Портрет второй жены - Анна Берсенева

По-прежнему минуя взглядом Лизу, она повернулась к мужчине. Тот с достоинством кивнул.

– Вот видишь, Юрочка, не надо спорить. Пойди лучше перекуси там, у столика, если супа не хочешь. Там и аперитив, пойди.

– Это что, опять коньяк собственного изготовления? – спросил Ратников, улыбаясь. – Ты, Ритуля, неисправима, но я тебя люблю!

Он направился к столику, на который показывала Ритуля. Лиза последовала за ним. На овальном столе красного дерева сервированы были такие изысканные закуски, которые нелегко встретить даже в дорогом ресторане.

Юра тут же обнаружил среди многочисленных бутылок свой «Мартель», Лиза выбрала бургундское «Мюзини».

– Как это странно… – сказала она.

– Что? Похлебка и «Мюзини»? – усмехнулся Юра. – Конечно, несколько эклектично. Но такой это дом, Ритуля обожает шокировать публику контрастами. Меня другое удивляет: ну ладно я – я ее действительно с пеленок помню и люблю, но почему остальные-то клюют на этих пищевых теологов, которых она собирает? Ты представить себе не можешь, ведь сюда действительно рвутся, как на великосветский прием! По-моему, просто уж так установилось, престижно стало здесь бывать. А вообще-то она писательница, бестселлеры пишет.

«Я знаю», – чуть не ответила Лиза, но прикусила язык.

Тем временем прием благоговейной пищи был окончен, и гости без помех болтали, пили, подходя друг к другу с бокалами в руках. Видно было, что даже те, кто были здесь впервые, стали чувствовать себя непринужденно.

– Юрий Владимирович! – услышала Лиза и обернулась в сторону Ратникова.

Рядом с ним стоял тот лысеющий господин, который был центром самого импозантного кружка с начала вечера.

– Какая с вами девушка красивая!

– Елизавета Дмитриевна Успенская, моя сотрудница.

– Очень, очень приятно! Петр Григорьевич, будем знакомы. Извините, Юрий Владимирович, а ведь я собираюсь похитить вас на несколько минут. Надеюсь, вы разрешите, Елизавета Дмитриевна?

Впрочем, он не стал дожидаться Лизиного разрешения и, мягко взяв Юрия под локоть, пошел с ним вместе на огромный балкон, превращенный в настоящий сад. Лиза видела, что они сели в плетеные кресла среди каких-то экзотических растений.

В этот момент она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд и обернулась. Рита стояла в дверях гостиной и смотрела на нее так повелительно, что Лиза безропотно подошла к ней. Они вместе вышли в небольшую комнатку, примыкавшую к гостиной.

Похоже было, что эта комната и предназначалась для бесед с глазу на глаз. Здесь стоял низкий резной столик и два глубоких кресла с шелковой обивкой. Рита села в одно из них.

– Садитесь, – сказала она, указывая Лизе на другое.

– Я рада видеть вас, Маргарита Семеновна, – произнесла Лиза. – Несмотря ни на что…

– Вот именно, несмотря ни на что. Я вижу, вы отлично умеете устраивать свою судьбу, мадемуазель. Юра Ратников! Интересно, с ним вы тоже на улице познакомились?

– Не совсем. Но какое это имеет значение?

Глядя на Риту, Лиза не чувствовала ни смущения, ни раздражения, даже недавняя неловкость прошла. Только легкая печаль воспоминаний…

Точно таким же повелительным тоном разговаривала с ней эта одноклассница Виктора Третьякова, когда они познакомились у него в подмосковном особняке в день Лизиного рождения… Лиза вспомнила ее бесцеремонный вопрос: «И что же, вам нравится Виктор Станиславович?» Тогда ее бросало то в жар, то в холод при виде надменного Ритиного лица, теперь же она легко чувствовала себя рядом с этой женщиной. Может быть, это было связано только с тем, что Лиза знала: она не злая, эта Ритуля, просто ядовитая слегка. А может быть, прошло время, когда Лизу могла смутить светская дама.

– Вы переменились… – медленно произнесла Рита.

Ее лицо тоже сразу переменилось. Исчезла надменность, в глазах промелькнуло заинтересованное внимание.

– Я рада, что встретила вас, – повторила Лиза. – Ведь у меня даже телефона вашего не осталось. И ничьего не осталось телефона – ни Павла, ни Гриши Кричинского…

– Вы, однако, могли бы заглянуть в салон к Орлову, или к Неретинскому, или, в конце концов, к Вите в офис, если так уж интересовались нами, – заметила Рита.

– Я не могу назвать это интересом… Я просто не решалась это сделать. Ведь прошлого не вернуть, Маргарита Семеновна, правда? Я вспоминаю Виктора с благодарностью. Где он сейчас?

– В Швейцарии, – ответила Рита. – Его мальчик окончил там школу, учится теперь международной юриспруденции в Лозанне. Витя отошел от дел, хотя не думаю, что это сильно сказалось на его благосостоянии. Он очень переменился – как-то резко постарел, стал выглядеть в точности на свой возраст. Ведь этого не было раньше, вы помните?

Лиза кивнула. Воспоминания нахлынули на нее при этих Ритиных словах… И вспомнила она почему-то тот вечер расставания, когда они сидели с Виктором в джелатерии у Красных Ворот и он сказал: «Я устал, Лиза, это и значит – старость… И при всем желании я не могу не спать ночами, думая о вас!»

– И вы ни в чем себя не вините? – спросила Рита. – Мне кажется, это произошло с ним именно после расставания с вами.

– Я виню себя, хотя и понимаю, что не виновата перед ним, – ответила Лиза. – Что я могла сделать, Маргарита Семеновна? Я не любила его, и он это знал. Я никогда не говорила ему, что люблю его, и ничего между нами не было. Вы мне не верите? Поймите, я могла бы ничего этого не говорить вам, и никому другому я не стала бы этого говорить. Но с вами связаны счастливые воспоминания. И с Павлом, с Гришей…

Рита слушала ее внимательно. Налет равнодушной светскости совершенно исчез с ее лица, оно вдруг стало казаться старше. Видно было, что Лизины слова затронули какие-то живые струны в ее душе – может быть, те самые, из-за которых любил ее Юра…

– Вероятно, так оно и есть, – задумчиво произнесла она. – Но к Юре, наверное, вы относитесь иначе?

Лиза ожидала этого вопроса, но он все-таки смутил ее.

– Я… Простите, Маргарита Семеновна, я не могу вам ответить. Я работаю у Юры, мне приятно его общество, и ему, кажется, тоже. Это все, что я могу сказать.

– Он особенный человек, – сказала Рита.

– Я знаю, это сразу понятно.

– И он любит свою жену, учтите. Может быть, вам показалось, что это не так: они подолгу живут порознь, она очень независимая деловая женщина. Но это какой-то особый роман, я с самого их детства наблюдала за его развитием. Видите ли, Лиза, – Рита неожиданно назвала ее по имени, – они оба мало значения придают постороннему мнению, для них обоих важнее то, что думают они сами, а не окружающие, потому они и живут так, как считают для себя возможным. Он дорожит Юлей, гордится ею, это всегда так было, с самого детства, можете мне поверить.