ими воспользоваться – метать, укрываясь от обстрела. Одного ранил в плечо, другому чуть не отхватил кончик носа.

Погоня замешкалась, хотя перестрелка продолжалась. Пули со звоном рикошетили от развешанных на стене сковородок, от вместительных кастрюль, греющихся на плитах. Из поваров на кухне не осталось ни души: при первых же звуках стрельбы все разбежались.

"Зато сейчас сюда другие сбегутся, обложат со всех сторон”, – подумал Комбат, оглядываясь.

– Смотри, – шепнул Ворона, забравшийся под длинный стол для разделки.

Комбат увидел кран низко отведенный от трубы и рядом шланг свернутый в кольцо. Этим шлангом, наверное, моют пол и стены, обложенные плиткой.

– А если его к горячей воде подсоединить? – продолжил голос из-под стола. – Не знаю как сейчас, но раньше во всех гостиничных умывальниках был сумасшедший напор. Откроешь кран на лишний оборот, и тебя до пояса обрызгает.

Комбат опрокинул одну из массивных плит, вместе с несколькими кастрюлями, а Ворона под ее прикрытием проскользнул к вентилю.

– Нормальный кипяточек.

Надев на кран один конец шланга, он подхватил противоположный, стараясь, чтобы в соседнем помещении не разглядели окутанной паром струи. Самому бы только не ошпариться…

После нескольких секунд затишья люди “мюэллима” снова попытались прорваться на кухню. Имея по паре стволов на душу, как-то неловко дожидаться подкрепления, если противник вооружен только разнообразной утварью – пусть даже режущей и колющей.

В нужный момент Ворона задрал горячую струю вверх. Конечно, из шланга бил не натуральный кипяток, но неожиданность возвела боль в квадрат. Завопив, человек инстинктивно заслонился руками и отпрянул назад. Комбат, прислонившийся к стенке рядом с дверью, собирался обезоружить его, но силовых мер даже не понадобилось – один из пистолетов выстрелил в потолок, другой вывалился из левой руки и скользнул по мокрому полу в сторону Вороны. Двумя пальцами тот поднял “пушку” из дымящейся лужи и кинул Рублеву.

Теперь расклад изменился, несмотря на то, что в обойме обнаружилось всего три патрона. Люди, осаждавшие кухню, пришли со стороны. В большинстве своем они видели русского в лицо, наслышались о его подвигах. С ножом или шампуром против пистолетов, имея при себе парнишку со сломанной рукой, он казался вполне подходящим противником для четверых охранников Шаина. Вооруженный, он уже вызывал страх, близкий к панике. Чем он не угодил “мюэллиму”? Не проявил должного уважения? А теперь им расхлебывать – хорошенькое дело.

Прямое неповиновение, конечно, не приходило им в голову. Но бросаться грудью вперед больше никто не хотел.

Зато послышался шум с другого конца обширной кухни, с той стороны, откуда выдавались официантам готовые блюда.

"Еще подоспели, – сделал вывод Комбат. – Придется прорываться внаглую”.

Он не любил материться без нужды, но сейчас заревел во всю мощь:

– Всем лежать, на х..! Иначе, бл…, всех порублю!

Попер в комнату с холодильниками – Ворона за ним с трясущимися от страха поджилками, не веря, что это сработает.

Однако прием сработал прекрасно – все четверо забились по щелям, прекрасно понимая, что сами они и их жизни русскому не нужны. Лучше пропустить его и потом с понурой головой стоять перед Шаином, чем заработать пулю в живот. Тем более, что не все потеряно, можно развернуться и, ничем не рискуя, выстрелить в спину.

Комбат предусмотрел это, и они с Вороной, низко пригнувшись, сразу же бросились к грузовику. Машину с гостиничного двора так и не выпускали – как только поднялась тревога, ворота спешно закрыли.

Без помощи левой руки, висящей на перевязи, Ворона заскочил в кузов, Комбат – в кабину, за руль. Дернул с места, подал немного назад, чтобы иметь место для разгона. Под аккомпанемент выстрелов замкнутые на цепь створки разлетелись настежь, и грузовик вынесся на волю.

Возможно, Комбат не стал бы спешить, если б разглядел одного из тех, кто подбежал в последний момент и теперь стрелял вслед. В рыжебородом человеке, резко отличавшемся и внешностью и повадками от людей Шаина, трудно было не признать чеченца. Но оборачиваться времени не осталось…

Одно колесо почти сразу спустило, пробитое насквозь. В любом случае машину с известными номерами и приметным грузом нужно было бросать как можно раньше. Промчав метров триста на кренящемся влево грузовике, Рублев остановился напротив выставочного павильона с прозрачным фасадом из стекла.

Выставка или ярмарка там происходила, он не успел разглядеть. Увидел стенды, необычно много посетителей – день открытия, наверное, и дал знак Вороне обходить здание. Преследователи заподозрят, что они скрылись здесь, в суете и пестроте. И завязнут сами.

Не любил Комбат отступать и тем более переходить на бег. Но здесь, от местных кадров, которым до чеченцев было далеко, приходилось уже второй раз сматываться. И все по той же причине: Комбат воевал не со всяким, кто стрелял в него или сажал под замок. Ведь пуля – дура, это давным-давно известно. Пальнет какой-нибудь лопух и выведет тебя из строя. Будешь потом, опираясь на палочку, решать вопросы с чеченами.

Ворона быстро стащил майку и снова надел так, чтобы перевязанная левая оказалась под ней, чтобы белый бинт яркой приметой не светился на черном. Пройдя быстрым шагом несколько кварталов, они зашли в лавку с коврами – свернутыми в трубки, развешанными на стенах, свисающими с потолка в два ряда.

– Оторвались? – спросил сам себя Ворона. – Вроде да.

– Как рука твоя? – поинтересовался Рублев.

– Гипс снимется, тогда видно будет. Я больше всего перетрусил, когда понял, что к врачам меня везут. Здесь сейчас непонятно, кто этим занимается – приличные хирурги давно разъехались кто куда.

От ковров пахло пылью, от темно-багровых узоров начинало рябить в глазах. Монотонный, убаюкивающий, ленивый Восток – когда-то он, наверное, был таким. Только не сейчас.

– Я одного не понял. Ты сказал: “Пока Шаин не переиграл”. Что там он мог переиграть?

– Засадить тебя обратно.

Недоразумение быстро выяснилось. Оказалось, что “мюэллим” просто не успел выпустить пленника.

– Поторопился ты, – покачал головой Комбат. – Была бы теперь пожизненная индульгенция.

– Обидно, конечно. Постелили бы ковровую дорожку, типа вон той, сыграли бы туш. Да нет, не люблю я шерсти, особенно в большом количестве. Сейчас начну чихать и кашлять. Пошли лучше на свежий воздух.

– Погоди, – Рублев оперся спиной на гору рулонов с бахромой. – Никто нас здесь с тобой не потревожит, кроме моли. Скоро стемнеет, тогда и выползем.

– Кстати, насчет передвижения по местности. Ты какие тачки предпочитаешь?

– Любые! Лишь бы слушались!

– Тачка у нас будет. Осталось решить, куда ехать.

– Теперь тебя баксы не отягощают, проблема отпала. Мотанул бы на время к своим в Махачкалу.

– А кто тебе сказал насчет бабок, сам Шаин? – хитро прищурился Ворона. – Значит, еще пребывают в блаженном неведении.

– В смысле?

– Фальшивку я им подсунул. Купил за семь штук настоящих пятьдесят липовых. На случай, если захомутают. Упаковал как были, одну сотку только вытащил – так правдоподобнее. Я ведь на самом деле сотку разменял.

– Что тебе после этого сказать? Я за него прошу уважаемого аксакала, а он опять выкинул черт знает что! Теперь ты уж точно Шаину – кровный враг.

– Думаешь я сам не боюсь? Но ты прикинь – пятьдесят штук! В кои веки прилетела жар-птица, и ты станешь от нее отмахиваться?

– Ты будешь с птичками развлекаться, а я должен задницу тебе прикрывать?

– Извини подвинься! Кто кого прикрывает? Если бы не я, ты бы сейчас гордо шел по коридору в тельняшке, с завязанными за спиной руками.

– Парень ты веселый, – заметил Рублев, когда выбрались на улицу. – Но мне, честное слово, не до шуток.

Он снова вспомнил об Алле. Сегодня или завтра у нее мероприятие в “Каравансарае”? Забыл как назло.

– Где твоя тачка?

– Любую выбирай, какая на глаза попадется, – Ворона сделал широкий жест здоровой рукой.

– Ну да, сейчас мы еще угоном займемся. – Ходи пешком, если тебе так больше нравится. А я поехал, – Ворона извлек откуда-то небольшой ручной пульт. – Универсальная открывалка. Эти козлы даже обыскивать как следует не научились.