Подвиг Ширака - Булат Жандарбеков

Только Атоссе была оказана особая честь, а гаремы Камбиза и Бардии были присвоены Дарием без всякой помпы, самым будничным образом. Атоссе же были присвоены титулы: царицы цариц и великой госпожи. Она становилась полновластной хозяйкой в обширном гареме Дария, и самое пикантное было то, что под ее начало попадала и дочь Бардии — ее падчерица. Таким образом, соучастница убийства ее отца стала ее госпожой, а прямой убийца — мужем, обнимавшим ее руками, с которых совсем недавно стекала кровь жертвы — Бардии!

Если коронация омрачилась неприятными известиями из Элама, то свадьба вообще окончилась скверно.

Наутро после свадьбы, коротая время в ожидании выхода своего господина для конной прогулки, Ойбар зубоскалил со стражниками у дворцовых ворот и смешил их так, что они уже, не в силах смеяться, тихо стонали и хрюкали от изнеможения. В полночь Дарий вошел к Атоссе, и Ойбар изощрял свою фантазию, описывая ситуацию в покоях великой госпожи, где господину приходится доказывать жене свое превосходство перед Камбизом и что несравненно труднее — перед богатырем Бардией! И Ойбар демонстрировал, как трудится его господин. Стражники просто умирали со смеху. Все это происходило по подлому обычаю слуг, любящих втихомолку посудачить о своих господах. К тому же возгордившийся Ойбар стремился показать, как много ему позволяется. Появление одноглазого Интаферна эти развеселившиеся холопы восприняли как новую забаву. А Интаферн после убийства Бардии, когда он лишился одного глаза, вообще пребывал в самом мрачном расположении духа, а тут еще сказочное везение этому красавчику Дарию... ууу-уу-у! Его снедала нестерпимая зависть. И вдруг! Стража скрестила копья прямо перед самым его носом!

— Рррыыы! — зарычал знатный перс. — Вы что, ослепли, олухи?

— Мы не ослепли и видим в два глаза... Это ты, господин, с похмелья забыл, что вчера была свадьба и мой господин, царь царей и господин четырех стран света, находится в покоях прекрасной госпожи Атоссы и предпочитает заниматься более приятными делами, чем лицезреть чье-то мрачное одноглазое лицо, — фамильярно посоветовал знатному персу чрезмерно обнаглевший царский любимчик, уверенный в своей полной безнаказанности.

Но Интаферн был не тем человеком, с которым можно было фамильярничать, тем более презренному слуге ненавистного Дария. Интаферн был единственным из всей персидской знати, кто не побоялся отстаивать свою независимость перед самим Киром! Только чрезмерным удивлением можно объяснить то, что Интаферн до конца дослушал наглую речь Ойбара. Но, придя в себя, он первым делом влепил оглушительную оплеуху этому наглецу. Затем, поймав завертевшегося от дикой боли, причиненной разрывом барабанной перепонки, Ойбара за ухо, почти приподнял его над землей и одним взмахом отсек это ухо. Хладнокровно скормив ухо гепарду, прикованному позолоченной цепью к бронзовому штырю у царских ворот, Интаферн обернулся к стражникам. Те оцепенели от страха. Интаферн во всей Персии уступал в силе только Бардии и Ардуманишу, а так как те уже были покойниками, то теперь Интаферну не было равных силачей во всей Персии. А тем временем к царским воротам стал собираться народ. Распаленный присутствием людей, Интаферн схватил стражников за шиворот и с размаху стукнул их головами — те вмиг отключились и осели, как опустевшие мешки. Но Интаферн не успокоился, он сбил с одного стражника его нарядную шапку и, умело очертив кинжалом круг, начал с живого воина сдирать скальп. От невыносимой боли стражник очнулся и взревел так, что очнулся и его напарник. Увидев, что сотворил с его товарищем этот изверг, сарбаз шустро пополз прочь, но Интаферн перехватил его, оглушил ударом кулака и ловко снял и с него скальп. Затем, сорвав с обоих стражников пояса и превратив пояса в поводья, он взнуздал несчастных сарбазов и, нанизав скальпы на эти поводья, стал искать единственным взглядом Ойбара. Конюх Дария, несмотря на жгучую боль, замер, стиснув зубы, и притаился, чтобы этот головорез не вспомнил о нем. Но Интаферн и не забывал. Увидев Ойбара, он вперился в него своим единственным глазом, словно гипнотизируя, и поманил к себе скрюченным пальцем. И Ойбар, словно завороженный, не спуская глаз с этого пальца, приблизился. Интаферн вручил ему в руки поводья и приказал:

— Будешь возничим, гони этих скотов прямо к Дарию! Ослушаешься — второе ухо отрежу и тебе самому скормлю, понял?

Ойбар, проглотив от страха в горле комок, покорно кивнул головой. Интаферн пнул под зад конюха, и странная тройка затрусила во дворец. Интаферн настолько подавил волю стражников и Ойбара, нагнал такого страху, что им и в голову не пришло ослушаться приказа грозного вельможи.

Дарий ужаснулся, когда перед ним предстали взнузданные стражники с окровавленными лицами и держащий в руках "поводья" жалкий, с кровоточащей раной вместо уха Ойбар. Дарий не сразу заметил скальпы, а когда заметил, — ужаснулся еще больше — Интаферн объявлял ему войну! Молодой царь ужаснулся не из-за сострадания к своим несчастным слугам, а из-за страха за свой трон. Узурпаторы всегда неуютно чувствуют себя на чужом месте. Но только поначалу. Затем осваиваются и чаще становятся еще хуже прежних правителей.

Дарий замахал руками, когда разгневанная Атосса собралась вызвать стражу, чтобы арестовать Интаферна. Если Атосса была царицей, то Дарий еще не был царем в душе. Для него самым главным было выяснить — Интаферн действовал по собственной воле или же в сговоре с остальными вельможами из священной семерки? В случае, если все будут за Интаферна, надо пожертвовать стражниками, да и Ойбаром тоже, свалив все на них. И Дарий злобно пнул скулившего у его ног слугу. Сослаться, что он ничего не знал, так как был в гареме, но... проклятье! Ведь Интаферна-то не в гарем, а во дворец не пустили! Получается, что сам Дарий нарушил клятву, данную своим сообщникам, и тем самым освободил их от присяги на верность ему — царю! Это было ужасно: не начав еще и царствовать — лишиться царства. Если вельможи против него, то он бессилен против них. У него по существу нет сил для утверждения своей воли: ни освященной династической преемственности, ни авторитета в народе, в войсках, ни самого войска. Да какой же может быть авторитет, если сейчас все жители Пасаргад весело обсуждают расправу Интаферна с царскими слугами, а сам царь боится тронуть обидчика пальцем. Кажется, ему, Дарию, грозит самое страшное — стать смешным царем, а это значит — жалким.

Совсем с нецарственной поспешностью бросился Дарий навстречу своему родственнику Гобрию, стремясь предугадать свою судьбу от тестя, зятя и шурина одновременно. Гобрий начал с горьких вестей: саки Сакоссены и армины Урарту, объединившись, подняли знамя неповиновения, возмутился Элам, объявился в Мидии какой-то Астиаг, восстала Сагартия, неспокойно в Вавилоне, бурлит Маргиана, в Арахозии вынырнул исчезнувший и усиленно разыскиваемый Вахъяздат... Гобрий пытливо взглянул на Дария, но тот напряженно молчал, ожидая еще чего-то. Гобрий торжественно объявил, что из Месопотамии прибыла армия! Но Дарий продолжал выжидающе молчать. Гобрий почтительно склонился перед Дарием, выпрямился и сказал, что в этот грозный час, когда над великой Персией нависла смертельная опасность, только крепкая сплоченность лучших людей державы во главе с царем — порука победы над врагами, а поэтому все знатные персы, давшие клятву, осудили поступок Интаферна и поручили сказать, что предоставляют царю самому решить судьбу зарвавшегося Интаферна и любое решение повелителя оправдать!

Дарий с облегчением откинулся и перевел дух. Оказывается Интаферн самовольно восстал, Интаферн — в одиночестве! Сейчас это было для Дария главным, и поэтому он как-то не ответственно воспринял сообщение Гобрия о грозных признаках надвигающейся грозы. Успокоительно подействовало и сообщение о прибытии армии.

Не успели за Гобрием закрыться двери, как мстительный Дарий приказал арестовать и заковать в цепи Интаферна, а всю его родню ввергнуть в темницу. Дарий сам присутствовал при казни после лютых пыток Интаферна. Он мстил этому вельможе за тот подленький и омерзительный страх, который он испытал из-за него.

Злопамятный Ойбар, мстя уже мертвому Интаферну, нашептал в ухо Дарию о красоте Роксаны — жены казненного злодея. Он прекрасно знал своего господина — Дарий зажегся. Когда, по его приказу, к нему доставили Роксану, и он увидел ее, то прямо весь так и растекся в улыбке от неописуемой красоты вдовы изверга Интаферна. Она произвела на него такое впечатление, что он поступил наперекор своей мелочной натуре: он предложил Роксане самой выбрать любого из ее родни и этому избраннику будет, в отличие от остальных, дарована жизнь и свобода. Дария можно было понять: ведь в присутствии мало-мальски привлекательной женщины в каждом мужчине просыпается задорный петушок, ну а уж при виде красивой... Так что же говорить, когда перед тобой стоит женщина поразительной красоты!