Том 5. Евгений Онегин. Драматургия - Александр Сергеевич Пушкин

мало нас, наследников варяга,

Да трудно нам тягаться с Годуновым:

Народ отвык в нас видеть древню отрасль

Воинственных властителей своих.

Уже давно лишились мы уделов,

Давно царям подручниками служим,

А он умел и страхом и любовью

И славою народ очаровать.

Шуйский (глядит в окно).

Он смел, вот всё – а мы… Но полно. Видишь,

Народ идет, рассыпавшись, назад –

Пойдем скорей, узнаем, решено ли.

КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ

НАРОД.

Один.

Неумолим! Он от себя прогнал

Святителей, бояр и патриарха.

Они пред ним напрасно пали ниц;

Его страшит сияние престола.

Другой.

О боже мой, кто будет нами править?

О горе нам!

Третий.

Да вот верховный дьяк

Выходит нам сказать решенье Думы.

Народ.

Молчать! молчать! дьяк думный говорит;

Ш-ш – слушайте!

Щелкалов (с Красного крыльца).

Собором положили

В последний раз отведать силу просьбы

Над скорбною правителя душой.

Заутра вновь святейший патриарх,

В Кремле отпев торжественно молебен,

Предшествуем хоругвями святыми,

С иконами Владимирской, Донской,

Воздвижется, а с ним синклит, бояре,

Да сонм дворян, да выборные люди,

И весь народ московский православный,

Мы все пойдем молить царицу вновь,

Да сжалится над сирою Москвою

И на венец благословит Бориса.

Идите же вы с богом по домам,

Молитеся – да взыдет к небесам

Усердная молитва православных.

(Народ расходится.)

ДЕВИЧЬЕ ПОЛЕ.

НОВОДЕВИЧИЙ МОНАСТЫРЬ

НАРОД.

Один.

Теперь они пошли к царице в келью,

Туда вошли Борис и патриарх

С толпой бояр.

Другой.

Что слышно?

Третий.

Всё еще

Упрямится; однако есть надежда.

Баба (с ребенком).

Агу! не плачь, не плачь, вот бука, бука

Тебя возьмет! агу, агу!.. не плачь!

Один.

Нельзя ли нам пробраться за ограду?

Другой.

Нельзя. Куды! и в поле даже тесно,

Не только там. Легко ли? Вся Москва

Сперлася здесь; смотри: ограда, кровли,

Все ярусы соборной колокольни,

Главы церквей и самые кресты

Унизаны народом.

Первый.

Право любо!

Один.

Что там за шум?

Другой.

Послушай! что за шум?

Народ завыл, там падают, что волны,

За рядом ряд… еще… еще… Ну, брат,

Дошло до нас; скорее! на колени!

Народ (на коленях. Вой и плач).

Ах, смилуйся, отец наш! властвуй нами!

Будь наш отец, наш царь!

Один (тихо).

О чем там плачут?

Другой.

А как нам знать? то ведают бояре,

Не нам чета.

Баба (с ребенком).

Ну, что ж? как надо плакать,

Так и затих! вот я тебя! вот бука!

Плачь, баловень!

(Бросает его об земь. Ребенок пищит.)

Ну, то-то же.

Один.

Все плачут,

Заплачем, брат, и мы.

Другой.

Я силюсь, брат,

Да не могу.

Первый.

Я также. Нет ли луку?

Потрем глаза.

Второй.

Нет, я слюнёй помажу.

Что там еще?

Первый.

Да кто их разберет?

Народ.

Венец за ним! он царь! он согласился!

Борис наш царь! да здравствует Борис!

КРЕМЛЕВСКИЕ ПАЛАТЫ

БОРИС, ПАТРИАРХ, БОЯРЕ.

Борис.

Ты, отче патриарх, вы все, бояре,

Обнажена моя душа пред вами:

Вы видели, что я приемлю власть

Великую со страхом и смиреньем.

Сколь тяжела обязанность моя!

Наследую могущим Иоаннам –

Наследую и ангелу-царю!..

О праведник! о мой отец державный!

Воззри с небес на слезы верных слуг

И ниспошли тому, кого любил ты,

Кого ты здесь столь дивно возвеличил,

Священное на власть благословенье:

Да правлю я во славе свой народ,

Да буду благ и праведен, как ты.

От вас я жду содействия, бояре,

Служите мне, как вы ему служили,

Когда труды я ваши разделял,

Не избранный еще народной волей.

Бояре.

Не изменим присяге, нами данной.

Борис.

Теперь пойдем, поклонимся гробам

Почиющих властителей России,

А там – сзывать весь наш народ на пир,

Всех, от вельмож до нищего слепца;

Всем вольный вход, все гости дорогие.

(Уходит, за ним и бояре.)

Князь Воротынский (останавливая Шуйского).

Ты угадал.

Шуйский.

А что?

Воротынский.

Да здесь, намедни,

Ты помнишь?

Шуйский.

Нет, не помню ничего.

Воротынский.

Когда народ ходил в Девичье поле,

Ты говорил…

Шуйский.

Теперь не время помнить,

Советую порой и забывать.

А впрочем, я злословием притворным

Тогда желал тебя лишь испытать,

Верней узнать твой тайный образ мыслей;

Но вот – народ приветствует царя –

Отсутствие мое заметить могут –

Иду за ним.

Воротынский.

Лукавый царедворец!

НОЧЬ. КЕЛЬЯ В ЧУДОВОМ МОНАСТЫРЕ

(1603 года)

ОТЕЦ ПИМЕН, ГРИГОРИЙ спящий.

Пимен (пишет перед лампадой).

Еще одно, последнее сказанье –

И летопись окончена моя,

Исполнен долг, завещанный от бога

Мне, грешному. Недаром многих лет

Свидетелем господь меня поставил

И книжному искусству вразумил;