Цена мести (СИ) - Кир Анна

Её пальцы дрожат, губу закусывает, ища что-то внутри него. И, чёрт её дери, находит, потому что вздёргивает подбородок, наклоняется, говоря так тихо, что вряд ли кто кроме него может услышать.

– Ты можешь.

Он удивлённо вскидывает брови.

– Что?

Её дыхание обдаёт его ухо, пуская по коже ворох мурашек.

– Можешь быть слабым, можешь сказать мне честно. Я справлюсь, не переломлюсь. Хватит делать из меня жертву. Я ею была. Но не теперь. Поверь, я знаю, о чём говорю, – он шумно выдыхает.

Она отстраняется, смотрит на него несколько секунд. И он сдаётся, капитулируя. Потому что видит. Ника – не та, какой он её нашёл. Уже не та. Всё ещё хрупкая, но посмей разбить, тронуть осколки – режет ровными срезами, что не зашить сразу.

– Будь осторожна, – единственное, что произносит. И скашивает глаза себе за спину, туда, где стоит Макс.

Она сглатывает, трясётся вся, не в силах поверить, но не смотрит, куда он указал. Понимает риски. Умная девочка.

– Ника, – торопит брат, намекая на окончание их краткой беседы.

Она кивает коротко, целует его в губы так болезненно медленно, отчаянно, что впору сдохнуть на месте. Он по-другому привык, иначе: страстно, яростно, грубо, жёстко. А от её поцелуя внутренности переворачиваются. Он горчит на языке привкусом полыни.

Когда отходит, он некоторое время не открывает век. Стоит сгорбленный с заломанными руками и понимает: не может её потерять. Потому что кроме Ники… блядь, кроме трепетной, до ужаса честной Ники у него никого не осталось. Ему до оскомины осточертели обязанности, что взваливал приёмный отец, мерзкие лицемерные улыбки коллег, приёмы, бизнес. Пошло оно. Если ему удастся выбраться… Только если… С этим будет покончено. Никаких вампиров, никаких незаконных дел. Ему осточертело так жить. Девчонка показала, что может быть нормально, не извращённо. Что не всякий пытается вскрыть тебе горло. И ему этого достаточно, чтобы ей поверить. На сей раз по-настоящему.

Глава 18.1 Ника

Её запирают в том самом загородном доме без права выезда. Она сбилась со счёта на семнадцатом звонке Светке. Ни она, ни Ульяна не берут трубки. Но с мамой... хотя бы с мамой всё хорошо, она стремительно идёт на поправку. Ника пытается найти Макса, чтобы поговорить, однако он мастерски её избегает, не попадаясь на глаза. Охрана упрямо молчит, повторяя снова и снова одно и то же: «Не положено, вам приказано оставаться здесь». Кем приказано, догадаться не трудно. Кроме Максима Никольских с властью в руках не осталось. Дена увезли чёрт знает куда, чёрт знает зачем, дальнейшая его судьба ей неизвестна.

Сначала она паникует, впадает в апатию, сжираемая отчаяньем, страхом за жизни близких и собственную. После наступает отрицание. Как он мог так поступить? Это же её добрый и заботливый друг. К концу следующей недели приходит осознание: всё вполне логично. С чего она вообще решила, что эмоции Макса были настоящими? Он легко мог обвести её вокруг пальца, притвориться тем, кем не является. У неё и в прошлом не выходило читать людей, как книги. Разборчивость, видимо, врождённое качество, не присущее ей.

Впервые с злополучной вечеринки они видятся только к среде. Он приглашает её на ужин, о чём извещает через домработницу. Женщина провожает её до террасы. Ника не утруждает себя сменить найденные в шкафу отведённой ей спальни спортивные штаны с мужской футболкой, которая явно ей велика. Выдыхает через рот, приосанивается, готовясь к встрече. И всё равно ощущает себя потерянной, когда встречается с ним взглядом.

Макс, словно другой человек. Вроде и улыбка та же, блеск в глазах не потух. Она глядит через розовые очки, плёнка на них истерлась, потеряла цвет, став прозрачной. Ей больше ничто не мешает узреть истину. А она проста: мужчина перед ней – отцеубийца, поглощённый обидой, завистью, злостью. В нём нет доброты, нет и сожалений. Ему плевать, сколько осталось жить брату, сколько осталось до оглашения приговора. Плевать, что доказательства убийства фальсифицированы им же.

Она ему верила, повелась на лживые речи. Интересно, хоть что-то из того было правдой?

– Привет, – он салютует бокалом, откидываясь на спинку стула. – Присаживайся.

Ника выбирает место напротив. Столик слишком маленький для компании, но его хватает для них двоих. На стекле уместились две тарелки с салатом, её фужер уже наполнили вином. Пить ей не хочется, однако делает глоток под его внимательным взглядом, едва не давясь. Белое полусладкое стаёт поперёк горла.

Он подпирает щёку ладонью, поглядывает на неё из-под опущенных густых ресниц. Она не может понять, чего ему не хватало. Семья, друзья, бизнес, деньги, потрясающая внешность. Стоило бы ему поманить, любая с радостью метнулась бы в объятия. Он мог бы постараться наладить отношения с отцом, откровенно высказать накопленное брату, но вместо того предпочёл скрывать истинные чувства. Тьма копилась, отравляя организм изнутри, пока не стало поздно что-то менять.

– Выглядишь неважно. Мне доложили: ты плохо питаешься, – потому что запер её в комнате, забрал самое дорогое. Кусок в глотку не лез.

– Я не могу дозвониться до Светы, – подчёркнуто резко отвечает она. – Ульяна не отвечает, а Ден… сам знаешь, где Ден.

Макс хохочет тем самым непринуждённым смехом, который раньше казался ей заразительным. Теперь же он режет слух.

– С ней всё в порядке. Я увёз её в безопасное место, а вместо Ульяны приставил более надёжного человека.

Она сжимает пальцами колени под столом, что полумесяцы ногтей точно останутся на коже, не смотря на преграду в виде ткани. Как же, не надёжного, а своего, так точнее. Решил, что одного возлюбленного мало, дочь – стимул куда существеннее. Только вот зачем это ему?

– Дай мне с ней поговорить, – спокойно произносит она, гордясь тем, что голос не дрогнул, не сорвался на жалобный скулёж, как бывало раньше.

Он дёргает левой бровью, ухмыляется, затем делает внушительный глоток.

– Будете ли вы общаться зависит только от тебя, – отставляет бокал, ковыряет вилкой куриное филе в салате.

– Что всё это значит? – ещё с пару дней назад она решила притвориться дурочкой. Если прознает, что она в курсе правды, избавится, не пожалеет. У него с покойным папашей больше общего, чем он считал.

– Знаю, я тебе не безразличен. Почувствовал во время поцелуя, – тянет, забрасывает кусочек в рот, жует, глотает. – Я люблю тебя, Ника. Не так, как брат, а нормально. Ты сама заявляла, что не любишь его, что у вас… как это? Созависимость? – вертит вилкой в воздухе, очерчивая круг. – Я всего лишь хочу, чтобы ты была со мной. Ты заслуживаешь стать счастливой. Я смогу обеспечить это и тебе, и твоей дочери. Хорошенько подумай до того, как дать ответ. Сейчас ты на эмоциях, но поразмысли о будущем. Нужно ли тебе переживать об участи убийцы? Понимаю, ты не ожидала такого от Дена. Никто не ожидал.

Она почти давится, прикладывает все силы, чтобы удержать на лице растерянное выражение. Взаимодействие с мужем многому её научило. Привыкший к открытости Макс не замечает заминки.

– Я не могу так сразу, понимаешь? Мне нужно время, чтобы смириться, забыть, – шепчет она, добавляя надлома в тон. Получается. – Ты – хороший парень, мой друг.

Он кривится при слове «друг», будто оно вызывает у него отвращение.

– По-моему мы выяснили, что мы кто угодно, но не друзья, – утирается салфеткой, поднимается, нависает над ней, опершись руками о столешницу. – Советую думать быстрее, иначе я не могу гарантировать, что ты увидишь дочь когда-либо, – низко рокочет, с каждой секундой глубже вонзая в её грудь иллюзорный кинжал. Она не рассчитывала, что будет так тяжело, больно. Его предательство ударило точно в цель. Его ложь – не только его. Теперь она принадлежит им обоим. Жестокость порождает жестокость, особенно, когда иного выхода просто нет. Ей придётся примерить на себя личину монстра, чтобы спасти других и спастись самой. И, кто знает, может быть, она сядет лучше самого нарядного платья.