Последнее пророчество - Уильям Николсон

– Вы хотите сказать, что мы рабы рабов?

– Да.

Мир перед глазами Бомена накренился и завращался.

– Тогда почему же рабы не восстанут? Почему они не поднимут бунт?

– Сначала мы подчиняемся с ужасом. Потом – с любовью.

– Я не понимаю.

– Не все сразу. Ты здесь новичок. Но постепенно ты научишься ценить то, что приобрел в обмен на свободу. Эта страна станет твоей страной. Ты будешь строить ее. Будешь гордиться ею. Увидишь, как все мы служим друг другу, потому что у нас есть лишь один хозяин. И тогда твой страх обратится в любовь.

– Я никогда не смогу полюбить Доминатора.

– Сможешь! Это сейчас ты думаешь, что не сможешь! – Внезапная мысль посетила Ортиза. – Я покажу его тебе. Я должен рассказать ему о том, как съездил. А ты пойдешь со мной.

– Только не сейчас. Завтра. Позвольте мне сегодня вернуться к моей семье. Они волнуются за меня.

– Нет-нет, сейчас! Немедленно!

– Вы хотите, чтобы Доминатор узнал о вашем новом увлечении?

– Моем что? Нет-нет! Разве это так бросается в глаза?

– Бросается.

Это утихомирило Ортиза.

– Возможно, ты и прав. Пожалуй, ночной сон немного успокоит меня. Я чувствую себя так необычно, словно… словно это уже не я. Ладно, возвращайся к своим. Я пришлю за тобой завтра.

Кот Дымок дожидался Бомена на дамбе.

– Ты провел здесь всю ночь? – спросил юноша.

– Здесь и там, – отвечал кот, которому не понравилась жалостливая нотка в голосе мальчишки.

– Ты должен идти домой, – сказал Бомен. – Находиться здесь опасно.

– Тут везде опасно. Кроме того, у меня нет дома. – Кот бежал рядом с быстро шагавшим Боменом. – Ты собираешься учить меня летать?

– Я уже говорил тебе – я не знаю, как летать.

– Если отшельник может летать, то ты и подавно сможешь, – произнес Дымок. – Ты просто не пытался.

– Прости. Я занят более важными делами.

– Более важными? – Дымок остановился. – Что ж, я и сам могу научиться.

Бомен спешил, однако на этот раз кот не последовал за ним. Дымок рассердился на то, что считал юношеским эгоизмом и отсутствием честолюбия. Гордость кота задело и то, что мальчишка так мало беспокоился о нем. Затем Дымок подумал, что, может быть, он действительно сможет научиться сам. Кот видел, как мальчик упражнялся с посохом. Здесь все решала сосредоточенность. Возможно, для того, чтобы научиться летать, требуется то же самое?

Дымок осмотрелся, чтобы найти подходящее место, откуда можно бы было спрыгнуть. Правда, не слишком высокое – кот не хотел расшибиться насмерть. Дымок проследил, как Бомен удаляется по дороге, затем остановил свой взгляд на высокой повозке на колесах, называемой обезьяньим фургоном.

Бомен нашел родителей в казармах, они сидели и что-то сосредоточенно обсуждали. Отец держал в руке стопку листов.

– Бо! – воскликнула мать, как только юноша вошел. – Закрой дверь. Отец хочет поговорить с тобой. О, пропащий народ!

– Нет-нет, – сказал Анно. – В конце концов, все еще обернется к лучшему. Нигде не сказано, что дело кончится плохо.

– Прежде всего у меня для вас есть новость, – произнес Бомен. Он сел на кровать, взял руки матери в свои и сжал их. – Я видел Кестрель.

– О боже… – Слезы заструились из глаз Аиры Хаз. – Малышка моя! С ней все в порядке?

– Да, она жива и здорова.

– Где она? – спросил Анно.

– Она находится в свадебном караване, который только что пересек границы Домината. Некая принцесса прибыла сюда для того, чтобы выйти замуж за сына Доминатора – Ортиза.

– Это тот, который посылал за тобой?

– Да.

– Ты разговаривал с ней? – спросила Аира. – Что она тебе сказала? Как она оказалась среди этих людей?

– Мы не смогли толком поговорить. Она не хочет обнаруживать себя. Кестрель – служанка невесты.

– Служанка невесты? – Аира Хаз изумилась. – Я хочу пойти к ней. Я хочу видеть ее.

Однако Анно Хаз уже понял, что этим обстоятельством можно будет воспользоваться.

– Не стоит, дорогая. Кестрель не хочет, чтобы ее секрет раскрыли. Уверен, у нее что-то на уме. Она не сказала тебе, Бо?

– Нет. Еще нет.

– Ты должен попытаться встретиться с ней наедине. Это далеко?

– Не очень. И еще, папа, – Бомен горел желанием рассказать о том, что узнал сегодня, – люди в этой стране, даже лорды и леди, все они – рабы! Это страна рабов!

– Все рабы! – воскликнула мать. – Это же нелепо. Как могут существовать рабы рабов?

– Вот так. Все здесь рабы, за исключением Доминатора. Рабы делают то, что он скажет.

– Неужели? – Казалось, что Анно Хаз вовсе не так поражен, как рассчитывал Бомен. – Этот Доминатор, должно быть, незаурядный человек.

– Я встречусь с ним завтра.

– Ты встретишься с Доминатором?

– Я буду с Ортизом.

– Доминатор – в высшей степени странная личность, произнес Анно задумчиво. – Он собирает старые рукописи мантхов. Говорят, что он знает о нашем пророке Аире Мантхе. Хорошо, что ты встретишься с ним. Расскажешь потом, что удастся выяснить.

– А что я должен выяснить?

– Не знаю. – Анно тряхнул головой, злясь на себя за то, что не может найти связь между событиями.

– Когда состоится эта свадьба?

– Очень скоро. Думаю, через несколько дней.

– У нас мало времени.

Анно протянул Бомену один из листков, которые держал в руке. Листок покрывали записи, нацарапанные в большой спешке.

– Ты тоже должен знать об этом.

– Ах, мой дорогой мальчик! – Аира обняла Бомена, словно скоро его собирались отнять у нее. Юноша слушал тихий ровный голос отца, пробегая листок глазами.

– Мы нашли Утерянный Завет Аиры Мантха. В нем много чего написано, и когда у нас будет время, мы все обсудим. Но одна вещь касается нас – причем тебя, Кестрель и Пинто особенно.

Бомен поднял глаза и увидел, что отец улыбается. Эта улыбка словно говорила – пришло время великой печали. Мать поглаживала руку юноши.

– Ты наверняка слышал о племени Певцов. Теперь я понимаю, ради чего они делают то, что делают, и какую цену им приходится платить.

– Они защищают нас от Морах.

– Не только. Лишь у них одних есть сила, чтобы уничтожить Морах. Но, совершив это, они умрут.

– Умрут? А Морах?

– Умрет и снова воскреснет. И Певцы вернутся. Вот, прочти.

Бомен прочел вслух первую строку, переведенную и записанную рукой отца.

«Дитя моих детей будет с вами во времена завершения, ибо так я обрету новую жизнь и вновь ее покину».

– Я никогда не просила об этом, дорогой мой, – произнесла Аира, целуя Бомена. – Я только хотела, чтобы мы были нормальной семьей, ведущей самую обычную жизнь.

– Ты не должна волноваться, мама, – мягко сказал Бомен. – Особенно за меня. Кажется, я всегда знал об этом.

– О чем знал, Бо?

– О том, что существует нечто, что я должен совершить. Что-то ждет меня. Свой дар я получил не просто так.

– Может быть, все обойдется, – тихо проговорил отец. Затем Анно объяснил то, что смог понять из вновь обретенной рукописи. Очевидно, древнее племя мантхов дало имя той силе, что существует во всех живых созданиях, и имя это – морх. Древние понимали, что морх – это добрая и необходимая энергия, заставляющая людей совершать лучшее на земле: трудиться изо всех сил, стремиться воплотить в жизнь свои мечты. Для мантхов морх была источником мужества, чести и достоинства. Однако та же благородная сила, если ей позволить чрезмерно вырасти в нескольких людях или в одном человеке, обращает мужество в насилие, гордость в злобу. Растущая сила морх порабощает человека и толкает его к тому, что он начинает противопоставлять себя окружающим. Она приводит к войнам, учит страху и ненависти. И чем больше люди боятся и ненавидят, тем больше призывают эту силу, веря, что она сможет защитить их. И однажды настал час, когда морх наполнила каждого до края, разорвав покровы, что отделяли людей друг от друга. Она слилась в единую силу, питаясь собой и теми, кого наполняла. С тех пор ее невозможно уничтожить. Эта громадная, ужасная, объединяющая сила зовется Морах.

Бомен знал это, хотя отец рассказывал о вещах, о которых он никогда раньше не слышал. Разве его самого не коснулась Морах?

Один из многих, частица всех. Нет больше страха. Пусть другие страшатся.

– Аира Мантх говорит о трех временах, – продолжал Анно. – О времени доброты. Времени действия. И времени жестокости. В конце жизни третьего поколения сила Морах будет находиться на пике. Ужас породит ужас, так как люди забудут о любви и возжелают властвовать или подчиняться власти, убивать или быть убитыми. И вот тогда Певцы вернутся.

– И умрут.

Анно кивнул. Бомен понял.

– Мы живем в такое время, верно?

– Я так считаю, – отвечал Анно.

– А я знаю это, – произнесла Аира, вздрогнув, – Ветер крепчает. Мы должны добраться до своей родины. Ветер сдувает все на своем пути.

Бомен ничего не сказал. Как мог он объяснить родителям, что сильнее прочих чувств глубоко в душе он ощущал радостное облегчение? Бомен осознал, что все необычное в нем, все, что делало его одиноким и отчужденным, было частью истинного предназначения. Он должен быть тем, что есть, и делать то, что предначертано. Даже поражение в чертогах Морах несколько лет назад, когда им овладела эта сладостная смертоносная сила – то, за что Бомен так долго проклинал себя, – отныне влияло на его судьбу. В страхе он позволил Морах прикоснуться и завладеть его душой. Сегодня Бомен стал старше – приближалось время искупления.