Внутри и вне помойного ведра. Практикум по гештальттерапии - Фредерик Саломон Перлз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У.: А как насчет читателей?
Н.: Я должен показать их заявления к тебе. Как бы то ни было, ты являешься мною, а также, возможно, и читателем, поскольку в основном он живет в моем воображении.
У.: Хорошо, в дальнейшем у меня еще будут шансы. Ты жалуешься на свой видеомагнитофон. Тебе, по-видимому, не нравятся технические новинки.
Н.: Напротив, только взгляни в мой помойный ящик. Здесь есть радио, которое я сделал, фото- и киноаппараты, оборудование для проявления. Здесь есть одна "изюминка": самолет с размахом крыла 7 футов и маленьким мотором. Он действительно летал. Здесь есть и модель изобретения, которым я очень горжусь.
У.: Она имеет пропеллер? Это летающий двигатель?
Н.: Не совсем. Это двигатель каждого хода поршня. Он очень прост и имеет несколько движущихся частей… Ты ставишь двухходовые двигатели на каждой стороне оси пропеллера. Итак, мы поднимаем поршень у одного двигателя и опускаем у другого. И вращаем пропеллер вдоль синусоиды вала.
У.: Это слишком технично для меня. Он работает?
Н.: Механическая модель — да. У меня есть чертеж газового двигателя, но никто не сделал газовый двигатель.
У.: У тебя есть патент?
Н.: Нет, я никогда не хлопотал об этом. Если б я его увидел работающим, мне этого было бы достаточно.
У.: Ты глуп, ты мог бы сделать хорошие деньги.
Н.: Я погряз бы в канцелярской волоките, я стал бы промышленником, я потерял бы свою свободу. Нет, сэр.
У.: В твоем мусорном ведре еще есть изобретения?
Н.: Да, одно хорошее, но оно не может получить патент.
У.: Это что?
Н.: Аквафильтр.
У.: Это не мое изобретение. Аквафильтры существуют и производятся промышленностью.
Н.: Да, но необходим их определенный запас под рукой, и они приносят дополнительные хлопоты.
У.: А вот эти сигареты. В них есть на кончике фильтра шарик, который ты раздавливаешь и превращаешь в аквафильтр.
Н.: Уже ближе. Я давно не просматривал рекламу. Плохо то, что у тебя нет выбора, ты ограничен тем, что предложено.
У.: Сейчас ты действительно возбуждаешь во мне любопытство. Что ты изобрел?
Н.: Я изобрел способ, как сделать аквафильтр из кончика фильтра любых сигарет.
У.: Как ты это делаешь?
Н.: Я вдуваю немного слюны в нее.
У.: Я думал, ты дурачишь меня. Ты — неудачник, и тем не менее, не боишься нас, насмехаешься над нами.
Н.: Нет, нет, не сейчас. Я допускаю, что мы — хорошие оппоненты. Когда вы — удачники пытаетесь контролировать нас запугиванием и угрозами, мы контролируем вас словами: "Я очень стараюсь, я забыл, я обедаю". Ты должен допустить, что неудачник выигрывает чаще, чем проигрывает.
У: Итак, что ценного в этом изобретении?
Н.: Я пользуюсь им сам. Не нужно вдувать слишком много слюны, а то папиросная бумага пропитывается водой, и вы теряете кончик. Вода охлаждает горячий воздух, те газы, которые несут наиболее ядовитое вещество. Курение становится умеренным. Попробуй сам.
У.: Зачем об этом беспокоиться? Только перестанешь курить. Ты говорил, что у тебя больное сердце, и знаешь, как вредно курение в этом случае.
Н.: Всемогущий Боже! Да, мы должны к этому снова вернуться. Каждая сука, неспособная придумать ничего лучше, надоедает мне, указывая, что я курю. Нет, я не говорил, что имею больное сердце. Я сказал, что имел его. Сейчас мне много лучше.
У.: С чего мы начнем? С курения, если ты полагаешь, что это будет мне интересно.
Н.: Прекрати ехидничать. Мы сейчас соединимся, чтобы получить удовольствие от затяжки сигареты, пока редактор не разделил нас на части.
Когда мы были мальчишками, у нас было секретное место встречи на заднем дворе. Там мы все курили, избавляясь от нашего дерьма и провозглашая независимость от взрослых. Тогда мне было восемь. Я перестал курить до конца войны. Мои друзья безусловно одобряли мой шаг. Когда наступил мир, нет, когда воцарилось перемирие, я находился в аду замешательства Я был рад, что война закончилась, хотя и был в относительно благоприятных условиях. Я стал младшим лейтенантом медицинской службы, и мы, офицеры, ели хорошо, особенно, во время передышек. Мой капитан-свинья был алкоголиком. У нас дома были хорошие запасы палестинского вина. Каждый месяц меня посылали в Берлин за следующей порцией бутылок.
Это выглядит не очень правдоподобно. Ты хочешь сказать, что должен был преодолевать такое расстояние от фронта только ради нескольких бутылок вина?
Я действительно, не должен был, но мне так хотелось. В основном я укладывался в недельный отпуск. Будучи офицером, я мог приносить немного пищи в мою страдающую от голода семью по государственной цене. Как офицер, я путешествовал в мягких вагонах.
Когда после девяти месяцев окопной жизни я первый раз пришел домой и лег спать, я испугался. Мне показалось, что я провалился сквозь кровать. Она и в самом деле была мягкая, по сравнению с охапкой соломы, которой мы пользовались в наводненных крысами окопах.
В другой раз я получил билет в Королевскую оперу на спектакль "Фигаро". На меня так подействовала красота, противостоящая окопной грязи и страданиям, что я с рыданиями должен был покинуть театр. Это был один раз из дюжины, когда я был глубоко потрясен эмоциями.
"Ты говоришь, что был скорее в благоприятных условиях во вторую половину войны".
Дурак. Кровать и прецедент с оперой были задолго до этого. Они произошли в мой первый отпуск. Я был еще рядовым первого ранга. После поражения мы маршировали более 20 часов в день, едва ли что-то ели. Именно тогда я начал курить и не прекращал до сих пор.
Доктор Лушк, университетский профессор, который лечил меня двумя годами позже после обострения плеврита, сказал, что десять сигарет без глубоких затяжек равны одной с глубокой. Поэтому, потом я редко затягивался полностью.
В 1963 году в Лос-Анджелесе сердце доставило мне много беспокойства. У меня начались такие мучительные приступы стенокардии, что я серьезно разработал план суицида Доктор Данциг, мой прекрасный отзывчивый и сердечный кардиолог, обнаружил сердечную компенсацию. Лечение лекарствами принесло некоторое улучшение, но мучительная боль оставалась. Но я скорее бы покончил с собой, чем бросил курить.
Потом я нашел Изален и там существенно поправил состояние сердца. Там было два основных фактора: я был вне Лос-Анджелесского смога, и меня лечила Ида Рольф.
Сейчас я курю непрерывно, особенно, во время семинаров, я курю умеренные сигареты, иногда даже "м", изготовленные
