Покрышкин - Алексей Тимофеев

— Ничего, потом отстреляетесь и подеретесь. А сейчас надо побыстрее перегнать самолеты. Нашлись какие-то умники и загнали в Бельцы, к самой границе, целый эшелон самолетов. Не успеем перегнать — сожгут их в ящиках.

Облет собранных МиГов поручен только Покрышкину. Каждый день он со своими ведомыми перегоняет в Семеновку собранные истребители. Перегоняет, вопреки указаниям, на бреющем полете. Только в таком рискованном полете, считает Покрышкин, можно обрести чувство слияния с самолетом: «Желание как можно ниже пролететь над землей продиктовано стремлением быть в предельном напряжении. Тренировать свое внимание, быстроту ориентации. А еще — испытываешь потребность со всей глубиной почувствовать полет, словно бы через самого себя пропустить встречный поток красочной земли».

Так командование Одесского военного округа спасло свои ВВС от первого удара люфтваффе.

… Только сейчас наступает время для исследования взлетов и падений советской авиации 1930-х годов. Тайное становится явным. Но кипевшие тогда страсти до сих пор кого-то могут обжечь.

Руководство Советского Союза и лично И. В. Сталин, что общепризнано, в своих планах отводили авиации одно из первых мест. Рекордные перелеты стали предметом гордости и мерилом высших достижений. Даже такой сверхкритически настроенный автор, как немецкий генерал В. Швабедиссен, в книге «Сталинские соколы. Анализ действий советской авиации в 1941–1945 гг.» признавал успехи авиапромышленности СССР, хотя добыть подробную информацию немцы не смогли из-за «высокоэффективной системы контрразведки, действовавшей в Советской России». Военно-воздушный атташе Германии в СССР подполковник (впоследствии — генерал-лейтенант) Г. Ашенбреннер, жестко ограниченный в передвижениях, все же сумел собрать данные о советской авиационной мощи, предупредив о ней главный штаб люфтваффе. Но в Берлине своему атташе не верили. Рейхсмаршал Геринг отказывался его принимать. В апреле 1941 года Ашенбреннер организовал поездку в Советский Союз десяти инженеров люфтваффе. Они посетили в Москве «Экспериментальный институт аэронавтики» (видимо, ЦАГИ), завод, производивший истребители, завод в Филях, моторные заводы в Рыбинске и Перми. Итоги были подведены в сводном отчете:

«1. Заводы практически полностью независимы от внешних поставщиков. 2. Работа прекрасно организована, все продумано до мелочей. 3. Оборудование современное, в хорошем состоянии. 4. Высокий уровень квалификации, трудолюбие и бережливость советских рабочих».

Геринг отказался верить и этому отчету. Гитлер отреагировал нервно: «Теперь стало видно, как далеко зашли эти люди! Нужно начинать немедленно!»

Но этому подъему перед самой войной предшествовал провал 1938–1939 годов, оказавшийся неожиданным для Сталина. Видимо, советский вождь, поглощенный политической борьбой, в какой-то мере упустил из поля зрения авиацию, свое излюбленное детище.

Вдруг к 1939 году выяснилось, что еще недавно лучшие в мире поликарповские И-15 и И-16, составлявшие основу советской истребительной авиации, заметно уступают немецкому «мессершмитту», английским и американским новейшим образцам. У нас же новые истребители еще не разработаны и не испытаны. Явно наметилось отставание в моторостроении. Покупать лицензии на иностранные моторы уже не позволяла обстановка в мире. Кризисная ситуация сложилась и в отношении других типов самолетов. Замедлились темпы строительства и реконструкции авиапредприятий.

Из штаба ВВС и Наркомата авиапромышленности шли вполне оптимистические доклады об успехах, о победах наших асов в Испании, на Халхин-Голе, в Китае. Но «военно-авиационный спурт» Германии был просмотрен и поставил нас в положение отстающих. Будущий командующий ВВС A.A. Новиков писал: «Во многом в недостаточно оперативной перестройке работы авиапромышленности было повинно тогдашнее руководство наркомата, возглавляемого М. М. Кагановичем… Новый состав наркомата во главе с А. И. Шахурином, человеком энергичным, много сделал для улучшения работы предприятий, но полностью исправить положение не смог — не хватило времени».

О М. М. Кагановиче, брате могущественного члена Политбюро, писал в своих мемуарах «Цель жизни» и авиаконструктор A.C. Яковлев:

«Сталин дал Кагановичу довольно нелестную деловую характеристику.

— Какой он нарком? Что он понимает в авиации? Сколько лет живет в России, а по-русски как следует говорить не научился?

Тут мне вспомнился такой эпизод. Незадолго до того М. М. Каганович при обсуждении вопросов по ильюшинскому самолету выразился так: «У этого самолета надо переделать «мордочку»».

Сталин прервал его: «У самолета не мордочка, а нос, а еще правильнее — носовая часть фюзеляжа… Пусть нам лучше товарищ Ильюшин сам доложит».

Тревожные доклады отдельных авиаторов ложились под сукно. Еще в 1937 году воевавший в Испании С. П. Денисов (в 1940 году он стал дважды Героем Советского Союза) писал наверх докладную о недостатках наших истребителей: отсутствие радиосвязи, слабые скорость и вооружение. Писал он и о порочности деления истребителей на маневренные и скоростные.

Возмущался «благодушием» руководства Наркомата авиапромышленности и командования ВВС известный испытатель П. М. Стефановский. Его гневная речь на приеме в Кремле прозвучала таким диссонансом, что Сталин поначалу счел Стефановского злобным критиканом.

Трагедией нашей истребительной авиации стала прежде всего трагедия H.H. Поликарпова. Первый по таланту, он предвидел, что главным для истребителя будущей войны будет превосходство в скорости и вертикальном маневре, в то время как другие стремились прежде всего к хорошей горизонтальной маневренности (это и предписывали сверху технические требования). Созданные в КБ Поликарпова И-180 и И-185, как и предыдущие его творения, вновь могли стать лучшими в мире…

Покрышкин знал о положении дел в высших московских авиасферах из дружеских бесед со Степаном Супруном. В книге «Познать себя в бою» Александр Иванович вспоминал об одной из встреч с Супруном: «Он рассказывал, как проходит испытание истребитель И-180 конструкции Николая Николаевича Поликарпова. Скорость его достигала шестисот восьмидесяти километров в час. Он был вооружен двумя или тремя пушками. Это был самолет-мечта. В одном из испытательных полетов на этом истребителе разбился кумир нашей авиации Валерий Чкалов. Нашлись влиятельные люди, которые «зарезали» доводку И-180, хотя по скорости и вооружению ему не было равного в мире истребителя. Мечта летчиков была погребена в обломках разбившейся машины».

Уже после войны Покрышкин не раз говорил, что если бы истребитель Поликарпова поступил в наши полки в начале войны, «потери были бы неизмеримо меньше, и мы бы не докатились до Москвы, Волги и Кавказа…»