Маг 9 - Иннокентий Белов

class="p1">Некоторые враги начинают кричать одно слово и замедляют ход, показывая, что нужно бросить со мной разбираться своих шаманов. Универсальное оружие против всего непонятного для диких степняков.

— Это самые умные похоже. Почувствовали, что нас вместе с лошадьми защищает какая-то сила и хотят уровнять шансы.

Однако, основная толпа не самых умных ургов уже в зоне поражения фузеи.

Ничего, я уже тоже пристрелялся, поэтому пускаю первый заряд аннигиляции, который пролетает все же мимо валуна и проносится через нескольких степняков насквозь, врезаясь в землю позади бегущих. Взрыв, состоящий из земли и нескольких камней наносит ущерб атакующим, но, совсем небольшой.

— Черт, перелет! Придется снять оптику с карабина и приколхозить его на фузею, — запоздало понимаю я и снова пускаю аннигиляцию, теперь сделав поправку после первого промаха.

Сгусток влетает точно в середину валуна, снова как бы всасываясь, секундная тишина и происходит негромкий взрыв с небольшим облаком земли и пыли.

Взрыв то негромкий и не сильно страшный, однако, действие его поразительное.

В радиусе полсотни метров не осталось никого целого и невредимого. Осколки с аннигиляцией, как я называю это действо, пронзили по несколько тел сразу, теперь рухнувшие молча ряды степняков явно говорят о наличии у меня чудовищного по силе оружия уцелевшим вождям племен. Перед нами они падают в паре десятков метров, потеряв всю свою силу и скорость в телах степняков.

Большая дубина в руках прогресса! И это мои руки ее крепко держат.

Больше половины воинов точно перебито, есть немного только раненых, а под командованием уцелевших вождей осталось не больше трети ургов.

— Ааааа! — громко стонет от поразительно зрелища позади меня Крим, собравшийся снова помереть вместе с хозяином.

Однако, оставшиеся в живых вожди не сдаются и снова посылают в этот забег смерти остальных воинов, сами возглавляя строй. Теперь только те урги, которые заняты мародеркой замка, не бегут к нам, размахивая оружием. Остальные думают, наверно, что у меня силы хватит только на один такой удар. Если они умеют думать.

Правда, моя сила и точно — слишком невероятная для этого мира величина, как я уже понял по рассказам местных.

Это еще при том, что никто из них даже близко не видел, как я выкладываюсь сейчас.

Ну, много живых ургов нам рядом и не требуется, достаточно несколько свидетелей, чтобы могли передать о случившейся бойне своим большим вождям.

И о моих предложениях тоже передадут. Уж как там решат страшно мстить главные вожди или все же договариваться — это мы скоро узнаем.

Теперь я даю приблизиться оставшейся сотне поближе к последнему, самому близкому валуну и уже прицельно пускаю третий заряд-сгусток. Толпа сплотилась еще сильнее, надеются, что закроют от смерти друг друга своими телами?

Осколкам гранита с аннигиляцией все равно, сколько тел пробивать за раз.

Уже потрачено тридцати процентов заряда Источника, осталось в нем не больше половины. Только и результат здорово впечатляющий. Увлекшиеся пусканием в нас стрел урги вместе с неистово орущими и бегущими к нам воинами — все улеглись на землю перед нами, молча и одновременно опустились на нее, родимую и теперь просто молчат.

Остался десяток воинов около пленников и еще в замке продолжается обыск с грабежом, однако, победа уже на нашей стороне. Немногие раненые пытаются подняться и продолжить движение в нашу сторону, только, ждать я их не собираюсь.

Вскакиваю на коня и продолжая держать защитный купол скачу к замку, объезжая по кругу нестройную толпу недобитых степняков. Постепенно они сами падают на землю, понимая, что серьезно ранены и пришло время умирать.

Теперь бы не дать ургам захлопнуть ворота, да разобраться с охраной новых рабов. Чтобы сразу их вооружить и повести на второй за этот день захват замка. Уже под моим мудрым и просвещенным руководством.

Так же под куполом я оказываюсь перед колонной пленников, до которых осколки валунов не долетели. И перед десятком охраны, которых теперь расстреливаю хладнокровно из пистолета в упор.

Одна пуля на одного урга — больше и не требуется с расстояния в пять метров. Тяжелые пули сбивают врагов на землю одного за другим, дальше о них позаботятся бывшие пленники.

Сначала, конечно, спрыгнув с лошади и оказавшись прямо перед десятком ощетинившихся копьями потрясенных степняков. Что случается с теми, кто бежит на меня в атаку — они уже увидели, теперь думают отсидеться в обороне.

От грохота выстрелов все валятся вместе, и урги, и пленники на землю.

Думают, что я убиваю их громом и молниями, что я — неистовый в гневе Бог людей!

Сверху со стен летят редкие стрелы, скользя беспомощно по куполу, однако, ворота все так же гостеприимно распахнуты. Не нашлось у ургов больше опытных вождей, которые отдали бы приказ закрыться в укреплении и стоять насмерть.

От страшного грохота пленники тоже попадали там, где стояли и ждут неминуемой смерти. Хорошо, что я снова вручил лошадь Криму, могла бы она меня понести от такого бабаханья над ушами. и так бьется и рвутся подальше, парень их удерживает с трудом.

Еще живых ургов будет добивать мой помощник с пленниками копьями, я же больше не стреляю, и так ошеломив степняков до предела. Тратить дефицитные здесь пули на добивание — слишком разорительно.

Пленники начинают поднимать головы, однако, помочь пока ничем не могут, находясь в путах.

— Освободи их! — командую я Криму, а сам отхожу немного от стены замка, чтобы уже из карабина с оптикой погасить сопротивление оставшихся ургов. Пока парень торопливо перехватывает веревки и пинками поднимает народ.

Вон оставшиеся степняки жизнерадостно высовываются между зубцами и пускают стрелы по нам обоим.

Купол перестает защищать Крима, одна из стрел ранит нашу лошадь и та вырывается, убегает от замка.

Патроны для карабина и пистолета — ресурс не возобновляемый, однако, довольно тяжелый, чтобы много дней его таскать с собой. Придется их тратить прямо сейчас, чтобы не гибли зря спасенные мужики.

Поэтому я не вожусь с плохо стреляющей по вертким мишеням фузеей, а заставляю слушать резкий грохот карабина все окрестности. Применение огнестрела войдет во все анналы местной истории как Богом данный небесный гром, поразивший нечестивых дикарей.

Целясь в оптику, сбиваю со стен десяток активных врагов, потом Крим кричит мне, что все пленники уже освобождены.

— Пусть берут копья и идут чистить замок от ургов, — кричу я ему, продолжая поджидать последних лучников.

Крим четко командует мужикам, они разбегаются вокруг, собирая оружие и спешат через ворота занимать замок.

Однако, на стенах оказались на самом деле последние защитники, не принято у степняков прятаться за чьей-то спиной. Теперь только с десяток получивших ранения ургов из прежней толпы ковыляет в сторону табуна.

А что им еще остается делать, как не залезть на своих лошадей и попробовать спастись или, наоборот, умереть на коне.

— Добьем этих? — кровожадно кричит мне Крим.

Он с тремя выжившими при штурме замка настоящими воинами уже готов отправить на тот свет всех степняков.

Они тоже похватали оружие убитых врагов и горят желанием отомстить низвергнутым врагам.

Похоже, что его не смущают такие массовые убийства врагов неизвестным оружием. Странно это, другие бы в ужасе тряслись, а с него как с гуся вода. Ясно, что непонятная сила, убивающая смертельных врагов — всем нравится.

Пока нравится. Пока эту силу не осудили священники и высшее дворянство.

— Добьем, но, пару самых сильных мне оставьте, — командую я.

Но, видя, как забегают в замок похватавшие копья своей охраны крестьяне, запрыгиваю обратно в седло оставшейся рядом лошади, разворачиваю ее и скачу к ковыляющим ургам.

Ясно и понятно, что увлекутся добиванием своих недавних хозяев бывшие пленники и перебьют всех сгоряча.

А мне необходимо подать весточку главным вождям армии ургов.

В этом и состоит весь мой замысел.

Отбиваю у Крима с воинами двоих потрепанных степняков и внимательно рассматриваю их, пока они озираются вокруг, сжимая в руках копья и не собираясь сдаваться живыми.

Да, настоящие кочевники, на людей едва похожи, кожа и правда зеленоватая, как положено настоящим оркам. Клыков над губами не видно, но, сами зубы очень здоровые и редкие, как и троглодитов или неандертальцем там.

Путаюсь я в различиях этих человеческих предков,