Ганнибал - Томас Харрис

Мистер Кони извлек из кармана листок бумаги, сверился с записями, произнес какое-то слово, видимо, призванное служить кодом, и вернул трубку Пацци.

— Остальные деньги вы получите, как только он окажется живым в наших руках, — сказал Мейсон. — Вам не придется лично задерживать доктора, но вы должны будете показать его нашим людям и сделать так, чтобы он попал в их руки. Вы возвращаетесь во Флоренцию сегодня? Прекрасно. Сегодня вечером вы получите инструкции о том, как встретиться неподалеку от Флоренции с человеком, который захватит доктора Лектера. Встреча должна состояться не позже завтрашнего вечера. Этот человек сообщит вам дополнительные инструкции. Он спросит вас, не знаете ли вы, где находится цветочный магазин. Вы ответите, что все торговцы цветами — жулики. Вы все поняли? Я хочу, чтобы вы обеспечили ему полную поддержку.

— Я не желаю, чтобы доктора Лектера на моих… Я не хочу, чтобы он оставался во Флоренции, когда…

— Я понимаю вашу озабоченность. Не волнуйтесь, его там не будет.

Трубка умолкла.

Через две минуты бумажной работы два миллиона долларов были условно депонированы в банке на имя Пацци. Мейсон Вергер не имел права забрать их назад, но для того, чтобы их мог получить Пацци, требовалось его разрешение. Сотрудник «Швейцарского кредита», приглашенный для продолжения переговоров, пояснил новому клиенту, что если депозит будет конвертирован в швейцарские франки, то придется уплатить определенную сумму, а сложный процент будет взиматься только с первых трехсот тысяч франков. Представитель банка вручил Пацци копию статьи 47 Федерального закона о банках и сберегательных кассах, гарантирующую тайну вкладов, и согласился произвести телеграфный трансферт всех средств в Королевский банк Новой Шотландии или на Каймановы острова, как только указанные средства будут переданы в распоряжение клиента.

В присутствии нотариуса Пацци, на случай своей смерти, предоставил супруге право распоряжаться счетом. Когда деловая часть встречи завершилась, лишь представитель банка протянул руку полицейскому. Мистер Кони и Пацци избегали смотреть друг другу в глаза. И уже стоя на пороге, мистер Кони пожелал итальянцу счастливого возвращения домой.

На обратном пути из Милана, подлетая уже к Флоренции, самолет попал в грозу. Вращающийся пропеллер через иллюминатор казался черным диском на фоне темно-серого неба.

Над древним городом гремел гром и сверкали молнии, выхватывая из вечернего сумрака купол собора и башню колокольни. Кое-где на улицах начали зажигаться первые фонари. Пацци вспомнил детство и тот день, когда нацисты взорвали мосты через Арно, пощадив лишь Понто Веккьо. На короткий, как вспышка молнии, миг он вспомнил и пленного снайпера, прикованного к статуе Мадонны в Веригах. Снайперу позволили помолиться перед расстрелом.

Вдыхая пахнущий озоном воздух и чувствуя, как от ударов грома трепещет обшивка самолета, Пацци из древнего рода Пацци возвращался в свой столь же древний город, чтобы реализовать извечную, знакомую даже людям древности мечту.

Глава 33

Ринальдо Пацци предпочел бы следить за перемещениями жертвы, укрывшейся в палаццо Каппони, но, к сожалению, такой возможности у него не было. Вместо этого, еще не остыв от созерцания долларов, Ринальдо влез в вечерний костюм, чтобы встретиться с супругой на концерте Флорентийского камерного оркестра. Они давно мечтали об этом вечере.

Сооруженный в девятнадцатом веке театр Пикколомини являл собой вполовину уменьшенную копию знаменитого «Театро Ла Фениче» в Венеции. А его интерьер напоминал ларец для хранения драгоценностей в стиле барокко — золото, бархат и витающие на великолепном потолке вопреки всем законом аэродинамики херувимы.

Красота театра очень помогала исполнителям, часто испытывающим нужду во всесторонней поддержке.

Любители музыки, которых во Флоренции было не меньше, чем в других культурных центрах Италии, имели тенденцию сравнивать исполнительское мастерство оркестров с хранящимися во Флоренции подлинными шедеврами искусства. Это было, конечно, несправедливо, но в то же время неизбежно. В городе остро ощущалась нехватка подлинных художников звука.

Пацци скользнул в кресло рядом с женой под звуки раздавшихся вслед за увертюрой аплодисментов.

Супруга подставила ему благоухающую духами щечку. Сердце Пацци наполнилось гордостью и счастьем при виде жены в открытом вечернем платье, со вкусом демонстрирующем ее великолепные формы, и с программой концерта в руках. Программа, или, скорее, партитура, была заключена в подарок мужа — прекрасную кожаную папку от Гуччи.

— После того как у них появилась эта новая виола, оркестр звучит в сто раз лучше, — прошептала она на ухо супругу.

Виртуоза игры на виола да гамба пригласили вместо таинственно исчезнувшего несколько недель назад и безнадежно бездарного кузена профессора Сольято.

Облаченный в безукоризненный фрак доктор Ганнибал Лектер, сидя в одиночестве в ложе бельэтажа, наслаждался музыкой. Создавалось впечатление, что его лицо и белоснежный пластрон витают во тьме, обрамленные золоченой резьбой в стиле барокко.

Пацци заметил доктора, когда после окончания первой части в зале на несколько секунд вспыхнул свет. Прежде чем Главный следователь успел отвести взгляд, голова доктора повернулась как у филина и их взоры скрестились. Пацци непроизвольно сжал руку супруги. Он сделал это настолько сильно, что та огляделась вокруг. Затем Пацци решительно обратил взор на сцену. Он все еще держал супругу за ладонь, и тыльная сторона его руки согревалась от соприкосновения с ее прекрасным бедром.

В антракте, вернувшись из буфета с напитком для жены, Пацци обнаружил, что доктор Лектер стоит рядом с ее креслом.

— Добрый вечер, доктор Фелл, — произнес Пацци.

— Добрый вечер, коммендаторе, — ответил доктор. Он стоял, чуть наклонив голову, и явно ждал, когда Пацци представит его супруге.

— Лаура, позволь представить тебе доктора Фелла. Доктор Фелл, это синьора Пацци — моя жена.

Синьоре Пацци, привыкшей к тому, что все восхищаются ее красотой, очень понравилось все то, что произошло дальше, чего нельзя сказать об ее супруге.

— Благодарю вас за столь высокую честь, коммендаторе, — сказал доктор.

Перед тем как он склонился к руке синьоры Пацци, из его рта на мгновение появился ярко-красный, с заостренным кончиком, язык. Губы доктора приблизились к руке женщины, пожалуй, ближе, чем это было принято во Флоренции. Во всяком случае, синьора Пацци ощутила на своей коже тепло дыхания доктора.

Глаза доктора обратились на нее еще до того, как он отнял от ее руки губы и поднял голову с прилизанными волосами.

— Мне кажется, что Скарлатти вам особенно по душе, синьора Пацци.

— О да.

— Было очень приятно увидеть, что вы следите за исполнением по партитуре. В наше время мало кто это делает.

Он открыл папку, которую держал под мышкой. В папке оказалась написанная от руки на пергаменте партитура.

— Это нотная запись из римского театра Капранича. Запись датируется тысяча шестьсот восемьдесят восьмым годом. Именно тогда был создан опус, которым мы сейчас наслаждаемся.

— Потрясающе! Ты только взгляни, Ринальдо!

— Вот здесь я пометил кое-какие различия с современным исполнением первой части, — сказал доктор Лектер. — Может быть, вам захочется развлечься и проследить за второй? Возьмите ноты, пожалуйста. Я всегда могу получить их обратно у синьора Пацци. Вы не возражаете, коммендаторе? — спросил доктор, весьма внимательно посмотрев на Ринальдо.

— Конечно, нет, если того желает Лаура, — ответил Пацци и, немного подумав, поинтересовался:

— Так вы выступаете перед «Студиоло», доктор?

— Да. В эту пятницу. Сольято не терпится стать свидетелем моего позора.

— В пятницу я должен быть в старом городе, — сказал Пацци. — Тогда я и верну вам ноты. — Доктору Феллу, Лаура, чтобы заработать себе на хлеб, придется петь перед стаей драконов.

— Уверена, что вы прекрасно проведете свою партию, — ответила она, одарив его взглядом своих огромных карих глаз, конечно, в рамках приличия.

Доктор Лектер улыбнулся, продемонстрировав свои мелкие белые зубы.

— Мадам, если бы я был Бенвенуто Челлини, я сделал бы специально для вас алмазный венец. Итак, до пятницы, коммендаторе.

Пацци, убедившись, что доктор вернулся в свою ложу, больше к нему не оборачивался. Лишь на ступенях театра, расходясь по домам, они издали помахали друг другу.

— Я подарю тебе алмазный венец на день рождения, — сказал Пацци.

— Буду ждать с нетерпением, Ринальдо. Ведь у тебя такой прекрасный вкус.

Глава 34

Импрунете является одним из старинных городов Тосканы, и там когда-то изготовляли черепицу, покрывающую до сих пор купол собора Санта-Мария дель Фьоре. С окружающих город холмов кладбище можно было увидеть издалека, за много миль, так как там на всех могилах постоянно теплились лампады. Свет их был не ярок, однако его было достаточно для того, чтобы посетители могли бродить среди мертвых. Но чтобы прочитать эпитафию, приходилось пользоваться карманным фонарем.