Смертник - Владимир Махов

В это время погас свет. Долгие секунды, показавшиеся Нике вечностью, она ждала. Кто их поймет, этих сталкеров? Свернет ей шею, как цыпленку, чтобы события, невольной свидетельницей которых она стала, навеки остались тайной.

Когда зажегся свет, Грек сидел на прежнем месте и продолжал смотреть ей в глаза, только прищурился, чтобы смягчить переход от темноты к свету.

– Знаешь, парень, что мне в тебе нравится? – шепотом спросил он.

Ника отрицательно качнула головой.

– Я уважаю молчаливых людей, сынок. Ты не любитель болтать. Это хорошо. Меня беспокоит Макс. Передай этому парню вот что, сынок. Я ему многое прощаю, но это не значит, что так же будут поступать и остальные. Если в ближайшее время – имеется в виду не только Зона! – он возьмется упоминать Перца как человека, а не как приправу к борщу, то я самолично сверну ему шею. Тебя это тоже касается, сынок.

Свет опять погас. Ника воспользовалась темнотой, чтобы перевести дыхание. Гроза миновала.

– Передай ему, сынок. – Грек дождался, пока загорится свет. – Кстати напомнишь и о кодексе. Если я забуду. – Он надолго замолчал, буравя ее пронзительным взглядом. – А теперь я покараулю. Отбой.

Внимая его словам, опять погас свет.

Часы показывали шесть тридцать, когда Ника открыла глаза. В тот короткий промежуток времени, пока было темно, она успела испытать приступ паники. Ей показалось, что все ушли, оставили ее одну.

Однако, когда зажегся свет, девушка испугалась по-настоящему.

На том самом месте, где не так давно сидел Грек, ведя задушевную беседу, устроился Перец. Белое лицо, туго обтянувшее череп, синюшные губы, глубоко ввалившиеся глаза, окруженные черными тенями. Посмертная гипсовая маска человека, скончавшегося после тяжелой болезни, – вот на что это было похоже больше всего.

Дождавшись, пока Ника сядет, маска разомкнула синие, бескровные губы и хриплым голосом спросила:

– Выспался, пацан?

Ника едва не поперхнулась слюной. Горло, сдавленное от страха, не хотело пропускать слова.

– Проснулся, – ответил сталкер за нее.

Темные глаза сузились, как рентгеном просвечивая ее насквозь. Ника подавила острое желание провести рукой по лицу, стирая несуществующую грязь.

– Собираться будем. Пусть долгий. Это наверху по прямой, а тут сколько поворотов-разворотов, что дорога раз в пять увеличится.

В одном Перец оказался прав. Мутанты действительно живучи. Вчера он потерял море крови, а сегодня спокойно сидит и рассуждает о трудностях предстоящего перехода! Или ему не требуется не только кишечник, но и кровь?

Заворочался, поднимаясь, Краб. Он с трудом раздирал отекшие веки. Макс проснулся давно и теперь давился галетами, щедро запивая их водой из фляги.

Ника не могла похвастаться присутствием аппетита. Взгляд ее то и дело падал на закрытую дверь, за которой осталось то, что еще вчера составляло с Перцем одно целое.

Проводник завтракал как ни в чем не бывало, от души накрывая галету куском колбасы из вскрытой вакуумной упаковки.

Вид серовато-розовой колбасы вызвал у Ники тошноту. Она положила назад в упаковку галету, которую только что достала. Пара глотков воды смочила пересохшее горло, и дурнота отступила.

Перец подробно описывал предстоящую дорогу. Он выговаривал слова с особым тщанием, словно старался доказать в первую очередь себе то, что по-прежнему оставался человеком. Сталкерская куртка сидела на нем как парашют. Крупные стежки, наложенные от души, стягивали края дыр. Если бы Ника точно не знала, чего именно лишился Перец, то сейчас не догадалась бы. Он выглядел как человек, одной ногой стоящий в могиле, а не как тот, кто перестал быть человеком.

Больше всего Нику удивило равнодушие Макса. С Крабом все ясно, он ничего не видел. У девушки вообще сложилось впечатление, что тот вряд ли обратил внимание на что-либо, кроме своих болячек. А еще говорят, будто женщины пугливы. Вчера, когда из темноты внезапно выпрыгнул выродок, она первая схватилась за автомат, потому что чего-то подобного и ожидала. Не только вчера, а с тех пор, как вошла в Зону, ее ни на секунду не оставляло чувство постоянной опасности. В то время как Краб орал благим матом, отступая к стене, она первыми же выстрелами уложила выродка, памятуя о том, что целить нужно в голову. Откуда именно возникла эта уверенность, Ника не знала. Наверное, еще с нападения зомби в ее памяти отложилась простая мысль: стреляй в голову, если попадешь, уж точно не ошибешься.

Краб был не в курсе, и с ним все понятно. Но Макс? Не мог же он безоговорочно поверить в то, что Перец на самом деле обладал феноменальной живучестью. Или же суть в другом? Грек, наверное, успел с утра пораньше провести с ним воспитательную беседу. Вот оскорбленная гордость и заставляла Макса глотать галету за галетой.

– Перец! – Проводник стряхнул крошки на пол. – Меня беспокоит долгий переход. Найди выход поближе.

– Ясен перец, – скрипуче откликнулся сталкер. – Есть и ближе. Целых два. Они тебе не понравятся. На одном обосновалась мясорубка. Сам проверял с неделю назад. Чуть не сунулся туда, как дурак. Не знаю, что меня остановило. Крысу поймал и подбросил…

– А я все думаю, куда у тебя эти крысы подевались, – вставил слово Грек.

– Не смешно. Выродки всех крыс пожрали. Отъелись, сам видел, на людей стаей поперли. Так вот, поймал я крысу, кусалась, зараза. Об стенку ее башкой треснул, сразу успокоилась. Потом подбросил, и полетели клочки по закоулочкам – мясо в одну сторону, кишки в другую. А меня всего кровью забрызгало.

При упоминании о кишках Ника опять почувствовала приступ дурноты, подняла флягу и долго пила, запрокинув голову.

– А второй? – Грек укладывал в рюкзак остатки от завтрака.

– Чего второй? – удивился Перец.

– Выход второй. Сам говорил, есть два.

– А во втором тоже…

– Мясорубка?

– Нет.

– Крысы что ли? – Грек нахмурился.

– Какие крысы? Второй выход тебе тоже не понравится. Выродки там гнездо устроили. К свету поближе. Удобно, что ни говори. Сталкер какой-нибудь забредет от выброса, например, спасаться. Вот тебе и кушать подано, никуда ходить не надо.

– Погоди, Перец. Ты за кого переживаешь?

– За людей, за кого же еще?

– Где этот выход? – выпрямился Грек. – Скажи, чтоб я знал.

– Да там. – Перец беспечно махнул рукой и посмотрел почему-то на Краба.

Тот оставался безучастным ко всему. За ночь бинты присохли к ранам. На повязках проступили коричневые пятна. Он сжимал в руке открытую флягу, но так и не мог ни на что решиться.

Еще через час Ника с завистью думала о привале.

Переход по нескончаемому лабиринту напоминал девушке случай из детства. Ей было десять лет, когда она едва не утонула. Они с подружкой пошли купаться на реку. Ника плавать толком не умела и всегда барахталась у берега, а тут ее отнесла подальше волна от катера, промчавшегося мимо. На ее беду, ямы в реке не были редкостью. Пытаясь встать на дно, казавшееся ей близким, она с головой ушла под воду. Даже не просто с головой, а много-много глубже. Солнце, просвечивающее через толщу зеленой воды, напоминало неяркую лампочку. Не понимая толком, что происходит, Ника опустилась на дно, оттолкнулась и попыталась выбраться на поверхность. Вот тогда ей и стало страшно. Она поднималась до тех пор, пока хватало сил, с каждой секундой все медленней и медленней, и никак не могла всплыть. Воздуха не хватало, в висках стучала кровь, а перед глазами все стояла толща воды, которую Ника так и не смогла пробить своим хрупким телом.

Потом ее ухватила за волосы подруга и вытащила на берег. Но это было после.

Бетонные стены, чередовавшиеся с белым кафелем лабораторий, минуту спустя раздвигались до огромных размеров пустых складов, чтобы в следующий миг вместиться в игольное ушко какого-нибудь обшарпанного туалета. Весь этот нескончаемый переход напомнил ей такой же бесконечный подъем к солнцу сквозь толщу воды. Они шли и шли, а запутанный лабиринт все не кончался, и о выходе на поверхность можно было только мечтать.

От чувства безысходности Ника потерялась в пространстве и времени, которое остановилось. Вокруг, как картинки в калейдоскопе, сменяя друг друга, вертелись коридоры, лаборатории, залы, подсобки, котельные, душевые и помещения вовсе непонятного назначения.

– Пришли, – просто сказал Перец.

За его спиной возвышались железные раздвижные ворота на рельсах.

К его словам Ника отнеслась несерьезно. Очередной привал. Сколько их еще предстоит, прежде чем им суждено выйти на поверхность?

– Дальше начинается туннель, заваленный всяким мусором. – Перец поочередно смерил взглядом каждого члена группы. – Будет темно, но фонари включать лишь тогда, когда скажу. Здесь смотрите в оба. Выходим далеко за баром «Сталкер». Территория тут чужая, так что за живодеров… вернее, за то, что их не будет, ручаться не могу. Вон, Грек знает…

Под чем именно должен был подписаться Грек – под тем, что отсюда начиналась чужая земля, или под тем, что негласный договор с живодерами у Перца закончился, – он объяснить и не пытался.