Смерть в Лиссабоне - Роберт Уилсон

— И как он подействовал на вас? — спросил Карлуш.

— Экстези вообще раскрепощает. Как бы усиливает любовь к тем, кого уже и так любишь.

— Ну, значит, тебя это должно было толкать на онанизм, — радостно заключил Карлуш.

— Возможно, вас это и толкнуло бы, аженте, — отрезал Валентин.

— Комната выглядит так же, как вчера? — спросил я.

— Табуретка была правее сантиметров на десять, — сказал Валентин.

Я молча закатал рукав и показал ему локоть.

— Ладно, ладно, — сказал он, поднимая вверх руки. — Кровать мы подвинули.

— Покажи-ка.

Он передвинул кровать поближе к зеркалу.

— Твоя идея?

— Она сказала, что хочет себя видеть.

— И видела?

— Себя?

— Говорила она, что это именно то, Что она хочет увидеть?

— Я же сказал.

— Верится с трудом.

Он пожал плечами.

— Продолжай.

— Мы разделись.

— Как это происходило?

— Первым делом, как хорошие добропорядочные мальчики, мы разулись.

Последнее замечание заставило Карлуша вскочить с табуретки. От ярости у него побелели губы.

— Тихо, тихо, — сказал Валентин.

— Ты раздел ее? — осведомился я.

— Пока мы двигали кровать, она уже сама разделась.

— Самостоятельная девица, однако.

— Я же сказал, что это она все затеяла, — продолжал Валентин. — Она встала на колени на середине кровати и велела Бруну тоже встать на колени перед ней, а мне — пристроиться сзади и надеть презерватив. С Бруну ей пришлось повозиться — он слишком нервничал. Ну а я надел презерватив, вот и все.

— Ты кое-что опустил.

— Не думаю.

— Смазку.

— Она в этом не нуждалась.

— По-моему, при анальном сексе это делают всегда, а эксперт сказала, что в прямой кишке у нее обнаружены следы.

— Никакого анального секса у меня с ней не было. Это не для меня.

— Бруну говорил иначе.

— Что он сказал? Расскажите, что он говорил!

Я кивнул Карлушу, и тот перелистал странички записанных показаний. Потом прочел:

— «Она трогала и сосала мой пенис, в то время как Валентин имел ее сзади. У меня же секса с ней не было — ни вагинального, ни анального, и я так и не кончил».

— Но из этого не следует, что у нас с ней был анальный секс! Этого и не было! Бруну говорит истинную правду. Я поимел ее сзади, но секс был вагинальный! Можете сколько угодно бить меня локтем в ухо, но ничего другого вы из меня не выбьете.

— Но как тогда ты объяснишь заключение эксперта?

Молчание, во время которого Валентин теребил свою гриву и тер лоб. С его лба на пол капал пот.

— Должно быть, с ней был и кто-то другой, — сказал он.

— Когда вы ушли отсюда?

— Около двух часов дня.

— Бруну утверждает, что отправился домой, а вы с Катариной пошли к фуникулеру.

— Точно.

— Куда вы пошли?

— Спустились к Авенида-да-Либердаде[19] и сели на сорок пятый автобус. На Салданье она сошла, чтобы вернуться на занятия, а я доехал до Кампу-Гранде и пошел в Национальную библиотеку.

— И сколько же ты там пробыл?

— Я ушел оттуда уже после семи. Меня там видело много народу.

— У тебя есть машина?

— Шутите, инспектор!

— А чьей-нибудь машиной ты пользоваться можешь?

— У мамашиного сожителя есть машина. Но думаете, он мне ее даст?

— Давай вернемся к первому моему вопросу: что заставило тебя пригласить Катарину в вашу группу?

— Я же ответил.

— Что в ней такого особенного, Валентин? Что в ней так тебя привлекло?

Он облизнул пересохшие губы.

— Она не производила впечатления счастливой девушки, верно?

— Счастливой?.. — протянул он иронически, как бы удивляясь самой возможности такого определения.

— Так что же тебе в ней так понравилось, Валентин? Ее беззащитность? Страдальческий вид? Приятным показалось усилить это страдание?

— Вот сейчас, мне кажется, вам самое время начать расписывать, как я ненавижу свою мать! — воскликнул он с визгливым смехом. — Неужели там, где обучают полицейских, пользуется популярностью и учение Фрейда?

— Об этом спроси-ка лучше у аженте Пинту. Я мог и подзабыть, чему учат полицейских, — слишком много лет прошло с выпуска. Да и вообще Фрейд мне ни к чему — достаточно восемнадцати лет общения с тебе подобными.

Он перевел взгляд на Карлуша:

— Ну а вы, аженте, какую нелепицу для меня припасли?

— Ты поганый парень, — сказал Карлуш, спокойно выдержав его взгляд.

— Не будь ты тем, что ты есть, — сказал я, — не стал бы ты отвечать согласием, когда пятнадцатилетняя девчонка предложила тебе секс втроем, да к тому же в извращенной форме!

— Не было никакой извращенной формы! — выкрикнул он.

— Ты бы на это не пошел. Решил бы, что девочка не в себе. Ты же учишься на психолога, в конце-то концов! Ты бы понял, что такое поведение ненормально. Не будь ты таким подонком, ты бы помог девочке. Поговорил бы с ее родителями. Нашел бы ей врача. Но это все не для тебя, Валентин, да? Ведь человек-то ты дерьмовый. Глядишь на такую вот девчонку, а сам думаешь: попользуюсь-ка я ею, втопчу ее в грязь и словлю кайф!

— И только из-за того, что я не сказал, что обожаю свою мать, делать такие выводы! Смело мыслите, инспектор, очень смело!

— Но вчерашнюю встречу ты устроил именно ради этого, правда? Чтобы опустить Катарину до собственного уровня. Теперь остается только выяснить, не возникла ли у тебя мысль сделать и следующий шаг — убить девушку.

— Ну, для этого вам еще пахать и пахать!

— Ладно, пока что проведешь выходные в обезьяннике. Посмотрим, не освежит ли это твою память. А я тем временем получу разрешение на обыск в твоей комнате.

Двумя пальцами Валентин провел себе по носу, смахивая на пол капли пота. Он покачал головой, и я понял, что заботят его не те две ночи, которые ему предстоит провести в клетке.

16

Суббота, 13 июня 199…

Пансион «Нуну», Руа-да-Глория, Лиссабон, Португалия.

За Валентином прибыла полицейская машина. С ней я отправил и Карлуша получить ордер на обыск. Жорже снял целлофановую обертку с третьей за день пачки сигарет, а я вынул фотографию Катарины.

— Вы еще не покончили с этим? — спросил он, закуривая.

— А вы что, Жорже, недавно резко похудели?

— Болел. Подозревали, что у меня рак.

— А что оказалось?

— Просто плеврит.

— Зато помогает сбросить лишний вес, правда?

— Можете со мной не церемониться. Другие-то не церемонятся.

— Вы ведь человек наблюдательный и разбираетесь в людях?

— Да уж, кто только не проходил перед моей конторкой.

— Всю жизнь на этой работе? Другой не знали?

— Нет, пожалуй.

— Агентом были?

— Если и был, то так давно, что помнить этого никак не могу.

— Но кое-что небось крепко вам в память врезалось.

— Еще бы. Сувениров полно. Загляните как-нибудь ко мне, когда я не так занят буду. Я вам их покажу.

— А девушку эту помните? — спросил я, бросив ему на конторку фотографию. — Она здесь у вас побывала днем в пятницу с тем парнем и еще одним.

Наверно, у Жорже заслезились глаза, потому что он тут же отвел их, едва взглянув на снимок.

— Послушайте, инспектор, у меня репутация человека неболтливого. Если станет известно, что моя слабая память внезапно улучшилась и я играю в вопросы-ответы с полицией, заведение вмиг прогорит.

— Похоже, оно и сейчас не ломится от клиентов.

— Думаю, вы меня понимаете.

— Пожалуй, стоит к вам прислать проверочку.

— А почему так важно, чтобы я ее вспомнил?

— Через пять часов после того, как она отсюда вышла, она погибла. Ее убили.

Брови Жорже на секунду взлетели.

— Когда?

— Не смешите. Я же только что вам это сказал. В пятницу, днем, в шесть или шесть тридцать.

— В Лиссабоне?

— Возможно. Но тело нашли на берегу в Пасу-де-Аркуше.

Он кивнул и вытер тыльной стороной ладони небритые щеки.

— В обед в пятницу она была здесь. Вы уже знаете это, вы же допросили парня. Еще один здесь с ней был… Тоже студент.

— Откуда вы знаете?

— У меня же ключи, инспектор. Все проходят мимо меня… даже полицейские.

— Могу я от вас позвонить?

Я набрал домашний телефон учительницы Катарины. Она ответила сразу, будто ждала звонка. Я попросил ее уделить мне час времени. Она сказала, что будет дома. Я направился к лестнице, чувствуя на себе неотступный взгляд Жорже. Сделав два шага по лестнице, я услышал его вздох.

— Эту девушку вы здесь раньше видели? — обернувшись, спросил я.

Жорже перелистнул газетную страницу и опять поднес к губам сигарету.

— Вы слышали вопрос, Жорже?

— Слышал. И телефонный разговор ваш слышал. Слышал, что она еще в школе учится.