Четыре повести о Колдовском мире - Андрэ Нортон

— Зачем же твоя мать приехала в Улис? — не отставала я.

Сиф в изнеможении вздохнула.

— Она сюда не собиралась. Она плыла в Верхний Холлек, когда ее застала буря. Она была в море три дня, когда ее обнаружили салкары.

— Зачем? — спросила я. Мы теперь шли осторожно.

— Просто посмотреть! — воскликнула Сиф. — Она говорила, что ее люди сидели на одном месте в течение четырех поколений и никуда не двигались. Матери захотелось посмотреть мир. Она была великой путешественницей. Она рассказывала мне, что пересекла море, чтобы побывать в Колдовской земле, когда ее лодка пошла на дно.

Я опять усмехнулась и тут же схватилась за руку Сиф, так как меня чуть не сдуло ветром. Сиф была сильной.

— Женщины не путешествуют, — заявила я. — Если только замуж выходят. Иногда девушки с нашего острова находили себе мужей на материке. Но такие случаи были редкой удачей. В дорогу матери давали им корень какого-то растения, чтобы они спали, сажали в свадебную лодку и переправляли на материк. — Женщины не путешествуют, — повторила я твердо.

— А моя мама путешествовала, — сказала Сиф. В тот день на лице се не было синяков. Накануне старый Сул не выпивал.

— В лодках от них никакого проку, — упорствовала я, идя следом.

— А моя мама не такая, — ответила Сиф и прыгнула.

«Твоя мать умерла на скалах», — подумала я, но промолчала. Я прыгнула, и высокая девочка поймала меня на лету.

— И я тоже не такая! Я подняла на нее глаза:

— Что ты хочешь сказать?

Сиф улыбнулась. Сейчас она была похожа на мальчика больше, чем всегда. Она выдвинула вперед свой длинный подбородок с ямочкой. Зубы у нее были длинные и ровные, а брови темнее золотых волос и сходились на переносице. Нос был тоже длинный и прямой. Я настаивала:

— Что ты этим хочешь сказать?

Она помогла мне спуститься со скалы. Мы вышли на берег.

— Старый Сул учит меня управлять лодкой, — прошептала она и сжала мою руку.

— Этого не может быть! — закричала я. — Женщины не могут управлять лодкой. Это… плохо, — женщины, управлявшие лодкой, приносили болезни и бури. Это было известно всем.

Сиф пошла по берегу и потащила меня за собой. За ее длинными ногами трудно было угнаться.

— А вот он учит. Он вынужден меня учить! — голос ее дрожал от волнения. — Полгода назад он крючком распорол себе руку, и с тех пор у него онемели три пальца. Ему нужна помощь, а кроме меня у него никого нет. Он обращается со мной, как с мальчишкой. Так что ничего страшного тут нет.

Я остановилась и уставилась на нее. Прямо над нашими головами кружили моевки и топорики. Сиф сделала вид, будто хочет схватить одну. Птица отлетела. Сиф проводила ее взглядом и расхохоталась.

Женская доля

Мы с Сиф не жалели времени, ухаживая за рампионом. Она по-прежнему приносила рыбные кости и ракушки. Я тоже собирала кости и приносила, когда могла, яичную скорлупу из кухни. Рампион старался, как мог, хотя почва у нас песчаная и рыхлая. Растение было упрямое, но со временем Улис убивает все вокруг.

Однажды Сиф принесла лист рампиона в наше убежище — в башню. Мы все еще были маленькими, слишком маленькими, чтобы понимать назначение этого растения. У нас было лишь слабое ощущение, что цветок может сделать нас женщинами. Сиф вытащила из рукава длинный, темно-зеленый, с зазубринами лист и стряхнула с него грязь. Мы некоторое время смотрели на него, а потом Сиф очень осторожно согнула его вдоль жилки и разорвала пополам. Сок был чистый и бесцветный.

Мы молча ели. Я, правда, пробовала его однажды, до того как впервые увидела Сиф. Я протянула кожистый лист между зубами. Вкус был острый, запах — как от лука. Глаза налились слезами. Мы ждали, что с нами будет, в течение месяца, ощущая при этом гордость и тайный ужас. Но ничего не произошло. Мы были еще слишком малы.

Однажды в башне Сиф рассказала мне больше о своей матери, рыжеволосой Заре. Она коротко стригла волосы и носила брюки, как мужчина.

— Она и вправду была ведьмой? — спросила я.

Сиф потерла руки и пожала плечами. Была ночь, за окном, возле которого она сидела, — кромешная тьма. Я пристроилась на ступеньках. Свечи оплывали на холодном ветру. Сиф оторвала горбушку от хлеба, который я ей принесла. Было лето, так что сегодня ночью она в башне не замерзнет. Старый Сул опять напился и оставил ей на плече красный след, который не пройдет еще несколько дней. Она мне его показала. Придется ей провести одну или две ночи в башне. Потом она вернется к Сулу, и некоторое время у них все будет спокойно.

— Не знаю, — сказала она наконец и я не сразу догадалась, что она отвечает на мой вопрос. Какое-то время она молчала. Она всегда была молчалива, после того как Сул поднимал на нее руку. Потом она спокойно сказала:

— Но я знаю место, из которого приехала моя мать. Это к северу отсюда. Это я точно знаю. Если бы у меня была лодка, я смогла бы найти его.

Она посмотрела на меня.

— Я настояла, чтобы мать рассказала мне, каким путем нам надо туда добраться.

— Добраться? — переспросила я. Пламя свечи заставляло каменные стены подпрыгивать и пританцовывать. — Да ведь она же оставила тебя, когда отправилась в Арвон.

Сиф, дернув плечом, покачала головой и откусила хлеб:

— Она вовсе не в Арвон собиралась. И она взяла меня с собой.

Свеча оплыла.

— Взяла с собой на берег, чтобы попрощаться, — сказала я, не веря тому, что она мне только что сказала.

Сиф опять покачала головой.

— Взяла в лодку. Посадила меня в лодку и оттолкнула от берега. Вода дошла ей до бедер. Было раннее утро. Облака стояли над Верхним Холлеком, серые, как дыхание дракона.

Говорила она спокойно, в своей обычной манере. Сиф редко давала волю своим чувствам, в отличие от меня. Я поднялась на последние две ступеньки и встала возле окна, глядя на далекое черное море. Луны в ту ночь не было. Море освещалось звездами. Мое зрение воспринимало этот свет как белое пятно. Зато я слышала, как разбиваются волны, слышала шум моря, ощущала его запах.

— Это была легкая лодка, никакой осадки, — продолжила Сиф. — Она надеялась, что она сможет подняться достаточно высоко, чтобы пройти над рифами. В то время я ничего в лодках не смыслила. Ведь мне тогда было около шести лет. Она прошла по воде, толкая лодку вместе со мной, и, когда вода дошла ей до пояса, забралась сама. Я хотела помочь, но она приказала, чтобы я оставалась на месте, иначе лодка перевернется. Потом она взяла весла и начала грести.

Сиф снова куснула хлеб.

— Я никогда не видела, как гребет женщина. Гребки у нее были длинные и ровные. Это было очень красиво. Я тогда подумала, что моя мама — самая сильная женщина на свете. Мы подплыли к рифу. Вставало солнце. Вокруг Улиса на фоне серого неба образовался белый нимб. Прилив был еще высоким, но уже начал идти на убыль. В рифе было отверстие, к которому она направляла лодку. Маленькое отверстие.