Грешник Шимас - Шахразада

Он сделал выпад, но Шимас отразил его удар. Острие меча взметнулось, и рука противника у плеча окрасилась кровью. Пока он менял стойку, незабываемый, властный и мягкий волнующий женский голос над его головой явственно произнес:

— В полдень, в Саду Магнолий!

С этими словами всадница ударила верблюда, и он тронулся с места.

Раненый солдат отчаянно схватил верблюда за повод, но девушка направила животное прямо в базарную толпу, разбрасывая людей во все стороны. Стражники попытались прервать схватку, и тут Шимас понял, что они охраняли Гелабу.

Резким поворотом кисти юноша отразил клинок противника и ударил сам. Его скимитар на всю длину вонзился в грудь солдату, пытающемуся вырваться из боя, и он рухнул с пронзительным предсмертным криком.

На улице послышался топот бегущих ног, и Рафиз схватил Шимаса за руку:

— Быстрее! Бежим!

Полоснув с плеча ближайшего противника, юноша помчался за Рафизом, убегавшим через переулок на соседнюю улицу. В дальнем ее конце он прыгнул на стену, перекатился и спрыгнул на другую сторону. Шимас последовал его примеру.

Беглецы ныряли и прошмыгивали через какие-то конюшни и старинные здания, чтобы вынырнуть, в конце концов, на другом базаре. А здесь мгновенно прекратили бег и стали степенно прохаживаться среди лавчонок и мастерских, остановившись наконец, чтобы заказать «натиф» и кофе. Пока они сидели, через базар поспешно пробежали несколько солдат, свирепо озираясь вокруг. Рафиз насмешливо взглянул на Шимаса. Тот кивнул — да, искусству убегать он еще только должен был научиться. Однако сегодняшняя погоня яснее ясного показала юноше, что он засиделся в спокойном Толедо и что пора вспомнить цель своего странствия.

Но как же забыть о красавице Гелабе? Сейчас, когда она сама позвала его на свидание…

Вечером Шимас решил, что будет мудро, если он посоветуется с Веспасием. С кем же еще он мог советоваться?

— Доверься своим инстинктам, — кивнул старик. — Жизнь учит нас многому, о чем мы и не подозреваем. Наши чувства различают многие детали, не доходящие до нашего сознания, но впечатления от них дремлют в нас и влияют на наши суждения о людях и обстоятельствах. Но научись быть терпеливым.

В нетерпении таится опасность. Быть может, тебе следует сегодня же покинуть Толедо… Не искать встречи с девушкой, а немедленно отправляться на полуночь…

Конечно, он был прав, но терпение — не самая легкая из добродетелей, и уж менее свойственная юности, чем любая другая. Когда Шимас наконец лег в постель, он и не надеялся заснуть, хотя чувствовал усталость, навалившуюся тяжким грузом. Ему вновь вспомнился жилистый моряк с лицом, исполосованным шрамами. «Смекалка и меч», — говорил он. Сейчас настал час для смекалки, для смекалки и осторожности.

Перед рассветом, когда ветер шевелил листья виноградных лоз и разносил запахи жасмина и роз вместе с прохладой фонтанов, Шимас уснул.

«Случится ли это сегодня? Придет ли Гелаба в Сад Магнолий? Ждет ли меня там любовь? Или лишь риск и смерть?»

Свиток четырнадцатый

Полдень в Саду Магнолий, где уже давно росли только апельсины, был жарким, а воздух — тяжелым от аромата цветов и сонным от журчания бегущей воды в четырех больших бассейнах. В полдень в Саду Магнолий шелестели шаги — тысячи людей в белом медленно двигались к мечети. Пальмы над ними отбрасывали скудную тень на апельсиновые деревья, и оранжевые плоды светились среди глянцевитых листьев, словно легендарные золотые яблоки.

Над Садом Магнолий висел неподвижный горячий воздух, густо напоенный запахом жасмина и роз, а вдоль стен росли гибискусы — крупные нежные красные цветы соседствовали с бледно-золотистыми и белыми. С северной стороны двора стоял минарет высотой более ста пятидесяти локтей, настолько прекрасный, что казался увиденным во сне, а не созданным руками человеческими. Величественный, построенный из камней, искусно переплетенных золотыми нитями, образующими фантастический узор…

В полдень через Сад Магнолий в шаркающей ногами толпе шел и Шимас, один из бесчисленных молящихся, но не принадлежащий к ним, ибо мысли его были отнюдь не благочестивы. Там и сям стояли люди, бормоча молитвы или упиваясь знойной, жаркой красотой этого места. И среди них могла быть Гелаба. Любой из женщин, любым из юношей…

Тихо шелестели шаги в Саду Магнолий… Выбравшись из толпы, Шимас остановился в густой тени и, опустив голову, наблюдал сквозь полуопущенные веки за сотнями молящихся. Гелаба была отнюдь не глупа. Во всей Испании, а может, и во всей Европе не найти места, где было бы проще затеряться, как в этом месте в этот час.

Нежная рука коснулась кисти Шимаса. Темные глаза встретились с его взглядом. Она! Юноше захотелось стиснуть девушку в объятиях, позабыв и о месте, и о времени, и об опасности. Теплый голос прошептал:

— Идем…

У внешних ворот появились солдаты. Их было четверо… потом шестеро… потом восемь.

Без суеты и спешки Шимас взял Гелабу за руку и шагнул с ней вместе в шаркающую ногами толпу. Внутри храма тянулся длинный ряд арок и колонн, тенистый и беззвучный, если не считать шороха одежды. На другой стороне мечети была маленькая дверца, которой пользовались не часто, но юноша приметил ее еще раньше. Выскользнув из толпы, юноша и девушка юркнули в эту дверь и очутились в небольшом садике. Пересекли его и вышли в общественный парк.

— У полуденных ворот стоит коляска, — прошептала Гелаба. — Она отвезет тебя к нашему убежищу. Я буду ждать тебя, милый…

И белое одеяние девушки смешалось с другими белыми одеяниями. Шимас оглянулся — толпы молящихся, спокойствие и сонная одурь… Нигде ни одного из тех, кого можно было бы принять за стража или соглядатая.

«Да будет так, моя греза! Я поспешу к полуденным воротам…»

Стараясь двигаться спокойно, словно никуда не торопясь, Шимас добрался до полуденных ворот и вышел из них.

Хотел выйти. Но дорогу ему преградили четверо воинов с обнаженными мечами. Юноша опустил руку к своему мечу, но не успел больше сделать ни одного движения — от удара по затылку свет перед ним померк.

Когда Шимас открыл глаза, вокруг него были только каменные стены. Та же самая камера, что уже почти три месяца, и та же самая гнилая солома, что служила ему постелью все эти три месяца. Дни проводил он в неподвижности, вспоминая выражение лица Рафиза, когда увидел его позади воинов с мечами.

«Неужели прошло уже три месяца? Удалось ли Гелабе ускользнуть? Что сделали с ней, если поймали? Когда и как меня убьют? Или обо мне забыли?»