Сокровища любви - Розалинда Лейкер

Обычно бледный, Лестер Уорд вдруг побагровел от злости.

— Не делайте из меня дурака, — рассвирепел он, — я прекрасно понимаю, в чем здесь дело. Дерек Райд сегодня не вышел на работу, и на его рабочем месте нет инструментов. Думаю, вы были здесь вчера вечером, после того, как я сообщил вам, что Райд периодически приводит сюда женщин. А позвольте спросить, что вы делали здесь сегодня в такую рань, до прихода остальных сотрудников? Уж не поправляли ли разбросанные подушки?

— Не понимаю, о чем речь, — презрительно заметил Линдсей. — Когда несколько дней назад вы сообщили мне такую странную вещь, я подумал, что вы не в своем уме, и решил все проверить. Учитывая, что ключи от магазина только у нас двоих, проникнуть сюда можно было, только взломав дверь. Признаков взлома я не увидел. Думаю, это все ваши фантазии, мистер Уорд. Вы говорите, что Райд не вышел на работу. Что же, в таком случае надо проверить, не сбежал ли он, прихватив ценности. Если он просто исчез, я найду нового ювелира. Невелика потеря. Слава богу, что я избавился от ненадежного работника.

— Но вы же не будете отрицать, что были здесь вчера вечером? — настаивал Лестер, окончательно обнаглев.

— Это вас не касается. Магазин принадлежит мне, и я могу приходить сюда в любое время суток, — возмутился Линдсей. — Все. Разговор окончен. Деньги получите у бухгалтера. Вот вам моя рекомендация, — сказал он, протягивая Уорду конверт с рекомендательным письмом.

Выхватив письмо из рук Линдсея, Уорд швырнул его на стол.

— Я знаю, почему вы меня увольняете, — выкрикнул он, грозя пальцем. — Вам хорошо известно о существовании третьего комплекта ключей, которые были еще у одного человека. Вы боитесь огласки, если я всем расскажу, что ваша дочь…

Эдмунд не выдержал. Он так сильно ударил по столу кулаком, что лежащие на нем бумаги разлетелись в разные стороны и задрожали половицы.

— Это клевета! — в ярости зарычал Линдсей. — Если вы только посмеете марать доброе имя Линдсеев, я сотру вас в порошок и засажу в тюрьму за клевету! Одно мое слово, и можете быть уверены, что с такой репутацией вам навсегда закрыта дорога в приличную фирму. А теперь убирайтесь вон!

Лестер капитулировал. Он понимал, что с Линдсеем шутки плохи. В мире ювелиров любое, даже ложное, обвинение в нечестности со стороны такого авторитетного человека, как Линдсей, могло означать конец карьеры.

Уорд знал, что Линдсей безжалостный и жестокий человек, но он не знал насколько. Он понимал, что еще одно слово — и Линдсей разорвет в клочки его рекомендацию, а это предвещало более серьезные последствия, которые не шли ни в какое сравнение с его желанием отомстить Айрин. Уорд осознал, что Линдсей не потерпит здесь присутствия человека, ставшего свидетелем позорного поведения дочери. Не вдаваясь в подробности истории с дочерью и не считаясь с заслугами Уорда в ее разоблачении, Линдсей вполне мог его уничтожить. Быстро схватив конверт, Лестер сделал последнюю попытку соблюсти правила приличия.

— Вы поступаете со мной крайне несправедливо, — стараясь сохранить собственное достоинство, проговорил он. — Но я считаю своим долгом напомнить вам, что при устройстве на работу в ваш магазин я поклялся, что обязуюсь соблюдать конфиденциальность во всех вопросах, касающихся вашей фирмы и всех лиц, имеющих к ней отношение. Несмотря на то что вы захлопнули передо мной двери вашего магазина, все, что я видел и слышал в этих стенах, навсегда останется тайной. Прощайте, мистер Линдсей.

Эдмунд молча наблюдал, как Уорд покидает его кабинет. Все произошло так, как он и рассчитывал: не слишком приятно, но с желаемым результатом. Уорд был надежным работником, но имел слабость к женскому полу, в особенности если речь шла о хорошеньких женщинах. Покупательницы были в восторге от него, чего нельзя было сказать об их мужьях и любовниках, в которых Уорд вызывал ревность и раздражение. Это было не в его пользу, поскольку именно они — сопровождавшие их мужчины — оплачивали все эти дорогие ювелирные изделия. Рано или поздно Уорду пришлось бы уйти, не будь даже этой истории с Айрин. Она только ускорила уход Лестера. Эдмунд позвонил в колокольчик: у него и без того была куча дел, и незачем терять время на всякую ерунду.

Весь следующий день Айрин не выходила из своей комнаты. Ей необходимо было побыть одной. Обед ей принесли в постель, но она даже не притронулась к еде, вечером выпила чашку чая, который ей принесла София, и рассказала мачехе всю историю: как она пыталась найти Дерека и что узнала о нем. Айрин знала, что София не будет читать ей нотаций, и та действительно лишь по-дружески постаралась ее утешить. Это было единственное, в чем нуждалась Айрин.

Когда Эдмунд вернулся домой, Айрин была в гостиной. Переодевшись в яркое платье кораллового цвета, она пыталась не выглядеть униженной и сломленной. Она уже выплакала все слезы, решив для себя, что больше никто не увидит ее страданий, но избавиться от боли, которую причинила ей несчастная любовь, было непросто.

Девушка вспомнила, как два года назад в этой самой гостиной просила отца разрешить ей учиться в Школе Эшби. В конце концов, размышляла Айрин, за это время она чему-то научилась, получила основы знаний, необходимых для профессионального ювелира. К сожалению, она не успела приобрести практического опыта, чтобы впоследствии вступить в Гильдию ювелиров, зато преуспела на дизайнерском поприще. Она могла совершенствоваться в этом направлении. У нее уже накопилось достаточное количество эскизов и незаконченных рисунков. Надо набраться терпения и ждать своего совершеннолетия. Тогда она будет свободной и независимой от всех мужчин — будь то отец, муж или любовник. В 1900 году ей исполнится двадцать один год. В последнее время в Европе и Америке большое развитие получило искусство модерн — с его новыми линиями, формами и колоритом, — которое было очень близко Айрин. Она твердо верила, что именно в этом искусстве найдет свое место, достигнет вершин, поставив это своей целью.

Услышав шаги отца, Айрин напряглась.

— Зайди ко мне в кабинет, Айрин, — велел он, остановившись в дверях, не заходя в гостиную.

В кабинете Эдмунд уселся за стол, включив лампу — дизайнерскую работу Эшби. Он выглядел усталым и расстроенным. Все происшедшее не прошло бесследно для них обоих. Несмотря на обиду, причиненную ей отцом, Айрин ощущала с ним неразрывную кровную связь.

— Я много думал, как устроить твою дальнейшую жизнь, — сказал он, выйдя из-за стола и медленно расхаживая по ковру.

— Ты можешь строить любые планы относительно моей жизни, но сразу хочу тебя предупредить: как только мне исполнится двадцать один год, я уйду из дома и буду сама зарабатывать на жизнь.