Пожизненный срок - Лиза Марклунд

Вчера жене Линдхольма Юлии было предъявлено обвинение в двух убийствах и похищении, совершенном особо жестоким способом. Обвинение было предъявлено в городском суде Стокгольма.

Согласно заявлению прокурора Ангелы Нильссон, Юлия Линдхольм 3 июня сего года, рано утром, застрелила своего мужа. В течение нескольких предыдущих дней она похитила, убила своего четырехлетнего сына Александра и спрятала его тело.

Результаты психиатрического исследования конфиденциальны, но опубликованная их часть указывает на то, что Юлия Линдхольм действительно страдает психическим расстройством, но оно недостаточно тяжелое для того, чтобы приговорить ее к принудительному лечению.

«Учитывая жестокость содеянного, а также беззащитность и уязвимость жертв, единственной адекватной мерой наказания в данном случае является пожизненный тюремный срок». Так заявила прокурор Ангела Нильссон газете www.quälspressen.se.

Расследование надолго затянулось из-за необходимости проведения детального психиатрического обследования и большого объема работы для криминалистической лаборатории.

Один источник в правоохранительных органах указывал, будто следователи ожидали, что Юлия Линдхольм признается, где она спрятала тело убитого ею Александра.

«В наше время допустимо привлекать подозреваемых в убийстве к суду даже в тех случаях, когда не удается обнаружить труп». Это заявил нашей газете профессор криминологии Хампус Лагербек. Такой взгляд, считает профессор, подтверждается делом Томаса Квика.

Адвокат Юлии Линдхольм Матс Леннстрём опротестовал решение о передаче дела в суд.

«В том, что касается убийства Александра, мы не имеем ни свидетелей, ни внятной версии случившегося, ни криминалистических доказательств. Я буду просить о том, чтобы эта часть была опущена в обвинительном заключении».

Судебные заседания начнутся 22 ноября в 10 часов утра в Стокгольмском городском суде.

Понедельник,

15 НОЯБРЯ

Дождь постепенно перешел в первый зимний снегопад. Снежинки таяли, едва успев коснуться асфальта, и в углублениях появлялись грязные серые лужицы.

Нина застегнула молнию до подбородка и сунула руки в карманы куртки.

«При такой погоде сегодня будет масса дорожных происшествий».

Не вынимая руки из кармана, она посмотрела на часы. На дежурство ей заступать в 16.00.

«Времени еще вагон».

Она вдруг поняла, что у нее стучат зубы. «Это от холода, всего лишь от холода».

Бергсгатан круто поднималась в гору от улицы Шееле до парка Кронеберг. Вход в полицейское управление, находившееся в доме номер 52, был как раз на середине этого холма, и Нина надеялась, что от этого подъема она не выбьется из сил.

«Ветер дует прямо в лицо, и я немного напряжена».

Она не виделась с Юлией почти полгода, с той жуткой встречи в камере. Потом Юлию оставили под стражей. К ней не пускали посторонних посетителей, но от Хольгера Нина знала, что Юлия все время находилась либо в психиатрической клинике, либо в больничном крыле тюрьмы. Посещения были запрещены даже для близких родственников.

— Они пытаются устроить для нее публичную порку? — недоумевал Хольгер.

— Не знаю, — ответила ему Нина. — Может быть.

Но теперь ограничения сняли, так как обвинение было предъявлено, а данные предварительного следствия обнародованы. Были сохранены в тайне только выводы психиатрического обследования, но Нина видела их благодаря Хольгеру.

— Я пришла на посещение к Юлии Линдхольм, — сказала Нина в приемной тому же охраннику, что и в прошлый раз.

Он так же недовольно сложил губы и исчез в своей комнате, оставив Нину потеть в жарко натопленном помещении.

Надзирательница, на этот раз другая, провела Нину в лифт, а затем в обычную комнату свиданий на шестом этаже, примыкавшую к женскому отделению тюрьмы. В комнате не было окон — только стол, два стула и жестяная пепельница.

— Подождите здесь. Мы сейчас приведем заключенную, — сказала надзирательница, закрывая за собой дверь.

Нина села на один из стульев.

В прохладной комнате пахло сыростью и табачным дымом.

«Пахнет только сигаретным дымом и ничем больше».

Серовато-белые стены давили со всех сторон. Тусклая, мигающая под потолком лампа слабо освещала помещение. Нина сплела пальцы лежавших на коленях рук.

«Юлия провела здесь пять с половиной месяцев, а я нервничаю, просидев четыре минуты, и притом что я психически здорова».

Проведенное согласно параграфу седьмому закона о следствии медицинское обследование выявило, что после совершения преступления Юлия находилась в состоянии тяжелого душевного расстройства. Для установления диагноза потребовалось тщательное криминологически-психиатрическое исследование. Обследование было проведено в августе специалистами судебно-медицинского института.

«Интересно, как Хольгер сумел достать заключение. Наверное, через адвоката…»

Дверь открылась, и свет из расположенного в коридоре окна превратил появившуюся на пороге фигуру в безликую тень.

Нина встала.

Юлия вошла в комнату свиданий. Глаза ее были влажны, волосы завязаны в хвост. Она выглядела старше и одновременно моложе своих лет — из-за отсутствия косметики и угловатых плеч.

— Нина, — удивленно произнесла Юлия. — Что ты здесь делаешь?

Нина посмотрела на вошедшую вслед за Юлией надзирательницу.

— Большое спасибо. Я позвоню, как только мы закончим.

Женщина вышла, закрыла и заперла дверь.

— Юлия, — сказала Нина и обняла подругу. — Я так рада тебя видеть.

Юлия не ответила на объятие, продолжая держать руки вдоль тела.

— Зачем ты пришла?

— Были опубликованы данные предварительного следствия, — ответила Нина, сделав шаг назад, — поэтому начальство разрешило посещения и я наконец смогла тебя навестить. Как ты себя чувствуешь?

Юлия отвернулась, подошла к стене и провела пальцем по шероховатой поверхности.

— Твердый железобетон, — сказала она. — Каждое помещение в тюрьме — это отдельный каменный модуль, огнеупорная ячейка.

Она подошла к другой стене, провела пальцем по трещине.

— Это здание было построено в 1975 году, но раньше на этом месте тоже была тюрьма. Она стояла с 1252 года. Ее построил, наверное, ярл Биргер.

Она ненадолго обернулась к Нине, а потом снова углубилась в изучение стен.

— Площадь Кронебергского замка 161 тысяча квадратных метров. Последний раз его расширяли в 2005 году.

Она повернулась лицом к Нине.

— Когда все это кончится, я поступлю в архитектурное училище. Едва ли я вернусь на службу в полицию.

Она улыбнулась вымученной мимолетной улыбкой.

Нина посмотрела подруге в глаза.

«Да, теперь все в порядке. Свет горит, и хозяева дома».

Она облегченно улыбнулась в ответ.

— Это даже хорошо — сменить род деятельности.

— Но ты до сих пор служишь?

Юлия села за стол, взяла в руку пепельницу, перевернула ее и принялась рассматривать дно.

— Да, сегодня я заступаю в четыре часа. Если погода не изменится, нас ждет куча мелких ДТП.

— Командует по-прежнему Петтерссон?

— Нет, Пелле Сисулу, — ответила Нина. — Как ты себя чувствуешь?

Юлия пожала плечами и заглянула в пепельницу.

— Было бы хорошо вырваться отсюда. Квартира все еще за мной. Папа за нее платит…

Нина почувствовала, как по спине пробежал неприятный холодок.

— Так ты думаешь, что тебя признают невиновной?

Юлия подняла голову и оставила пепельницу в покое.

— Конечно, — ответила она. — В полицейской академии меня научили, что наша система юстиции работает. Я понимаю, что они должны были держать меня в тюрьме во время предварительного следствия, и если честно, то это хорошо, особенно если учесть, что ту ведьму до сих пор не поймали. Если бы меня не посадили, то она убила бы и меня.

У Нины упало сердце.

— Так ты думаешь, что после суда тебя отпустят домой?

Юлия на мгновение прикрыла веками большие голубые глаза.

— Но куда же еще мне идти?

Нина придвинула стул к столу, склонилась вперед и взяла Юлию за руку.

— Юлия, — сказала она, — ты виделась с адвокатом? Он навещал тебя во время предварительного следствия?

Юлия, удивленно раскрыв глаза, покачала головой.

«Адвокат совершенное ничтожество! Это халатность, что он не проинформировал подзащитную о сути выдвинутых против нее обвинений».

— Следствие показало, что ты страдала раздвоением личности, — сказала Нина. — Ты знаешь, что это такое?

Юлия недоуменно уставилась на подругу.