Московская Русь: от Средневековья к Новому времени - Леонид Беляев

Афанасий Никитин

Афанасий Никитин (ум. до 1475) — купец из Твери, автор повести о путешествии на Восток («Хождение за три моря»). Он отправился в путь, вероятно, в 1466 г., и на обратном пути «Смоленска не дошед, умре», после чего его записки попали к составителю одной из летописей. Афанасий двинулся в путь, имея грамоты великого князя тверского Михаила Борисовича и тверского архиепископа. Под Астраханью его караван ограбили ногайские татары, но вернуться на Русь он не мог, опасаясь кредиторов. Почти без средств, он достиг Дербента, но от ширваншаха помощи не получил и двинулся дальше на юг, через Баку в Персию, а оттуда через Гурмыз — в Индию. Попытки исправить положение не принесли успеха, и Афанасий пришел к пессимистическому заключению о невозможности русско-индийской торговли из-за отсутствия всякой правовой защиты в странах ислама и сравнительной узости рынка товаров: «Мене залгали пся-бесермены, а сказывали всего много нашего товара, ано нет ничего на нашу землю; все товар белой на бесерменьскую землю, перец да краска, то и дешево… А пошлин много, а на море разбойников много». Прошли годы, пока купец вернулся через Черное море обратно на Русь, так и не приобретя состояния, но привезя бесценные записки о далеких странах (заканчиваются на приезде в крымскую Кафу — ныне Судак). Это совершенно неофициальные, нерегулярные дневниковые записи, перемежающиеся рассуждениями автора, лишь отдаленно родственные паломническим «хождениям» в Святую землю. Они полны живых наблюдений и сценок («И тут есть Индейская страна, и люди ходят все наги… А детей у них много, а мужики и жонки все наги, а все черныя: аз куды хожу, ино за мной людей много, да дивуются белому человеку…»), хотя часто и передают вполне баснословные россказни, услышанные в пути. Экзотика не заслоняла от него реальную, конкретную социальную действительность индийского исламского государства Бахманидов, совершенно непохожую на средневековые представления об Индии как о некоем «райском саде». Он видел, что, хотя «земля людна велми», крестьяне «голы велми, а бояре силны добре и пышны велми»; что население делится на завоевателей-мусульман («бесерменов»), чей хан «ездит на людех», хотя «слонов у него и коний много добрых», и местных жителей («гундустанцев», которые «все пешеходы… а все наги и босы»); что мусульмане ведут войны с соседними индуистскими правителями, а князья-индийцы не хотят в них участвовать («султан ополелся на индеян, што мало вышло с ним»); что «индеяне» тщательно скрывают от завоевателей свой быт и верования (которые охотно открыли самому Афанасию, узнав, что он не мусульманин).

Отношение Афанасия Никитина к вероисповеданию вообще крайне своеобразно, терпимо и далеко от любой формы ортодоксии. Он имел редкую возможность знакомиться изнутри с религиозной практикой других народов. Не исключено, что в какой-то момент путешествия им был принят ислам (он называл себя мусульманским именем «Хозя Юсуф Хорасани», решался поститься и разговляться вместе с мусульманами, пользовался текстами мусульманских молитв, одна из которых завершает «Хождение») — но, даже если и было, никак не означало отступничества купца от христианства. Внутренняя открытость и готовность к сопереживанию, поистине поразительные, привели его к оригинальному «синкретическому монотеизму», не отвергающему ни одно из вероучений, ценность которых — в единобожии и нравственной чистоте. «А правую веру бог ведаеть, а правая вера бога единого знати, имя его призывати на всяком месте чисте чисту», — писал Афанасий Никитин. Владевший многими языками, часть записей он делал по-тюркски и персидски, в их числе — молитва-благопожелание далекой родной стране: «Русская земля да будет богом хранима!… На этом свете нет страны, такой, как она, хотя князья («бегъляри») Русской земли — не братья друг другу. Пусть же устроится Русская земля устроенной, хотя правды мало в ней».

Василий III Иванович

Василий III Иванович (1479–1533) — великий князь владимирский и московский, государь всея Руси (с 1505). Вступил на престол после напряженной внутрисемейной борьбы. В конце жизни Ивана III на великое княжение было два основных претендента: юный внук Дмитрий, сын Ивана Молодого, рожденного в первом браке Ивана III с тверской княжной Марией (сам Иван Молодой умер в 30-летнем возрасте), и сын Ивана III от второго брака с Софьей Палеолог, Василий, по годам далеко превосходивший 14-летнего Дмитрия-внука. Выбор пал на последнего, он был очень торжественно венчан на великое княжение (впервые был возложен «Мономахов венец» и бармы) в Успенском соборе, благословлен митрополитом и стал официальным наследником престола (1498). К его венчанию приурочили обнародование нового Судебника, с ним же было связано составление «Сказания о князьях Владимирских». Василий Иванович, стремившийся воспрепятствовать передаче власти Дмитрию, стал во главе заговора, но был взят под стражу, а его сподвижников казнили. В это время резко возросло влияние матери Дмитрия — Елены Волошанки (дочери молдавского господаря Стефана Великого).

Однако вскоре (январь 1499) ситуация изменилась: близкие к кругу Елены и входившие в ближайшее окружение Ивана III бояре были внезапно казнены (князь Семен Иванович Ряполовский) или пострижены в монахи (князья Патрикеевы). В 1502 г. были заточены Елена Стефановна и Дмитрий-внук. Причины этих опал неизвестны, — в официальных документах о них говорилось крайне уклончиво. При этом в 1499–1501 гг. будущему Василию III были пожалованы Новгород и Псков, и он получил право на титул «великого князя всея Руси», фактически став соправителем тяжелобольного отца. По-видимому, в это время он сблизился с иосифлянским духовенством, искавшим поддержки правителей против еретиков и нестяжателей, и обеспечил ему победу на соборе 1504 г. По смерти отца Василий III принял меры к укреплению единовластия: он уничтожил возможного соперника (Дмитрий-внук умер в заключении в 1509 г.) и явно стремился покончить с уделами, целый ряд которых вообще прекратил существование (Волоцкий, Калужский, Углицкий), а другие ограничивались всеми правдами и неправдами (Андрей Иванович Старицкий получил свое княжество, завещанное Иваном III, только в 1519 г.; в 1522 г. был арестован и погиб последний новгород-северский князь Василий Иванович Шемячич).

На правление Василия III пришелся завершающий этап слияния русских земель в Московское государство: в 1510 г. в него окончательно вошел Псков, в 1521 г. — Рязань. Продолжая политику отца, Василий III сумел добиться укрепления позиций Москвы и в отношениях с соседями, прежде всего Великим княжеством Литовским, Казанским и Крымским ханствами. Русско-литовские войны начала XVI в. завершились присоединением Смоленска (1514); на юго-востоке было начато сооружение Большой засечной черты (1521) и освоение защищаемых ею территорий. Постепенно возрастал статус Руси и в Западной Европе, ее дальние соседи демонстрировали готовность использовать в дипломатической переписке царский титул, что означало формальное признание равенства (например, в договоре с императором Священной Римской империи Максималианом I 1514 г.).

Внутренняя политика Василия III отличалась самовластием, заставившим двор вспоминать даже о правлении Ивана III как о более умеренном и терпимом. Опала при нем могла привести к жестокой казни (как это случилось с И. Н. Берсенем-Беклемишевым в 1525 г.), а ропот недовольства теми или иными действиями правителя (например, разводом и новой женитьбой) обычно не принимался во внимание. В сочинениях эпохи Василия III все более уверенно звучали мотивы непререкаемости воли правителя, ее тождественности воле божией, а также и божественности происхождения самой великокняжеской власти, развитые в сочинениях Иосифа Волоцкого, в «Сказании о князьях Владимирских» и других, им подобных. Правда, великий князь решился и на конфликт с иосифлянами, сделав попытку ограничить монастырское землевладение при опоре на нестяжателей, но сплоченные и готовые составить надежную политическую опору для светской власти последователи Иосифа Волоцкого, такие как имевший большое влияние на великого князя митрополит Даниил и Вассиан Топорков, показались ему более выгодными союзниками. Церковь явно подчинялась воле великого князя, превращаясь в послушное орудие самодержавия.

Подобно рачительному хозяину, Василий III достраивал здание Московского государства, почти во всем продолжая линию, начатую его отцом. Завершались последние работы по отстройке кремлевской крепости, а внутри нее поднялись великолепный дворец великого князя и Архангельский собор — новая усыпальница правителей Москвы. В русскую службу по-прежнему стремились привлечь возможно больше иноземных специалистов, причем не только военных, но также теологов (Максим Грек), врачей (Николай Булев), но их вклад уже ограничивался начавшейся унификацией русской культуры. Само начало правления Василия было ознаменовано разгромом московско-новгородской ереси; при нем общерусское летописание сводится к официальному великокняжескому варианту (относительную независимость сохраняли только псковские книжники); почти исчезли из обращения светские «неполезные» повести. Правда, в это же время расцветает полемическая публицистика, продолжают писать не только Иосиф Волоцкий и митрополит Даниил, но и их противники (Вассиан Патрикеев, Максим Грек).