Курсант: Назад в СССР 7 (СИ) - Дамиров Рафаэль

— Выясним, командир, — закивал Вахрамеев. — Тряхнем их по полной. Если надо — в отдел повесткой выдернем. И тут побеседуем. На нашей территории, так сказать.

— В отдел не надо. Им и так пришлось пережить смерть дочерей и внучки. Если в лоб предъявите — я думаю, не отвертятся. Простые люди, не преступники — недосказать могут, юлить в ответ на вопрос — уже куда сложнее. Вот, возьмите. Это даты, когда потерпевшие находились в роддоме, — я протянул Вахрамееву листок, вырванный из блокнота. — И еще. Срочно возобновить негласное наблюдение за Гусевым и за его преемницей, Резниковой Тамарой Павловной.

— Андрюха! — Погодин ворвался в ленинскую комнату, голова взлохмачена, рубашка прилипла к спине (жарко сегодня). — Медик пропал!

— Какой медик? — нахмурился я.

— Ну этот, за которым ты следить нас послал. На рыбалке с ты с ним был. Блин… Забыл фамилию. Уткин, вроде.

— Гусев.

— Да, точно. Он самый…

— В каком смысле — пропал?

Погодин постоял, хватая ртом воздух, и принялся излагать.

— Мы выдвинулись к его квартире. Решили проверить, дома он вообще или нет. Чтобы уже потом под колпак взять в нужном месте. А там между дверью и косяком квиток почтовый торчит. Я справки навел у соседей, аккуратно, не привлекая внимания. Сказал им, что из больницы я, пришел коллегу проведать, узнать, как он там на пенсии поживает. Так вот, соседи пояснили, что квиток этот со вчерашнего дня торчит.

— Может, на рыбалку уехал? Как в прошлый раз, с ночёвкой.

— Нет, — замотал головой Федя. — Гараж я тоже проверил. В замочную скважину фонариком посветил. Там его «Нива» стоит. На месте.

— Странно… — я задумался. — Неужели в бега подался?

Квартиру и машину бросил, значит, поездом или автобусом. Эх… Жаль, что не проверишь эту версию. В эти времена, чтобы купить билет, паспортов не требовали. И сторожки по кассам вокзалов не расставишь. Да и камер наблюдения еще не народилось.

Ладно. Будем, как всегда, работать по старинке.

— А Вахрамеев где? — был мой следующий вопрос.

— Так на позиции. Караулит во дворе Гусева.

— Найди его и скажи, чтобы вместо себя кого-то другого поставил. Если врач деру дал, бесполезно там его ловить. А сами прошерстите его ближайшее окружение.

— Так он один живет.

— Федя, не всегда жена и дети — ближайшее окружение. Ну что, тебя учить, что ли, в самом деле. Найди вот хотя бы Кузьмича. Того баечника, что со мной и Вахрамеевым на рыбалке был. Он, как я понял, его давний друг. Выуди из него всю информацию. Дедок он болтливый, проблем не будет, там главное — слушать. А я пока смотаюсь в роддом. Изыму журналы и медицинские карточки убитых.

Моя «Волга» бодро бежала по направлению к городского роддому. В салоне висел запах гари. Странно. Вроде недавно все перетрясли после лесной погони. Отладили машинку. Что за фигня?

Но, как оказалось, запах шел не от моторного отсека. С окраины города, где кромка строений врезалась в лесок тянулся шлейф дыма.

Сзади раздался вой сирены. Хоть я и торопился, а прижался к обочине. Мимо, сверкая синим маяком, пронеслась трехосная пожарная машина. Угловатая красная цистерна на базе «ЗИЛ-131» мчалась на всех парах.

Только я хотел выехать на дорогу, как сзади резанул вой клаксона. Я снова взял вбок. Черт! Лестницу не заметил. Еще одна пожарка с автолестницей пронеслась следом. Нехорошее предчувствие закралось в голову. Вот черт… Что же там случилось? Я нажал на газ и вклинился в поток как раз за пожарными машинами. Те не останавливались на светофорах. Автомобилисты пропускали нас, притормаживали и жались к обочинам. Вот и выезд из города. Показалось здание роддома. Твою дивизию! Роддом горит!

Я влетел во двор учреждения следом за пожарными машинами. Там уже стояла одна и поливала окно первого этажа, откуда вырывался столб огня, норовя перекинуться выше. Мать твою! Будто нефтебаза полыхает. Что там такого гореть может?

Протиснувшись сквозь кольцо охающих пузатых женщин в ситцевых халатах и медиков, приблизился к зданию. Жар обдал лицо и руки. Припек рубашку к телу. Сегодня и без огня жары хватало.

— Что случилось? — спросил я угловатую женщину в белом халате, ростом она была с меня, а по весу и того больше.

— А тебе какое дело? — огрызнулась та, скривив губу с пушком черных усов.

— Резникова Тамара Павловна? — спросил я.

— Ну, да…

— Милиция, — я достал удостоверение. — Давайте отойдем в сторонку.

Глава 19

Резникова чуть скривилась и повела широкими, как у пахаря, плечами:

— А в чем, собственно, дело? Вы по поводу пожара приехали? Огонь еще не потушили, а милиция тут как тут. Я официально заявляю, что администрация роддома здесь ни при чем. Нашей вины в возгорании нет. Так что не получится, товарищ милиционер, вам халатность на нас повесить.

— Разберёмся, — хмыкнул я. — Никто на вас ничего вешать не собирается. Но отреагировать мы обязаны. Сами понимаете, работа такая.

Мы отошли в сторону. В это время вторая пожарка помогла полупустой подруге и быстро добила остатки огня. В воздухе висел запах мокрой сажи и горького дыма. Кольцо рожениц, подгоняемое медиками, развернулось в ленту и потянулось в сторону дальнего корпуса. Похоже, что никто их эвакуировать не собирался. Повреждения минимальны, но, судя по тому, какие густые черные следы остались вокруг окон, пара кабинетов выгорела почти дотла. Будто их изнутри поливали горючим. Надо будет следака напрячь, чтобы из предполагаемого очага возгорания пожарный мусор изъял на химическую экспертизу. Продукты горения бензина или солярки определить можно, если постараться.

— Что тут у вас произошло? — спросил я.

— Загорелись ординаторская и архив, — ответила Резникова. — Пострадала только часть административного крыла. До палат и родильного блока огонь не достал, поэтому все спокойно и организованно возвращаются по местам. Жертв и пострадавших нет, — четко, будто делала доклад руководству, обрисовала обстановку Тамара Павловна.

На ее мужиковатом лице ни капли эмоций. Словно робот какой-то. Лишь по виску капля пота ползёт. То ли все-таки волнуется и прячется за маской официоза, то ли просто огнем напекло.

— Какая, предварительно, причина возгорания?

— Я не специалист, — пожала плечами Резникова. — Вы же из милиции, вот и расследуйте. Может, проводку замкнуло, может, кто-то спичками баловался. Я не знаю.

— Спичками? Кто, например?

— Понятия не имею, — врачиха поглядывала, как пожарные через выбитое окно залезли в почерневший проем и разгребали завалы баграми в поисках очагов огня.

— Что там было? — поймал я ее взгляд, устремленный в выгоревшие кабинеты. — Что-то важное?

— А как вы думаете? — нахмурилась завотделения. — Все бумаги, журналы регистрации, медицинские истории.

— Интересно, — прищурился я. — Будто кто-то специально сжег документы.

— Ничего подобного, — хмыкнула врачиха. — Просто загорелось то, где больше всего бумаг было. Я же говорю, у нас раньше часто проводка коротила. Здание не старое, но что-то при строительстве напутали. Можете опросить персонал и завхоза нашего. Они подтвердят, что проводка периодически искрила, мы жаловались.

— Это обязательно, — кивнул я, делая вид, что принимаю правила игры завотделения и действительно приехал разбираться с возгоранием.

Пускай думает, что я здесь из-за пожара. Бумаги, я так понял, все сгорели. А что не согрело — размыто водой. Ловко она провернула трюк с пожаром. Или кто там ей помогал? Не знаю. Хотя, может, Резникова и ни при чем. Вот только Гена ясно дал понять, кто его спалил, когда он мне нужную информацию в журнальчиках искал. А в версию с замыканием как-то слабо верится. Коротнуло в нужное время и в нужном месте — чудеса, да и только. Думаю, что кто-то спешно подчищал хвосты. Я смотрел на хмурую врачиху и пытался угадать ее мысли. Такую нахрапом не возьмешь. Тертая баба. Пальцы на правой руке желтые от крепкого курева. Из макияжа только кроваво-красный лак на хищных ногтях, да и тот облупился.