Хранители жемчужного жезла - Вольфганг Колльберг

— Опять защищаешь его, канцлер.

Но Титания знала, что Овангар прав.

Красный стеклянный камень

В королевских покоях, куда их привели, Оливер осмотрелся. Помещение было убрано с изысканным вкусом и предназначалось для высоких гостей.

Едва войдя в превосходно обставленные апартаменты, порог которых, забыв о вежливости, первым переступил мажордом, Клининг незаметным движением руки заставил «Домашний уклад» говорить замогильным голосом:

— Я — «Библия Пульграма», а себя он считает Господом Богом.

Мажордом сначала побледнел, затем залился краской, слегка поклонился и с оскорбленным видом сказал:

— Моя задача выполнена. Если у вас будут какие-либо пожелания, пожалуйста, обращайтесь к соответствующему персоналу. — Он показал на Винтере. — А сейчас я вынужден откланяться. — И красный как рак вышел из комнаты.

Овангар не заметил пасса Клининга, но особым чутьем мага понял, что произошло. Надо немедленно спровадить гофмейстера и вдали от гостей привести его в чувство. Странно, уже вторично он допускает серьезное нарушение законов гостеприимства, и его, похоже, не заботит, что это может привести к серьезным дипломатическим осложнениям. При мысли, что Пульграм может так повести себя во время предстоящего визита великого вогнора Ксиксинксириги, ему становилось просто дурно. Он уже собирался извиниться перед Клинингом, но тот лишь мотнул головой.

Потом все вместе обедали в столовой. Пульграм, получивший взбучку от канцлера, был сама вежливость. Подробное описание «Суда богов», перед которым все приговоренные представали в хорошо прожаренном виде, подействовало на зарвавшегося гофмейстера в тысячу раз эффективнее, чем все тренинги и руководства по образцовому поведению управляющего Его Королевского Величества.

Во время обеда Олли ненадолго вернулся в комнату для гостей, чтобы почистить запачканную пудингом футболку. Случайно скользнув взглядом по полу, он увидел крохотный Священный ларец иллантина. Потрясенный, он поднял коробочку и начал с любопытством ее рассматривать. Внезапно Ларец стал светиться и медленно вырос в его руках до размеров небольшой пачки сигарет.

Олли охватил ужас, и он бросил свою находку на кровать Клининга. Едва коснувшись покрывала, коробочка снова уменьшилась до своих крохотных размеров. Лишь спустя некоторое время Олли набрался мужества и вновь коснулся коробочки. Пока он прикасался к ней рукой, она росла. Мальчик отвел руку — она вновь становилась маленькой. Ему было ясно: это предупреждение; Священного ларца не должны касаться посторонние. Он еще радоваться должен, что Ларец не оттолкнул его руку, как руку короля фей. Олли хотел было оставить святыню на кровати Клининга, но ему в голову пришла мысль, что, несмотря на бдительную охрану, она может попасть в недостойные руки. Стараясь не касаться Ларца, мальчик осторожно достал из кармана брюк кожаный мешочек, который подарил ему Лаурин, открыл его и дал скользнуть туда Жемчужному ларцу.

Как же теперь передать Ларец иллантину? О том, чтобы сделать это при всех, и речи быть не могло. Клининг, как зеницу ока хранивший его в своем колпаке, оскорбился бы до смерти. Олли решил пока спрятать Ларец и отдать его Клинингу при первом же удобном случае. После трапезы такой возможности не представилось, поскольку всем крохотным гномам снова захотелось в волшебный сад, взглянуть на невероятное разнообразие цветов. В саду они разбились на маленькие группки, спорившие о том или ином цветке.

Оливер отделился от всех и по маленькой тропке дошел до речки, которая, серебрясь, змеилась через долину с востока на запад. Там он присел, наблюдая, как маленькие воздушные кобольды ловят водяных жуков, а нежные русалки ныряют за жемчужницами. Это место было тихим и прекрасным. Олли вздохнул, подумав о своем будущем. Ну почему нельзя остаться здесь навеки! Когда-нибудь все крохотные гномы соберутся и отправятся к себе на родину, где бы она ни находилась. Все вернутся домой. А где его дом? Разумеется, не у дяди Юпа. Конечно, он приобрел много новых друзей (он подумал о Пауле Райзере — вот добрая душа, кто бы мог подумать!), но кому из родных он, Олли, был действительно нужен? Матери? Для нее он с рождения был только обузой, досадной помехой в «личной жизни». Олли часто видел, как другие матери обнимали своих детей, и крепко прижимали к себе, и что-то ласковое шептали на ушко, и счастливо смеялись, слушая детский лепет в ответ. Он не знал ничего подобного, его никогда не ласкали.

Оливер отогнал мрачные мысли. Приключение не закончилось, ведь надо еще отыскать этого героя с чистым сердцем. И никто не знает, где его искать. А значит, еще много дней он будет со своими друзьями. Может, Клининг не отошлет его обратно домой?

Вдруг Олли пришло в голову, что он еще носит в кармане этот Жемчужный ларец. Он направился обратно, к остальным, и увидел иллантина стоящим в одиночестве у грядки, где тот восторженно внимал звону маленьких желтых колокольчиков. Обстоятельства складывались удачно.

— Клининг, ты кое-что потерял. — Олли огляделся по сторонам, не видит ли кто, вытащил из кармана кожаный мешочек, открыл его и положил перед растерянным иллантином.

Клининг заглянул в него и замер от ужаса. Он непроизвольно схватился за свой колпак — пусто… Его лицо медленно побагровело и сделалось едва отличимым по цвету от колпака. Он растерянно взглянул на Олли и, запинаясь, сказал:

— Мне кажется… Мне кажется, что и ты тоже… что-то потерял. — Иллантин указал на красный стеклянный камень, который откатился им под ноги.

— Ой! Мой талисман! — Олли нагнулся, чтобы поднять камень, но тот начал испускать таинственный красный свет. — Ой, он так еще никогда не делал! Как красиво…

Свет погас так же внезапно, как и загорелся. Олли поднес стеклянный камень к глазам и посмотрел сквозь него на Клининга. Потом покачал головой и спрятал камень.

— Может, лучше возьмешь Ларец? Я не отваживаюсь до него дотронуться.

Клининг молча кивнул, схватил Жемчужный ларец и снова засунул его в свой колпак. Олли завязал кожаный мешочек, развернулся и со словами: «Я хочу еще немного поболтать с этими милыми русалками у фонтана» — пошел прочь.

Клининг стоял как громом пораженный. Постепенно паника отпустила его, и в тот момент, когда он снова смог рассуждать разумно, до него дошло, насколько аккуратно и тактично действовал мальчик.

Иллантин бросился за Олли:

— Олли, стой! Пожалуйста, остановись! — Он догнал мальчика, который услышал крик и обернулся. — Я… Да что там — спасибо, мой мальчик!

Олли спокойно взглянул на него и кивнул.

— От всего сердца — спасибо!

Олли снова кивнул и смущенно улыбнулся:

— Да не за что. И, я думаю, не надо никому об этом знать.

Клининг кивнул, еще раз удивившись чуткости мальчика:

— Олли, обещай мне: если тебе когда-нибудь понадобится помощь настоящего друга, первым ты придешь ко мне.

Глаза мальчика вспыхнули от радости: иллантин, которым он так восхищался, предлагал ему свою дружбу! Это было больше того, о чем Олли когда-либо смел мечтать.

— Спасибо, Клининг! Спасибо!.. Я никогда не разочарую тебя, честно! — И мальчик, радостный, помчался к фонтану.

А Клининг, испытывая угрызения совести, что едва не потерял святая святых, вернулся к Хрустальному дворцу короля гномов.

Заботы Иллантина

Овангар постучал в дверь княжеских апартаментов и, услышав приглашение войти, открыл дверь. Крохотный иллантин сидел на оконном карнизе среди цветов и задумчиво смотрел в сад.

— У тебя проблемы, брат? — Это было скорее утверждение, чем вопрос.

Клининг из Ольгурсама взглянул на канцлера, стоявшего посреди комнаты.

— Да, ретсием Овангар. — Он назвал канцлера титулом, присвоенным тому в Туландероне. Они могли не притворяться друг перед другом, поскольку оба принадлежали к ложе Посвященных, неразрывно связанных между собой священным поясом.

— Как там Тала? — Овангар вежливо перевел разговор в другое направление: лаконичный ответ иллантина показывал, что тот не готов говорить о своей проблеме. — Гроссмейстер в добром здравии?

— Тала непрерывно медитирует вот уже 1470 релизов, или 735 лет по вашему с людьми исчислению. Он стремится к Просветлению Суламы. Уже 607 лет он не принимает ни еды, ни воды и 535 лет находится в Пламени Ситуры. Скоро он должен достичь Просветления.

— Великое всеобъемлющее Просветление Суламы… SANGANAJA SULAMA, — почтительно прошептал Овангар священную формулу медитации, которая, подкрепленная невообразимыми лишениями, вела к высочайшему из всех состояний. Многие пытались идти этой дорогой страданий, запрещенной для богов и недоступной людям из-за длящихся столетиями медитаций. Но никто до сих пор не достиг Просветления. Если Тале действительно это удастся, на Земле начнется новое летосчисление.