Sheglova I. Zakryitayashkola. Zakryitaya Shkola Soproti - Щеглова Ирина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Было уже очень поздно. Закончив уборку кухни, Мария вышла во двор вынести мусор. Стояла безоблачная лунная ночь. Выбросив пакет в мусорный бак, Мария остановилась у ворот, подняла лицо к небу и счастливо улыбнулась. Вдруг неподалеку раздалось такое знакомое до боли насвистывание, давно забытая мелодия… Мария настороженно прислушалась. Насвистывание приближалось. Мария выглянула из-за мусорного бака и увидела темный силуэт. Мужчина беспечно шагал по дороге в сторону усадьбы. Вот он подошел к воротам, остановился, изучая надпись на табличке, оглянулся и хотел войти во двор. Мария подхватила первое, что попалось ей под руку: лопату дворника с тележки, оставленной у бака. Она выскочила из-за бака и что есть силы ударила мужчину по голове лопатой. Он беззвучно упал. Мария в ужасе отшвырнула лопату и бросилась к школе.
Она сразу узнала его, это был отец Максима – Толик, продавший собственного сына Петру Морозову…
Глава 15
Отец Максима
Утром, едва Мария вошла в кухню, она столкнулась с Толиком. Живехонек, только голова перевязана. Он что-то чинил по просьбе Галины Васильевны. Ошеломленная Мария думала о том, как себя вести, чтобы не выдать, и самое главное, как ей избавиться от ненавистного Толика. А он, судя по всему, собирался задержаться надолго, Галина пригласила его поработать в школе на постоянной основе.
Мария была в ужасе! Что делать? Рассказать Галине обо всем? А что, если Толик устроит скандал? И все выплывает наружу! Ее снова заберут в сумасшедший дом, и она больше никогда не увидит сына!
Нет! Рисковать нельзя. Надо выведать у него, как он ее нашел, чего хочет, и попробовать подкупить подлеца, он ведь всегда был падок на деньги.
Похороны
С уроков Андрея отпустили. Он сидел у себя в комнате и ждал, когда позовут на отпевание. Ужасно не хотелось участвовать в этом жутком фарсе, но он запомнил разговор с незнакомым стариком в туалете морга. Если его родители живы и он может хоть чем-то им помочь, он сделает все, от него зависящее. И если потребуется изображать скорбящего сына – изобразит.
А пока он силился понять, что же пыталась передать мама в своем письме? К чему этот зашифрованный телефон? Ведь с ним даже не стали разговаривать.
Вика ухитрилась добыть имя владелицы номера – ей оказалась некая Гаврилова Анна Алексеевна. Вот, поди теперь, найди эту Гаврилову. В Интернете женщин с таким именем – сотни.
Неожиданно пришла Даша, специально отпросилась с урока, попыталась помочь. Но как тут угадаешь…
А потом появился Войтевич и позвал на отпевание.
– Хочешь, я пойду с тобой? – спросила Даша.
Он отрицательно покачал головой:
– Нет, достаточно того, что на этом жутком спектакле буду я, – наотрез отказал Андрей. Единственное, что он позволил сделать Даше, – завязать ему галстук. А она так хотела быть ему нужной, так рвалась помочь…
На похороны ехали в машине Виктора. Надя всю дорогу молчала, отрешенно глядя в окно. Она молчала и во время отпевания, и на кладбище… У Андрея сердце разрывалось, глядя на нее. Он не мог смотреть на два закрытых гроба, не мог слушать молитву священника. Единственное, что он мог, – молиться за безымянных мужчину и женщину, лежащих в этих гробах вместо его родителей. Кто бы они ни были, пусть Господь будет к ним милостив…
Когда все закончилось, на выходе с кладбища Андрей нечаянно столкнулся с какой-то женщиной в трауре, извинился, подошел к машине, увидел маленькую Надю, застывшую от горя, и решился рассказать ей о родителях.
– Надюша, там лежат не наши родители…
Она подняла на него глаза, полные слез:
– Ты так говоришь, чтобы я не плакала?
– Нет, это правда. Но это большой-пребольшой секрет, и мы никому не должны о нем рассказывать. Договорились?
– Договорились! – ее лицо осветилось счастьем.
Виктор, садясь за руль, взглянул на племянников и не узнал внезапно повеселевшей Нади. Что такое сказал ей Андрей?
А в школе между тем продолжались уроки. В одиннадцатом классе стояла какая-то слишком напряженная атмосфера. Авдеев отсутствовал по уважительной причине, Даша отпросилась, сославшись на боль в животе, Максим Морозов вел себя невыносимо, и Войтевич выставил его за дверь вместе с Самойловой, приказав сразу же идти к директору. Мало того, старшеклассники болтали о том, что старший Морозов заказал где-то букет цветов, явно для Гиены Сергеевны. «Типа, он ее клеил». Подружка Харитонова своими глазами видела… Одним словом, нервная обстановка была на уроках.
Выйдя из кабинета, Макс зашагал по коридору в сторону душевой. Документы об усыновлении, переданные ему отцом, жгли руки. Что делать? Подписывать или нет? Убийца Петр Морозов, или Самойлова все выдумала?
А Юля была тут как тут, не отставала. Макс и раздражал ее неимоверно, и в то же время даже нравился, хотя она и не признавалась себе в этом. Во всяком случае, ей очень хотелось прекратить их идиотские перепалки.
Юля догнала его у душевой. Он обернулся и спросил:
– Ты сумасшедшая?
Она дернулась, как от удара, вспыхнула от злости, отвернулась. Макс придвинулся и протянул ей бумаги:
– Видишь бумажки? Не хватает только моего автографа, чтобы у меня снова был отец. Но есть одна маленькая деталь – ты утверждаешь, что он убийца…
– Макс, извини, но я ничего не выдумывала. – Юля уже успокоилась и снова хотела примириться. – Макс, я все понимаю…
– Ни хрена ты не понимаешь, – вдруг вспылил Макс.
– Хватит на меня орать. Если у тебя траблы с папашей… – Она вскипела от возмущения. – Допрыгался, придурок? Вали теперь к Гиене, пусть она тебя на части рвет.
– Давай она начнет с тебя, а я попозже загляну… – с издевкой предложил Макс, – …на десерт.
Юля задохнулась от возмущения, а Макс демонстративно достал сигарету и скрылся в душевой. Девочка, почти не задумываясь, вошла следом, но Макс закрылся в кабинке туалета и, устроившись на унитазе, закурил.
– И долго тебя ждать?! – возмутилась Юля.
– Тебя никто не держит. А я тут занят… делом, – равнодушно отозвался Макс.
Юлю передернуло от отвращения:
– Да пошел ты! – она показала закрытой кабинке средний палец и привалилась к ней спиной. Вдруг дверная ручка душевой повернулась, кто-то хотел войти. Юля даже испугаться не успела, как Максим втащил ее в кабинку, прижал к стене, зажал рот рукой, чтобы не возмутилась. Они замерли, глядя друг другу прямо в глаза.
В душевую кто-то вошел, открыл кран, было слышно, как плещется вода… Макс медленно опустил руку и, не вынимая сигареты изо рта, тихо спросил:
– Кто там?
– Я не увидела… – у нее получилось слишком громко, Макс снова зажал ей рот.
– Блин… – он попытался свободной рукой разогнать дым от сигареты, потом ногой поднял крышку унитаза, швырнул туда окурок и еще успел придержать крышку, чтобы не хлопнула.
Но Павел, а это был он, услышал шум в кабинке. Он вовсе не хотел, чтобы кто-нибудь увидел его. Быстро схватил полотенце, вытер лицо и, отшвырнув полотенце, вышел. Только что он убедился в том, что Петр Морозов решил отбить у него Елену, а она была совсем не против, принимала ухаживания, кокетничала и уже перешла с ним на «ты». И всему этому Павел был свидетелем. Он даже попытался поговорить с Морозовым, но тот посоветовал не вмешиваться и отойти в сторону. «Елена достойна большего», – так он сказал. Павел понял, что проиграл. Елена уходила от него. Значит, она никогда не любила его, а он надеялся…
Едва за ним захлопнулась дверь, Макс и Юля, прижатые друг к другу в тесной кабинке, облегченно вздохнули. Макс медленно убрал руку от ее лица, провел по шее, задержал на груди, взглянул Юле в глаза, скользнул рукой ниже, на талию, на бедро. Замер…
– Убери руку… – потребовала Юля.
Он убрал на мгновение, но потом снова провел по ее бедру:
– Нет…
Юля взглянула на него сузившимися от злости глазами, обхватила руками его шею и начала страстно целовать. Он ответил ей с не меньшей страстностью…
К Гиене Сергеевне они так и не попали.
Елена сидела у себя в кабинете и пыталась составить расписание. С увольнением Анны малыши остались без учительницы. Елене приходилось постоянно переставлять уроки, менять расписание, чтобы хоть как-то справиться с образовавшейся брешью. Учителя по очереди занимались с малышами, но, конечно, без Анны было трудно. Она была опытным педагогом, ее любили дети. Чтобы найти ей замену, нужно было время, а времени как раз и не имелось. Попробуй найди хорошего педагога в конце учебного года! Как все не вовремя! Но не могла же она оставить Анну в школе! После такого вопиющего проступка! И это еще мягко сказано! Если бы она дала ход делу, Анна могла оказаться под судом. Подумать только, совратила ученика!
В кабинет вошел Войтевич, мельком взглянул на расписание, вздохнул сочувственно и предложил вернуть Анну. Елена чуть не задохнулась от возмущения. Уж кто-кто, а Войтевич должен понимать: после того, что сотворила Анна, в школе ей не место.