Варшавский договор - Шамиль Идиатуллин

– Кое-что вчера заказал, но в основном да, за сегодня. Но на самом деле я дурью маялся. Надо было с Сочи начинать. Они в Сочи все были, когда я там, блин, путешествовал. И улетели вместе с Юлькой. Вернее, она сюда улетела, а они в Москву – но потом вот и сюда добрались. Яковлева я там не помню, а остальных вполне.

– С Юлькой, которой.. То есть… Так же не бывает.

– Ну да. Я и сам так думал. Они сюда приехали, не все сразу, россыпью – и через несколько дней Боровицкое случилось. А теперь они снова приехали. И к чему-то готовятся.

– Терлеев. К чему они готовятся? Кто они такие вообще?

– Лен, ну кто. Упыри. Подробности последуют. Запросы я раскидал уже, завтра ты тоже Газизова попроси, чтобы уровень повыше. Толку не будет – так хоть оценим, с какого уровня нас посылать станут.

– Если будут. Терлеев, а тебе сегодня прокуратура или еще кто звонил?

– Нет, кстати.

– И мне нет. Удивительно. А, воскресенье ведь, все правильно. Черт, и эти кончились. У тебя нет случайно?

– Смешно. Да, удивительно. Хотя нет. Сейчас звонить уже без мазы. Сейчас по-другому решать будут.

– Артем, – сказал Новикова, замолчала, с тоской глядя в пустую пачку, поправила гладкую прическу и все-таки спросила: – Во что мы влезли, а?

– Скоро узнаем, – ответил Артем.

Часть пятая. Братья по крови

3 декабря

Глава 1

Чулманск. Леонид Соболев

Кафе бывают для смакования глотков под хорошую беседу и немножечко под еду, для понтов и чтобы отсидеться. Для оперативной работы годится все, но работа со вкусом требует разборчивости. Заведения второй категории сгорают довольно быстро, потому что понты относятся к быстропортящейся продукции. Третья разновидность повсеместна и вечна. Первая – редкая драгоценность, которую следует лелеять, пестовать, нежно обкусывать со всех сторон и ни в коем случае не палить, как рыбное место.

Для Соболева рыбным местом был весь Чулманск, правда, не в удилищном, а в неводном смысле. В таких условиях разборчивость и пестование канали слабо. Тем сильнее радовало случайное попадание в цель.

Кафе было на удивление уютным и теплым. Соболев протер платком обледеневшую, кажется, голову и сказал официантке:

– Нет-нет, только чай, спасибо. Без пирожных. Худеть надо. Или, может?

Он вопросительно посмотрел на Артема. Артем сказал:

– Мне тоже без всяких, одно капучино.

Девушка улыбнулась, забрала меню и красиво удалилась. Была она тоненькая и чернобровая. Соболев тренированно перевел взгляд на Артема и спросил:

– Ну как Шамайко, рассказала чего-нибудь интересное?

Артем облизнул губы и, кажется, хотел еще раз попросить у Лени удостоверение. Похоже, это желание иссушало всех жителей Чулманска, имевших счастье беседовать с блестящим, особенно с мороза, гостем более двух минут. Артем опустил глаза и пообещал:

– Теперь мы всем отделением будем крысу искать. Все равно ведь найдем.

Соболев кивнул и сказал:

– Искать крысу – это всегда полезно бывает. Ну или интересно. Но я готов сэкономить некоторую часть ваших усилий, Артем Александрович. Нет крысы, по крайней мере, у меня. Мне Шамайко говорила, что на сегодня вызвана.

– А что она вам еще говорила?

– Да ничего практически, – ответил Соболев, радуясь редкой возможности ответить честно. – Ничего не знаю, ничего подозрительного не замечала, болела и до сих пор болею, все дела. А вам?

– Да она, по ходу, эту речь наизусть выучила, – буркнул Артем и снова уткнулся в стол, пережидая нашествие чернобровой.

Чернобровая красиво все расставила, ответила на улыбку Лени и упорхнула. Я все еще женатый человек, напомнил себе Соболев. Не дождался реакции организма и добавил: я государев человек. Я офицер. Я оперативный работник под прикрытием. Не убеждает? Ну и иди на фиг, пес. Согрелся, значит.

– Жаль, – сказал он, наливая бледный настой в чашку и обратно. – Я полагал, у вас лучше получится – к тому же казенная обстановка иногда помогает. А по ощущениям как: ей реально нечего сказать, или девушка Зою Космодемьянскую строит из себя, чтобы скрыть там?.. Ну, что-то там.

Артем отхлебнул кофе, пожал плечом и сообщил, держа чашку на весу:

– Денис Валерьевич, я все-таки не понимаю, что московский фээсбешник копает в таком деле. Причем вы же не столько по хозделам, сколько из-за того… Из-за убийства, так? А это громкая, но бытовуха, так?

– Артем Александрович, – сообщил в ответ Соболев, внимательно следя, чтобы парящая струйка равномерно раскидываясь по стенке чашки в обе стороны, – а я все-таки не понимаю, что чулманский дознаватель по экономическим преступлениям копает в деле об убийстве и тем более в, скажем, не имеющих признаков состава преступления сменах собственников в ряде регионов. А вы это копаете, так?

– Ну, я, допустим, могу объяснить.

– Объяснить и я могу. Вопрос в том, нам оно, это объяснение, надо – или нам надо ворье за почку взять?

Он поводил чашкой под носом, вздохнул и вопросительно посмотрел на Артема. Артем думал, почти сомкнув белесые ресницы. Соболев отхлебнул, покивал и предложил:

– Артем, а может, на ты, а? Что мы как в зеркальной комнате – нас же немного по правде-то. Давай?

– Давай, – сказал Артем, чуть разжмурившись, и они отсалютовали друг другу чашками. И Артем без паузы поинтересовался:

– Денис, а ты, часом, не от Никулина?

– Кого?

– Проехали.

– Чего-нибудь еще желаете? – спросил официант.

– Нет, спасибо, – сказал Артем, что-то обдумывая. Соболев оглянулся и удивился. Фартук с логотипом был тем же, черные брови остались и даже выросли во все стороны, а остальное убийственно изменилось. Вместо молоденькой девушки у столика предупредительно, голову набок, торчал мужик средних лет – местного такого вида и с соответствующим говором.

– Нет, все нормально, спасибо, – подтвердил Соболев. – А нас же вроде девушка обслуживает?

– Да, я знаю, – сказал официант и ловко поменял пепельницу – тоже с логотипом и чистехонькую.

– Друг, мы не курим, – четко произнес Артем, глядя в стол.

– Я знаю. Извините, положено, – объяснил мужик, стрельнув глазами в сторону бара. – Приятного аппетита.

– Положено, – с уважением пробормотал в спину ему Соболев, путаясь зацепить за хвост какое-то мутное воспоминание. Хвост был скользким и прозрачным. Артем сказал:

– Вопрос ведь не в том, что Шамайко видела там или не видела. Вопрос в том, как она сейчас сможет то, что вот тогда было, интерпретировать.

Таких оборотов от простенького дознавателя Соболев никак не ожидал. Но уточнить сумел, почти не поперхнувшись:

– И почему это вопрос?

– Потому что она не хочет пока. И не то чтобы боится – по ходу, у тетки реально с нервами фигня какая-то. Как услышит про «Потребтехнику», – в истерику. А по уму-то ей проще всех рассмотреть, что Филатов делал, и сказать: здесь все как обычно, здесь вот мы не так сделали, но не подкопаешься, а здесь четко подстава.

– Можно же найти, кто еще справится, – предположил Соболев, выцеживая из чайника последнее.

– Можно, – согласился Артем. – А сколько времени это займет. С другой стороны, отчетность, подставы, да хоть подмена документации – это все фигня, по большому счету. Тут куда серьезней вещи.

– Какие, например?

– Да разные, – отрезал Артем и вернулся к изучению скатерти.

– Артем, – осторожно сказал Соболев, отодвигая в сторону чашку. По данным Цехмайстренко, Терлеев имел склонность к необдуманным поступкам, так что следовало позаботиться о сведении тяжести последствий к минимуму. – Разрешишь откровенно?

– Ну, – буркнул Артем, не поднимая взгляда.

– Вот ты скажи, пожалуйста, – для тебя, скажем так, смысл этого дела в чем? То есть чем оно закончиться должно, чтобы ты понял, что все сделано как надо?

– Раскрытием преступления и наказанием преступников, – сказал Артем, не отрывая глаз от тощих пальцев.

– Каких-то конкретных преступников?

Артем не повелся. Поднял глаза и тяжело пояснил:

– Конкретно тех, кто совершил преступление.

– Ага, – легко согласился Соболев и все-таки уточнил: – То есть личного интереса у тебя нет?

– Денис… У тебя задача какая – меня как-то разоблачить, от дела отпихнуть, еще чего? Это можно проще сделать, без таких вот встреч. Я человек маленький, ты большой.

– Артем. Артем. При чем тут это вообще?

– Ну как при чем – ты ж курсе, что всё с Юльки началось, и чего у нас там с Юлькой было. Все в курсе. И это правда – у нас с Юлькой было, а у Юльки с Обезьяном не было, бред это, хрень вообще, что бы ни говорили. Вот до того – ладно, неважно. Все мне уже, блин, душу вытерли этими, бляха, вопросами, взглядами своими, сочувствиями. Даже мать Юльки – сперва-то как на врага, гнала, все такое, а теперь… Да, у меня есть личный интерес. Но он же мне не, ну как это. Не двигает он меня в какую-то сторону от нормального расследования. Кабы двигал – думаешь, Новикова с Газизовым сидели бы и смотрели? Выпнули бы меня куда подальше. С ба-альшим удовольствием, я тебе точно говорю.