Москва-Лондон - Ефим Лехерзак

— О, превосходно! Великолепно! — благодушно смеялся Карл и, разумеется, все остальные, кроме Филиппа, который делать этого не умел. — Представляете себе, господа, на этот раз прежде чем получить то, ради чего мы сюда пожаловали, нам еще придется поработать в роли актеров! Восхитительная идея, моя очаровательная Диана! Посмотрим, так ли мы искусны на подмостках театра нашей несравненной мадам Дианы Трелон, как на полях сражений… и в постелях!

Безусловно, весь этот спектакль был рассчитан именно на таких исполнителей…

Сюжет этой незамысловатой пьесы был предельно прост: из храма рим-ского Форума38 бежали его обесчещенные весталки39. В пути им вдруг преградила дорогу широкая и глубокая река. Не умея плавать, девушки решили скорее утонуть, чем быть настигнутыми и подвергнуться жестокой и унизительной казни. Уже стали слышны звуки погони. Рыдающие беглянки бросились в объятия друг друга, прежде чем кануть в темной пучине. В этот момент со дна реки поднимаются добрые духи воды и переплетают свои руки

в некое подобие моста, по которому несчастные перебегают на противоположный берег. Вот, собственно, и вся пьеса. Но одной из ее изюминок была, несомненно, увертюра. Прежде чем начать представление, его участники должны были донага раздеть друг друга: мужчины — закутанных в туники женщин, а те, в свою очередь, — рыцарей в их тяжелых, с многочисленными и замысловатыми креплениями, железных латах, кольчугах и другой рыцарской амуниции. Во время этого веселого и шумного действа (или после него) все участники спектакля должны были предаться разврату тут же, на месте, при всех, вместе со всеми! Это была еще одна изюминка, спрятанная в пьесе не слишком глубоко… После этой волнующей увертюры «речные духи» во главе с его святейшим величеством императором и королем Карлом должны были «исчезнуть» в беломраморном бассейне и в нужный момент из своих рук сплести тот самый мост, по которому и попытаются перебраться «на другой берег» прекрасные беглянки, активнейшие участницы «увертюры», самые очаровательные прелестницы великолепной «Жемчужины Шельды»…

По дороге к месту переодевания «актеров», в изощренно-изобретательно освещенном зимнем саду-оранжерее, Карл от избытка чувств пребольно ущипнул Диану за бок и решительно заявил:

— Я сгораю от желания остаться наконец с тобою наедине, прелесть моя! Пусть все остальные начинают свою игру, а мы с тобою присоединимся к ним, когда отыграем свою…

— О, мой государь! — со слезами на глазах и в голосе прошептала Диана. — Увы, мы, женщины, сотворены Всевышним таким образом, что не всегда можем принять своих возлюбленных. Я в полном отчаянии, мой государь!

Карл остановился. Из благодушного, хотя и несколько оплывшего, с сине-красными полосками лопнувших сосудов, лицо его как-то вдруг вытянулось, стало жестким и злым. В сузившихся глазах его сверкнули первые молнии гнева…

— Черт возьми, — сквозь зубы процедил Карл, — никогда прежде ничего подобного ты мне не говорила! Да и так ли это важно? Не слишком ли велика твоя требовательность и щепетильность по каким-то вздорным пустякам? Я ведь вовсе не всегда склонен шутить и ласкать. Твоя бабушка и твоя мать никогда не были столь смелы по отношению ко мне!

— О, ваше святейшее величество, мой великий государь и повелитель! — взмолилась Диана. — Не обрекайте меня на душевные и телесные муки и не подвергайте столь тяжким испытаниям свою брезгливость и мою стыдливость… Ваше святейшее величество всегда были так добры ко мне и нежны. Сегодня же я смогла бы искупить свою невольную вину перед вашим святейшим величеством, преподнеся вам очаровательный юный цветок в белоснежных одеяниях40. Боюсь только, что, сорвав его, ваше святейшее величество совсем забудет свою бедную и безутешную Диану…

— Гм… — Карл вытянул маслянистые губы свои и склонил голову набок. — Ну что ж… Это, пожалуй, как-то смягчает твою вину. Признаться, давненько я не рвал подобных цветочков… Хм… садоводы у меня ни к черту… —

Он вновь благодушно улыбнулся и пошел вперед. — И сколько же ей лет, моя прелесть?

— Ах, мой государь, ей только что исполнилось тринадцать. Она совершенно очаровательна, клянусь вам!

— О, превосходно, моя умница! Этого лакомства мне давно уже не хватало. И все-таки впредь будь-ка поосторожнее с этими своими женскими штучками — я ведь могу и не простить… особенно если у тебя под руками не окажется подобного белого цветка. Не на клумбе же они у тебя растут!

— О, мой великий государь! Я так виновата перед вашим святейшим величеством! Но вы прибыли в Антверпен так внезапно. Я ничего не знала об этом заранее. Прежде вы давали мне знать задолго до своего прибытия…

— Ты, вероятно, права, моя голубка. Впредь тебя вновь будут извещать задолго до моего прибытия сюда. Впрочем, я уверен, что твои люди не дремлют при моем дворе, как и при дворах всех других монархов Европы,

а, мой умный и проницательный дипломат в облике самой очаровательной женщины, какой я когда-либо обладал? — Карл весело и добродушно шутил, а это означало, что недавний инцидент был окончательно исчерпан. Впрочем, он вдруг глубоко вздохнул и вновь несколько помрачнел. — Ты верно заметила, что я внезапно явился в Антверпен. Ну, во-первых, не люблю я эту Испанию. Грязь да тоска… Не то что ухоженные германские земли… А уж моя любезная Фландрия! Мой прекрасный Гент!

— Ах, мой государь, вы сегодня на редкость сентиментальны, — с пленительной улыбкой на устах заметила Диана. — Это так идет вам!

— Но видела бы ты, в какой ярости покидал я свою проклятую испан-

скую столицу! Признаться, это было больше похоже на бегство!

— О господи! — испуганно воскликнула Диана и остановилась. — Произошло что-нибудь ужасное, мой государь?

— Ах, — досадливо поморщился Карл и резко махнул рукой, — ничего ужасного, кроме дурацких выходок наследника моих престолов и будущего монарха монархов. Боюсь, своими идиотскими проделками он когда-нибудь затянет петлю на своей собственной куриной шее! На этот раз он залез в постель к молодой красавице супруге одного из первых грандов Испании и, разумеется, овладел ею без ее на то согласия. — Карл презрительно плюнул прямо на белоснежный мраморный пол и снова резко махнул рукою. — Вздор, конечно! Ведь полон дворец жаждущих такого внимания женщин. Да и велика ли беда для замужней дамы? К чему был весь этот рев и визг? Не слишком уж велика была ее потеря, могла бы и промолчать, простить обычную мужскую шалость наследника престола! Но она оказалась слишком глупой, обидчивой, стыдливой и чувствительной Лукрецией41 и вслед за ней отправилась на тот свет. Назревал грандиозный скандал, и я счел за благо покинуть этот проклятый Вальядолид42, Испанию: муравьи — существа ничтожные, но когда их слишком уж много — объедят до костей. Почему, собственно, все это я рассказываю тебе, моя прелестная малышка? Кажется, это все-таки государственная тайна…