Мила 2.0 - Дебра Дриза

— Ты что делаешь? — закричала я, с тошнотворным ужасом наблюдая, как служебные машины сворачивают за нами.

— Сейчас ты выпрыгнешь, а я поеду дальше. Большинство из них поедут за мной, потому что в той стороне самолеты. Тебе достаточно будет справиться с одним водителем, захватить одну машину.

— И бросить тебя? Нет!

— Мила, пожалуйста.

Я покачала головой. Ни за что.

Преследователи постепенно приближались. Мама в сердцах стукнула по рулю.

— Черт возьми, Мила, ты же обещала.

Еще один укол совести, но я могла думать лишь о том, насколько хуже будет, если бросить сейчас маму.

— Я соврала. Пожалуйста, останови машину, пока они не начали стрелять.

Ее нога сильнее вдавила педаль газа.

— Тогда ты должна пообещать мне кое-что другое. Если нас доставят обратно в военный комплекс, что бы ни случилось, не показывай свои эмоции, не теряй контроль над собой. Там твои чувства будут тебе только во вред. Ты поняла?

— Да! А теперь, пожалуйста, останови!

Мама нажала на тормоза, и тягач резко остановился. Она встала и подняла руки над головой, и я сделала то же самое.

После этого оставалось только ждать, пока подъедут машины. Пока из них высадятся охранники с пистолетами, крича нам, чтобы мы медленно вышли из машины с поднятыми руками, все время держа их на виду. Пока нам прикажут встать на колени и постепенно приблизятся, держа наши головы на прицеле.

Пока на нас наденут наручники и загрузят в разные машины, и мы окажемся в том самом положении, которого старались избежать.

Глава двадцатая

Десять минут спустя пятеро охранников вели нас по ярко освещенному коридору, в котором слегка пахло тайком выкуренными сигаретами. Командир остановился перед дверью с табличкой «Комната для задержанных» и открыл ее карточкой, которую достал из кармана.

— Туда, — грубо скомандовал он, толкнув дверь. Охранник, державший меня за локоть, без особых церемоний затащил меня внутрь, следом завели маму.

Мы оказались в плену безнадежности.

Красная вспышка. И следом:

Размеры: 3 м x 2,7 м.

Я проглотила испуганный смешок. Отлично. Теперь буду знать точные размеры безнадежности.

Посередине комнаты был хлипкий складной металлический столик, поверхность которого была исцарапана ножом, ключом или каким-то другим острым инструментом. Вокруг стояли четыре пластиковых стула, больше подошедших бы для патио, по два с двух сторон. Из дальнего левого угла потолка на нас смотрела камера, мигающий красный огонек подтверждал, что она работает. Никакого письменного стола, никаких предметов интерьера — ничего достаточно тяжелого, чтобы это можно было использовать в качестве оружия.

— Сядьте, — рявкнул командир.

Наши конвоиры отвели нас к противоположным сторонам стола и выдвинули два стула со скрежетом, от которого тот, что вел меня, поморщился. Я опустилась на стул, глядя на маму, которая сделала то же самое.

Даже отпечатки пальцев у нас сняли, не расстегивая наручники. Просто сзади подошел работник и по очереди провел наши пальцы над каким-то переносным сканером.

Я рассеянно уперлась руками в холодные металлические кольца, сковавшие мои запястья, и почувствовала, как цепь между ними натянулась.

Предел прочности: 225 кг.

Вместо того чтобы меня обнадежить, эта информация только усилила тревогу, грызущую меня изнутри. При любой попытке бегства мама окажется в опасности. Я не могла так рисковать.

Командир вышел, с нами остались двое охранников, и еще четверо — за дверью. Чем дольше мы ждали допроса, тем сильнее стучало у меня в ушах. То, что с нами даже не потрудились поговорить, было очень, очень плохим знаком.

В присутствии двух охранников за прошедшую восемьдесят одну минуту мы рискнули обменяться всего несколькими пустыми фразами, прислушиваясь к далекому гулу самолетов над головой. Мы ждали. И ждали. Наконец дверь открылась. Один взгляд на человека в темном костюме, который осторожно переступил через порог, методично осмотрев всю комнату и оценив наше местонахождение, убедил меня, что мы в беде. Этот тип действовал как профессионал, совсем не так, как сотрудники службы безопасности аэропорта. Но кто он такой?

Цель: Обнаружена.

Я сжала руки за спинкой стула в кулаки. Прекрати это. Прекрати, прекрати, прекрати.

Мама уронила голову на грудь, а мужчина вытащил из кармана пиджака значок. Я повернулась к ней, чтобы подбодрить, и в этот момент мужчина произнес:

— Здравствуй, Николь. Мы по тебе скучали.

Мы по тебе скучали.

Моя голова резко развернулась обратно к нему, а сжатые в кулаки руки задрожали. Мама… Мама знала этого человека. Что могло означать только одно.

Нас обнаружило правительство.

Карие глаза мужчины переметнулись с мамы на меня, и наши и без того скудные шансы на спасение сократились почти до нуля.

— Николь Лорент, вы арестованы по обвинению в шпионаже и краже военной собственности. Вам с устройством МИЛА надлежит сесть на самолет, который вернет вас на территорию США. Приказ вступает в силу незамедлительно.

Мама медленно подняла голову. Она сжала губы, но ничего не ответила. Только сидела и смотрела прямо перед собой.

Мужчина пригладил свой темно-синий галстук.

— Неужели ты правда думала, что это сойдет тебе с рук? Ты же ученый, Николь, а не тайный агент. Похоже, ты слишком долго просидела в лаборатории. — Он снова перевел взгляд на меня и покачал головой. — Если у тебя возникли проблемы с этим проектом, нужно было попросить, чтобы тебя перевели.

Мамин смех прозвучал глухо.

— Ну конечно, Фрэнк. Так бы генерал Холланд и согласился. Кроме того, это ничего бы не изменило. То, что мы делаем — то, что вы делаете, — неправильно. Посмотри на нее. Посмотри. И скажи, что ты видишь? Робота или напуганную девочку?

Под пристальным взглядом Фрэнка мне стало так неуютно, что я съежилась. Я бы сложила руки на груди, но наручники не позволяли.

— Не важно, что я вижу. Ты же знаешь. Это в любом случае не мне решать. И не тебе.

Он покачал головой и направился к двери. За миг до того, как открыть ее, он обернулся к маме:

— Мне жаль, что тебе пришлось через это пройти, Николь.

Когда дверь закрылась и щелкнул замок, мама посмотрела на меня.

— Помни, что я сказала, — прошептала она. — Когда будем в военном комплексе — никаких эмоций.

Я отвернулась, уставившись в белую стену слева от меня. Иначе навернувшиеся мне на глаза слезы открыли бы ей страшную правду: мы еще не были в комплексе, а я уже не справлялась. Уже потерпела поражение.

Глава двадцать первая

С момента ухода агента ЦРУ прошел час. Мама хотела поговорить, но я покачала головой, кивнув в сторону камеры. Несмотря на то что, с учетом статистики, с каждой следующей минутой наши шансы на спасение резко сокращались, даже ради такой слабой надежды стоило хранить молчание.

Нас не выводили в туалет, не давали воды и еды. В горле запершило от искусственной жажды. Я была в порядке, но мама, по моим расчетам, уже наверняка чувствовала дискомфорт. Что, несомненно, входило в планы наших тюремщиков.

Мои мысли перенеслись к Хантеру, к тому, как радостно звучал его голос по телефону. Он чувствовал ко мне то же, что и я к нему, но, в конечном счете, это не имело значения.

«Пообещай, что позвонишь, когда доберешься, куда бы вы там ни ехали».

У меня сжалось сердце. Позвонить ему… если б только это было возможно. Я практически не сомневалась: там, куда мы направлялись, мне понадобятся все доступные средства, способные напомнить о моей человеческой стороне.

Звук приближающихся шагов в коридоре привлек мой взгляд к двери. Это были точные, размеренные шаги.

— Они пришли, — сказала я.

Стук подошв становился все ближе. Полтора метра. Полметра.

Дверь распахнулась, и внутрь ворвались шестеро вооруженных мужчин в камуфляже.

Фрэнка среди них не было. Вместо него был долговязый мужчина с узким лицом, изрытым шрамами от прыщей. Голос у него был низкий и отрывистый. Он явно привык отдавать приказы, которые неукоснительно выполнялись.

— Я не потерплю сопротивления, — заявил он, сверля меня немигающими серыми глазами. — Дейвис, Роджерс!

Офицер кивнул двоим невозмутимым парням, стоявшим ближе к нам. Они ринулись вперед как одно целое, один схватил за локоть меня, другой — маму; их руки были холодными и сухими. Командир мотнул головой в сторону двери.

И, несмотря на то, насколько меня вымотало ожидание, насколько я успела возненавидеть пустую комнатенку, мне вдруг захотелось остаться. По крайней мере, в этой комнате все уже было знакомым. А вот там, куда нас собирались отвезти… в военном комплексе… видя мамино отвращение, мне оставалось представлять только самое худшее. Место, где творились ужасные вещи.