Богорождённый - Пол Кемп

Искренность Корла тронула её.

— Иди покорми чем–нибудь этого ребёнка, — сказала Ана, улыбнувшись ей и кивнув на живот Элли.

— Хорошо, — отозвалась та. Она закрыла за собой дверь и ступила на грязную фургонную дорогу. Окружающие деревню вязы трещали и шуршали на ветру. Дождь пах разложением. Дерьмовый дождь, как назвал бы его Герак, и она бы нахмурилась из–за его ругательств. Она волновалась о посевах. Отравленный дождь повредит и без того небольшому урожаю. Пострадают и другие соседи, кроме Аны и Корла.

Прогремело тёмное небо. Снизу облака казались подгоревшими, как будто мир загорелся и обжёг их дочерна. Но она знала, как читать небо, мелкие изменения среди серости и черноты, и решила, что низкие, клубящиеся облака обещают, что в ближайшее время дождь прекратится.

Странно, подумала она, к каким вещам может привыкнуть человек. Она выросла в сембийском мраке и знала его так же хорошо, как знала эту землю. Но Элли никогда не видела открытого солнца и подозревала, что растеряется, если увидит. Но надеялась однажды узнать это наверняка.

Эта мысль вызвала у неё улыбку. Странным образом она почувстовала надежду. Завтра утром вернётся Герак, может быть, со свежим мясом, а она носит в чреве его ребёнка, неожиданную жизнь. Она провела ладонью по выпирающему животу, и глаза увлажнились. Изменения в теле, причиной который стала беременность, заставляли её плакать по любому поводу. Она чувствовала себя странно, но всё равно улыбнулась.

Элли вытерла глаза, шагая по скользкой дороге, размышляя о ребёнке, едва обращая внимание на грязь, заляпавшую сапоги и нижнюю часть плаща. Она вспомнила о времени, когда зелёные жрецы Чонтеи всё ещё блуждали по Сембии, используя свою магию, чтобы помогать крестьянам с урожаем. Она вспомнила пожилого жреца, тонкого, как тросник, который молился, чтобы там, где росла жизнь, всегда оставалась надежда. Тогда Элли закатила глаза, услышав эти слова. Но сейчас, с ребёнком в утробе, она понимала, что имел в виду жрец.

Ребёнок в её животе был надеждой.

В глазах снова появились слёзы. Снова она улыбнулась, смущённая собственной сентиментальностью.

— Надежда, — сказала она, пробуя слово на вкус. Оно хорошо звучало, правильно. Она провела ладонью по животу. — Если ты девочка, мы назовём тебя Надеждой.

В небе зарокотал гром. Элли отказалась сгонять улыбку с лица. Она взмахнула рукой в небо.

— Давай, покажи, на что способно, — бросила она вызов небесам.

Она прошла через деревню, направляясь к своему дому. Дойная корова Ринсов жевала траву, опустив голову. Тощий амбарный кот скользнул через кусты, наверное, гоняясь за полевой мышью. Погода держала всех, даже детей, под крышей. На краю пузырящегося под дождём пруда качались две рыбацкие лодки, привязанные к столбам.

Прежде чем она успела дойти до дома, дождь перестал вонять и превратился в мелкую морось. Она решила погулять подольше, раз уж дождь ослабел, а дома в котелке ещё оставалась еда — может быть, пройтись по краю деревни, любуясь вязами.

Навстречу ей в домах открывались ставни, и Элли обменивалась приветствиями с соседями.

— Дождь скоро прекратится, — крикнула она Море.

Мора подняла взгляд, кивнула.

— Как дитё?

Элли положила руку на живот.

— Растёт.

— Да сохранят вас с ним боги.

— И тебя, Мора.

В конце концов ноги принесли её к двум старейшим вязам в деревне — Воротным вязам, как все их звали. Дорога проходила прямо между ними и тянулась дальше во тьму, нить, соединявшая деревню с опасностями равнин. Уже на небольшом расстоянии дорога сливалась с вечной сембийской темнотой. Элли долго смотрела на неё, поглаживая живот. Герак был где–то там, один в темноте. Она стояла под вязами, укрывшись от мороси, и думала, где он, как он.

— Твой папочка там, — сказала она Надежде. — Он скоро вернётся.

Элли уже собралась уходить, когда раздавшийся на равнине звук привлёк её внимание. Мужской голос, она была уверена, хотя слов различить не смогла. Возвращается Герак? Или заблудившийся странник? Она подумала, не крикнуть ли в ответ, но решила, что лучше не стоит. Герак должен был вернуться позднее, а в Фэйрелме уже много месяцев не появлялось гостей. Элли оглянулась на деревню, на дома, амбары и сараи, которые уже на пределах слышимости превращались в тёмные силуэты во мраке. Её хорошее настроение испарилось, когда снова ударил далёкий гром — небо будто решило отомстить ей за насмешку.

— Наверное, ничего, — прошептала она.

И всё–таки она спряталась за одним из вязов, положив ладонь на кору, и прислушалась. Вторая рука легла на рукоять небольшого столового ножа, который был у неё с собой. Оружие из него было никакое.

Тянулись долгие мгновения, а она ничего больше не слышала, так что позволила себе выдохнуть. Наверное, звук ей почудился, или далёкий животный вой показался голосом человека. Мрак иногда обманывал чувства. Развернувшись, она снова пошла к деревне.

От металлического звона она застыла на месте. Грудь сжалась. Во мраке прозвучал мужской голос.

— Стой, — сказал он, и она подчинилась. Внезапность приковала её ноги к земле, запечатала горло, заставила сердце заколотиться так сильно, что начала кружиться голова. По равнинам рыскали чудовища, и некоторые из них умели говорить человеческим голосом. Элли знала, что надо позвать на помощь, но её голос, казалось, умер в неожиданной сухости в глотке.

Она услышала, как что–то крупное хлюпает по грязи, приближается, услышала звон цепей. Она представила огромные стопы, топающие по земле, как что–то хватает её во тьме и уносит прочь. Герак и соседи никогда не узнают, что с ней произошло. Она станет предупредительной историей для детей.

Грохнул гром. Она моргнула от неожиданности.

— Ну вот, — снова сказал голос, более успокаивающим тоном. — Хорошо.

Хорошо?

Она осознала, что голос разговаривает не с ней, и от этого осознания сердце забилось ровнее, оцепенение спало. Её взгляд привлекло движение во мраке. Она не могла различить подробностей, но это не было похоже на сумрачного великана из её воображения.

— Кто там? — позвала она.

Звуки прекратились.

— А кто спрашивает? Я ищу Фэйрелм. Это же… верная дорога, так? Именем богов, Грей, если ты заблудился, останешься без корма на неделю.

Грей? Имя казалось знакомым.

И Элли вдруг сразу догадалась, чей это голос и откуда звуки. Грей был мулом. Звенела его сбруя. А голос…

— Минсер? Это ты?

— Да, — отозвался коробейник, и Элли услышала в его голосе улыбку. — Фэйрелм здесь?

Элли засмеялась от облегчения, ноги под ней ослабели.

— Здесь! Здесь! Поближе, дай тебя увидеть.

Хлюпанье копыт Грея стало громче, звук уже казался не зловещим, а наоборот весёлым. Мрак ослабел, когда они приблизились. Это был большой крытый фургон коробейника с котелками, посудой, столовыми приборами, инструментами, горшками, разнообразными железными и гончарными изделиями, даже несколькими предметами из стекла. На месте кучера сидел сгорбившийся Минсер, как дракон, восседающий над своими сокровищами. Грей, самый большой мул из всех, что Элли когда–либо видела, тащил фургон по грязи, прижав к голове уши. Элли вышла из–под вяза и замахала.

— Минсер! Сколько же тебя не было! Мы боялись, что с тобой что–то случилось.

Минсер подался вперёд на своём сиденьи, чтобы лучше её разглядеть. Его весёлое, круглое лицо с редкими седыми усами расплылось в улыбке.

— Нет, добрая госпожа. Грей и я знаем эти дороги лучше всяких шейдов. Мы держимся подальше от неприятностей. И умеем стрелять, ежели приходится.

Он поднял арбалет, который держал под сиденьем.

— Да и кроме того, на эти страческие кости позарится разве что совем глупое чудище.

Он прицокнул на Грея, и мул остановился перед Элли. Затем Минсер слез с фургонной скамьи. От каждого движения его живот колыхался. Элли погладила Грея по морде, и здоровенный мул замычал от удовольствия.

— Он вас помнит, госпожа, — сказал Минсер. — И я тоже.

Коробейник снял свою широкополую шляпу и превратил поклон в целое представление.

— Рад видеть вас в добром здравии, госпожа Элли.

— А я рада видеть тебя, — ответила Элли с шутливой любезностью. — И все остальные тоже обрадуются. Пойдём, ты должен оповестить всех о своём прибытии.

— Конечно, — ответил Минсер. — Поедете с нами?

— Думаю, да, — ответила она. Минсер сложил руки в замок и помог ей влезть на место кучера.

— Ейп, — сказал он и встряхнул поводья Грея. Мул потащил фургон вперёд. — Знаете, в Долинах и Кормире странники не объявляют о своём прибытии, как здесь.

— В Долинах и Кормире странника видно, когда он приходит в деревню. А здесь из–за мрака на зрение полагаться нельзя. Лучше на слух — разве что хочется рискнуть и нарваться на стрелу в зад от испуганного арбалетчика.