Осень патриарха. Советская держава в 1945–1953 годах - Спицын Евгений Юрьевич

Эта атака на Е.В. Тарле воочию показала, что даже видимое благоволение вождя не даст ему спокойной жизни в старости. И действительно, не прошло и года с момента этого «досадного инцидента», как совершенно неожиданно резкой критике со стороны Н.М. Дружинина и Н.Н. Яковлева подвергся второй том его «Крымской войны», вышедший из печати в 1943 г. Два известных советских историка, первый из которых был профессором АОН при ЦК ВКП(б), а второй — заведующим Отделом школ ЦК ВКП(б), практически одновременно опубликовали свои разгромные рецензии в «Историческом журнале» и в журнале «Большевик», где набросились на маститого коллегу за идеализацию внешнеполитического курса николаевской России и её участия в Крымской войне, воспевание российского «великодержавия» и отождествление русского народа с царским режимом в «нераздельном понятии российской государственности».

В этой щекотливой ситуации академик Е.В. Тарле обратился с личным посланием к Г.М. Маленкову, где попросил ближайшего сталинского соратника прояснить ситуацию на «историческом фронте», поскольку его личная позиции ничем не отличалась от позиции вождя, ясно выраженная им в одном из личных писем к самому Е.В. Тарле. Конечно, для Секретариата ЦК не являлось особым секретом, чьи взгляды развивал маститый академик, поэтому критика Е.В. Тарле естественным образом била рикошетом по самому И.В. Сталину. Такое положение вещей, конечно, поставило ретивых партийных аппаратчиков в определённый тупик, поэтому разработанные Ю.А. Ждановым тезисы ЦК ВКП(б) «О недостатках и ошибках в научной работе в области истории СССР» находились в производстве Отдела науки Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) вплоть до мая 1946 г., после чего их тихо сдали в архив. Как считают ряд историков (Б.С. Каганович, И.А. Шеин, О.В. Гришаев[182]), вероятнее всего, руководство Агитпропа ЦК, так и не рискнув публиковать свои тезисы, решило мнение «высшей партийной инстанции» выразить посредством частной точки зрения в форме критической статьи профессора Н.Н. Яковлева в журнале «Большевик». Прожжённые партаппаратчики на свой личный страх и риск решили «поправить» академика Е.В. Тарле, а заодно таким «оригинальным» способом сориентировать всех историков в нужном направлении. Иными словами, критическая статья в журнале «Большевик» преследовала цель не столько разоблачить «ошибки» самого Е.В. Тарле, «сколько определить общую тенденцию в развитии советской историографии послевоенного периода». Однако, чтобы не дискредитировать вождя, открыто выступившего против самого Ф. Энгельса, которого он давно недолюбливал за клиническую русофобию, новую линию стали проводить подспудно, без прямых ссылок на ЦК ВКП(б). Кстати, эта критика ничуть не помешала академику Е.В. Тарле получить в 1946 г. уже третью Сталинскую премию, на сей раз за участие в подготовке третьего тома «Истории дипломатии».

Затем в 1948 г. маститый академик получил от И.В. Сталина очередное поручение — подготовить трилогию «Русский народ в борьбе против иностранной агрессии в XVIII–XX веках». Первая книга этой серии «Северная война и шведское нашествие на Россию» была им написана уже в 1950 г., хотя увидела свет только после смерти автора. Что касается двух других работ — об Отечественной войне 1812 г. и Великой Отечественной войне 1941–1945 гг., то к их написанию престарелый академик приступить так и не успел. Но в том же 1950 г. последовало награждение Е.В. Тарле ещё одним орденом Ленина, что, однако, не спасло академика-орденоносца и трижды лауреата Сталинской премии от нелицеприятной критики со стороны своих коллег.

В 1951 г. в самый разгар борьбы с «безродными космополитами» в журнале «Большевик» появилась статья директора Бородинского музея С.И. Кожухова «К вопросу об оценке роли М.И. Кутузова в Отечественной войне 1812 г.», автор которой конъюнктурно обвинил Е.В. Тарле в том, что в своей давней работе «Нашествие Наполеона на Россию» (1937) он якобы намеренно преувеличил роль М.Б. Барклая де Толли и Наполеона Бонапарта и, напротив, сознательно недооценил полководческий гений фельдмаршала М.И. Кутузова. Фактически эта статья-донос была сродни обвинению в антипатриотизме, что в тогдашних исторических условиях таило в себе немалую опасность для Е.В. Тарле. Но его спасло очередное вмешательство И.В. Сталина, с разрешения которого журнал вынужден был напечатать ответ Е.В. Тарле своему провокатору-критику.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Кстати, именно в послевоенный период якобы затравленный «сталинской тиранией» Е.В. Тарле, несмотря на преклонный возраст и неважное состояние здоровья, продолжал читать лекции студентам МГУ, ЛГУ и МГИМО и опубликовал целый ряд новых интересных работ, в том числе «Чесменский бой и первая русская экспедиция в Архипелаг (1769–1774 гг.)» (1945), «Адмирал Ушаков на Средиземном море (1798–1800 гг.)» (1948), «Русский флот и внешняя политика Петра I» (1949), «Экспедиция адмирала Д.Н. Сенявина в Средиземное море (1805–1807 гг.)» (1954) и ряд других.

Между тем борьба на историческом фронте не ограничилась лишь фигурой Е.В. Тарле. Например, с тех же идейных позиций «праведных марксистов» и радетелей «партийности» в советской исторической науке представители школы М.Н. Покровского поносили на все лады старейшего советского историка профессора Алексея Ивановича Яковлева и его знаменитую монографию «Холопство и холопы в Московском государстве XVII в.» (1942), которая также была удостоена Сталинской премии в годы войны. Правда, на сей раз они обвиняли маститого учёного в «возрождении буржуазной школы» академика В.О. Ключевского и клеймили его за отход от классовых позиций в оценке сословного строя и социальных движений Средневековой Руси.

Одновременно, но уже с совершенно иных идейных позиций, «штатные патриоты» во всю чихвостили и критиковали работы других советских историков, в частности академика Роберта Юрьевича Виппера за его книгу «Иван Грозный» (1944), академика Евгения Алексеевича Косминского за его монографию «Исследования по аграрной истории Англии XIII века» (1947), академика Исаака Израилевича Минца за брошюру «Великий Октябрь в Москве» (1947) и профессора Аркадия Самсоновича Ерусалимского за его монографию «Внешняя политика и дипломатия германского империализма в конце XIX в.» (1948). Этих маститых советских учёных, кстати, также удостоенных за свои труды Сталинских премий разных степеней, напротив, обвиняли в «низкопоклонстве перед Западом», в умалении идей советского и русского патриотизма и принижении роли русского народа в истории всей человеческой цивилизации и иных тяжких грехах.

По оценкам многих современных авторов либерального толка (Е.Г. Плимак, Г.В. Костырченко, Б.С. Илизаров, М.Р. Зенина, Е.Ю. Зубкова[183]), дискуссии на гуманитарном фронте в эпоху «позднего сталинизма» стали предвестниками ужесточения идеологического контроля и в других областях научных знаний, а также тщетности любых надежд на расширение научных контактов с зарубежными коллегами, свободы научных дискуссий и мнений, общей послевоенной либерализации режима и т. д. Однако подобного рода оценки и выводы: 1) во многом лживы и абсурдны сами по себе, поскольку многие научные дискуссии в то время, напротив, очень активно пропагандировались и велись, причём не чисто формально, а по существу, 2) по большей части все эти оценки продиктованы исключительно конъюнктурой момента и совершенно очевидной политической ангажированностью данных либеральных авторов, хорошо известных своим пещерным антисоветизмом, 3) наконец, они просто не учитывают общего контекста нового витка острейшей идеологической борьбы на идейно-политическом фронте, которая резко обострилась с началом холодной войны и возрождением старых махровых идей мондиализма (глобализма) в головах многих западных (и не только) политиков и идеологов космополитизма.

б) Дискуссии по вопросам биологии, кибернетики и физики

Хорошо известно, что в первые послевоенные годы довольно непростая, а местами очень острая ситуация сложилась в советской биологической науке, где в смертельной схватке вновь сошлись две непримиримые и уже давно враждовавшие между собой научные группировки — группа академика Т.Д. Лысенко (мичуринцы) и группа академиков И.И. Шмальгаузена — А.Р. Жебрака (вейсманисты-морганисты). По давно устоявшемуся мнению, которое сложилось ещё в эпоху горбачёвской перестройки и ельцинского лихолетья под влиянием огромного количества работ многих зарубежных и отечественных авторов (И.Т. Фролов, В.А. Струнников, А.Н. Шамин, Н.П. Дубинин, Л.Р. Грэхэм, В.Н. Сойфер, Ж.А. Медведев, В.Д. Есаков С.Э. Шноль[184]), незадолго до начала Великой Отечественной войны группировка академика Трофима Денисовича Лысенко, который в 1938 г. занял должность президента ВАСХНИЛ, при самой активной поддержке со стороны И.В. Сталина и других членов Политбюро де-факто получила монопольное положение в советской агробиологии, что в итоге привело к самым трагическим последствиям для целых направлений научного поиска. Был не только уничтожен цвет советской биологической науки в лице академиков Н.И. Вавилова, Г.А. Надсона, Г.К. Мейстера, А.И. Муралова, Н.К. Кольцова и других учёных, но и уничтожено целое, самое перспективное направление в советской биологии — генетика.