Рейхов сын - Сэй Алек

- Там написано: «Работа - это жизнь». Фриц сумел все организовать по образцу предприятия в Германии, где служил раньше.

- Да, под Маутхаузеном. - кивнул тот. - Даже жаль, что его окончательно закрывают, хороший и интересный был проект. Хотя, кто знает? Возможно, если туда будет поставляться африканское сырье, тамошние печи заработают вновь.

- Пусть уж лучше здесь. - заметил Отто. - В Европе и так хватает дымящих труб.

СС-овцы как-то странно переглянулись после этой, безобидной в общем-то, фразы гауптмана.

- Производства решено переместить в Африку и Переднюю Азию. - нехотя ответил Грубер, а затем добавил совершенно непонятную для гауптмана фразу. - Раз уж еврейский вопрос был решен таким занятным образом, в Европе просто не будет нужного нам сырья, а так заодно почистим жизненное пространство на востоке. Но что мы все об этой скучище? Отто, вы ведь воевали с Роммелем, кажется? Расскажите нам о ходе кампании.

Дальнейшая беседа прошла в теплой и дружественной обстановке, и промышленности более не касалась. Офицеры закончили обед (хотя по времени это был скорее ранний ужин), перешли в соседнюю комнату, закурили… В общем засиделись практически до темноты. Наконец гауптман засобирался.

- Отто, бросьте. - убеждал его Грубер. - У нас есть замечательные гостевые аппартаменты, там все уже готово.

- Спасибо, Фриц - не могу. Солдаты - они ж как дети малые, а у меня они уже не первый час без догляду. Я спать не смогу, если не буду знать, что они не под присмотром офицера.

- Ну что ж. - вздохнул штурмбанфюрер. - Хотел приберечь подарок до утра, но вручу тогда уж сейчас. Все равно вы на завтрак не задержитесь, я вижу.

Он извлек небольшую шкатулочку из ливанского кедра и протянул ее гауптману.

- Это вам. Производство нашей мануфактуры, так сказать. Идеально подойдет к парадной форме.

Весрейдау открыл ее, и извлек кожаные перчатки дивной выделки.

- Бог мой, какая прелесть! - воскликнул он, примеряя подарок. - Замечательная работа! Я вижу вы и впрямь отменное сырье используете.

- Да уж, это не жидовские шкуры, которые шли для производства в Рейхе. - ответил довольный произведенным эффектом штурмбанфюрер.

- Ну, сомневаюсь, что они на их поставке так уж сильно наживались. - ответил гауптман.

Все четверо СС-овцев расхохотались его словам так, будто он произнес великолепнейшую шутку.

«Странные они какие-то. - подумал Отто. - Действительно, длительная изоляция от общества сильно влияет на людей».

В барак, выделенный для его солдат, он вошел в отличном настроении, да так и замер на пороге. Солдаты ужинали на своих лежанках сухпайком, и это при ломящемся от блюд - в основном мясных, - столе!

- Вы что, охренели? - Весрейдау даже не разозлился от изумления. - Вам что, нормальной еды не дают? Линдер, что здесь происходит?

Фельдфебель, которому был адресован последний вопрос медленно, словно нехотя, поднялся со своего места.

- Герр гауптман, мы этого жрать не будем.

- Не по-онял. - протянул Отто.

По мере того, как фельдфебель давал пояснения, кровь отливала от щек Весрейдау все сильнее и сильнее.

- Водитель наш, из автобата, Сайер, разговорился с местными механиками, которым поручили машины осмотреть. - Линдер кивнул в сторону молодого парнишки, лет семнадцати, который сидел забившись в самый дальний угол, и глядел на открытую банку тушенки у себя в руках с поразительной смесью ужаса и отвращения во взгляде. - Спросил у них, что здесь за завод такой, среди пустыни. Оказалось - концентрационный лагерь, где арабов к труду приучают. Заставляют делать различные товары… - фельдфебель сглотнул. - Из своих соотечественников, герр гауптман.

- Что?!!

- Они… Они смеялись еще так весело. - раздался из угла какой-то неживой голос водителя. - Шутили надо мной. Говорили, что арабы - и не люди вовсе. Что их вот только так и можно использовать.

Парнишка всхлипнул.

- Как сырье. Кто работает, тот еще поживет. А кто не работает или заболел - в переработку. Говорили, что тех, кто работает хорошо, мясом подкармливают. Человеческим.

Сайер забился в молчаливой истерике.

- Вот мы и думаем. - мрачно заключил Линдер, наблюдая как разом несколько солдат пытаются влить водителю в глотку спирт. - Нам-то из какого мяса ужин приготовили? Может оно еще утром намаз совершало?

Весрейдау поглядел на ломящийся от яств стол, перевел взгляд на свои руки, затянутые в новенькие перчатки, и пулей вылетел из казармы. На улице его, ветерана французской и североафриканской кампаний, вдоволь повидавшего и грязи и смерти, долго, до желчи, рвало, затем он судорожно, будто подарок был пропитан ядом, сорвал перчатки с рук, бросил их в зловонную лужу и припечатал каблуком сапога, шумно глотая воздух.

- Я же говорил тебе, Курт, что этот гауптман точно знает, что у нас за заведение. - донесся до него голос Грубера, который куда-то шел с пухлым коротышкой по своим делам. - А ты ныл все про секретность. В Рейхе наше дело понимают и поддерживают все, даже такая вот военная косточка. Как он про жидовские шкуры-то удачно ввернул, а?

Ответ оберштурмфюрера прозвучал невнятно, толи из-за того, что СС-овцы удалялись от гауптмана, толи оттого, что горло его перехватил очередной спазм.

Наконец, отдышавшись, Отто заметил стоящего рядом Линдера, который протягивал командиру свою фляжку.

- Бля, Фредди - мы разве за это умирали? - хрипло спросил его Весрейдау.

Порт города Брест

12 августа 1941 г., около десяти часов утра

В гавань неторопливо входила U-199 с тремя белыми флажками, обозначающими три потопленных за время похода транспорта.

- Удачно сходили, - заметил стоящий на набережной мичман.

- Главное, что вернулись, - ответил ему молоденький светловолосый лёйтенант.

- Тоже верно.

Субмарина на самом малом ходу пересекла гавань и пришвартовалась у пирса.

- Йоган, собачий сын! - воскликнул лёйтенант, и двинулся к столь же молодому, но темноволосому и смугловатому лёйтенанту-механику, появившемуся на палубе. - Мы вас уже похоронили и оплакали!

- Значит век жить буду, - невозмутимо ответил тот, спрыгивая на причал. - Здравствуй, дружище. Что нового?

- Нового то, - помрачнев ответил светловолосый, - что долго в гавани вы не простоите, так что отдыхайте поактивнее.

- Это с чего бы так? Мы ж только что вернулись. Нам ремонт…

- Будет, - прервал его встречающий, утягивая подальше от чужих ушей. - Не знаю точно, что затевается, но между Кале и Амстердамом стягивают войска и баржи. Чуешь, чем это пахнет?

- Десантом в Англию пахнет. А ты-то откуда знаешь, про стянутые войска?

- Держу в кабаках уши открытыми, и не особо заливаю глаза. Старший офицерский состав, он тоже отдохнуть любит. От трудов, или что у них там, в штабах, вместо труда. Да и по флотилии слухи ползали, а вчера пришло подтверждение. Будем всеми силами наводить на британских коммуникациях шухер…

- Кого наводить?

- Топить все что плавает. Через неделю начнем - край.

Окрестности Харькова, штаб 14-ой ттбр

29 августа 1941 г., 19 часов 00 минут

- Егор Михайлович, а ты чего такой смурной в штабу сидишь? - удивился вошедший в комнату Вилко. - Да еще и в полном одиночестве? Взбодрись! Скоро в Турцию отправляемся, опять французов и англичан гонять будем. Взбодрись же!

- Отправляетесь, - вздохнул Бохайский. - Только без меня.

- Чёй так? - изумился батальонный комиссар и, по совместительству, командир роты самоходных орудий.

- Переводят меня, Арсений Тарасович, - ответил подполковник. - Под Астраханью новый танковый полк формируют, вот мне его и принимать. А вы уж… Без меня.

- О как! - мигом потерявший всю свою обычную бесшабашную веселость и говорливость Вилко присел рядом с командиром и боевым товарищем. - И кого на твое место? Или еще не решили?

- Отчего же не решили? Вполне решили, - с мрачной усмешкой произнес Егор Михайлович. - Тебя.

- Да етить же ж колотить! - в сердцах возопил Вилко. - Вот и за что мне такое большое хохлятское счастье, ослепительное, как встреча с граблями в темном сарае?!! А как политработник я свои обязанности когда выполнять буду? Жена и так ест поедом, что дома только ночую.

- Ништо, Тарасыч, справишся. Тем более что комиссарство с тебя снимут. Тебя совсем в армейские переводят, так что будешь ты нормальный, полноценный комбат, а не врио какое.

Вилко печально поглядел на подполковника, и ответил одной из излюбленных фразочек Бохайского:

- Вот где ж я так нагрешил-то, а?

На подступах к Бейруту

31 августа 1941 г., 17 часов 17 минут

105-и миллиметровые leFH 18 1-го батальона 61-го артполка 35-ой пехотной дивизии уже битый час пытался выковырять засевшего в деревне врага. Укрытая складками местности в каменистых предгорьях Ливанского хребта, контролирующая одну из важных обходных троп, она была изрядно укреплена и костью застряла в горле командования. Несмотря на сравнительную малочисленность и скверную вооруженность обороняющихся, длительный артобстрел, дважды перемежавшийся попытками пехоты выбить врага с позиций, результатов пока не давал.