Правек и другие времена - Ольга Токарчук

А потом осуществил идею, которую, не желая того, подкинули ему сыщики из Службы Безопасности. На листе, вырванном из тетради, он написал: «Прошу прислать мне проспекты. Всего хорошего. Изыдор Небеский». На конверте вывел адрес: «Радио Свободная Европа. Мюнхен. Германия».

Служащая на почте побледнела, когда увидела этот адрес. Молча она подала ему формуляр на заказное письмо.

— И сразу, пожалуйста, бланк рекламации, — сказал Изыдор.

Это был очень простой бизнес. Изыдор высылал такое письмо раз в месяц. Было понятно, что оно не только не дойдет до адресата, но вообще не покинет границ уезда. Каждый месяц он получал компенсацию за эти письма. Под конец он вкладывал в конверт пустой листок. Уже не было смысла просить каталоги. Это был заработок экстра, который Изыдор откладывал в банку от благотворительного чая из ЮНРРА. На билет в Бразилию.

Весной следующего года сыщики в плащах забрали Изыдора в Ташув. Направили ему в глаза свет лампы.

— Шифр, — сказал один из них.

— Что «шифр»? — спросил Изыдор.

Второй ударил его по лицу наотмашь.

— Шифр давай. Каким способом ты шифруешь информацию?

— Какую информацию? — спросил Изыдор.

Он снова получил по лицу, на этот раз сильнее. Почувствовал кровь на губе.

— Мы проверили всеми доступными методами каждое слово, каждый квадратный сантиметр письма и конверта. Расслаивали бумагу. Проверили марки. Увеличивали каждую в несколько десятков раз. Исследовали под микроскопом их зубчики и состав клея. Анализировали каждую буковку, каждую запятую и точку…

— Мы ничего не нашли, — сказал второй, тот, который бил.

— Там нет никакого шифра, — тихо сказал Изыдор и платком вытер кровь под носом.

Оба мужчины рассмеялись.

— Значит, так, — начал первый. — Попробуем еще раз с самого начала. Мы тебе ничего не сделаем. Напишем в протоколе, что ты не вполне нормальный. Впрочем, тебя все именно таким и считают. Отпустим домой. А ты нам за это скажешь, в чем тут дело. Где мы допустили ошибку.

— Но там ничего нет.

Второй был более нервным. Он приблизил свое лицо к лицу Изыдора. От него воняло сигаретами.

— Слушай, ты, умник. Ты выслал двадцать шесть писем в Свободную Европу. В большинстве из них были чистые листы. Ты играл с огнем. И доигрался.

— Просто скажи нам, как шифровал. И конец. Пойдешь домой.

Изыдор вздохнул:

— Я вижу, что для вас это очень важно, но я правда не могу вам помочь. Там не было никаких шифров. Это были чистые листы. Ничего больше.

Тогда второй сыщик вскочил со стула и ударил Изыдора кулаком в лицо. Изыдор упал со стула и потерял сознание.

— Это сумасшедший, — сказал первый.

— Помни, приятель, что мы никогда не дадим тебе покоя, — процедил второй, растирая кулак.

Изыдор был задержан на двадцать восемь часов. Потом к нему пришел сторож и молча открыл перед ним дверь.

Целую неделю Изыдор не сходил со своего чердака. Он пересчитал деньги в банке и убедился, что у него там целое состояние. Впрочем, он не знал, сколько может стоить билет в Бразилию.

— С письмами покончено, — сказал он Мисе, когда спустился на кухню. Она улыбнулась ему и вздохнула с облегчением.

Время Ляльки

Временем животных всегда является настоящее.

Лялька — это рыжая кудлатая сука. У нее карие глаза, которые иногда светятся красным светом. Лялька больше всего любит Мисю, поэтому всегда старается держать ее в поле своего рыжего зрения. Тогда все на своих местах. Лялька ходит за Мисей к колодцу, в сад, идет с ней на Большак, чтобы посмотреть на мир. Не спускает с Миси своих глаз.

Лялька думает не так, как думает Мися или другие люди. В этом смысле между Лялькой и Мисей существует пропасть. Ибо чтобы мыслить, необходимо проглатывать время, хранить в себе прошлое, настоящее и будущее с их постоянными переменами. Время действует внутри человеческого сознания. Снаружи его нет. В маленьком собачьем мозгу Ляльки нет такой бороздки, такого органа, который фильтровал бы течение времени. Так что Лялька живет в настоящем. Поэтому, когда Мися одевается и выходит, Ляльке кажется, что она уходит навсегда. Она навсегда каждое воскресенье идет в костел. Навсегда спускается в подвал за картошкой. Когда она исчезает из поля видимости Ляльки, то исчезает навсегда. И тогда тоска Ляльки безгранична, сука кладет морду на землю и страдает.

Человек в свое страдание впрягает время. Он страдает по поводу прошлого и растягивает страдание в будущее. И таким способом создает отчаяние. Лялька же страдает только здесь и сейчас.

Человеческое мышление неразрывно связано с заглатыванием времени. Это как будто давиться чем-то. Лялька же воспринимает мир как статичные образы, которые нарисовал некий Бог. Для животных Бог это художник. Он распростирает перед ними мир в виде панорам. Глубина этих незатейливых картинок таится в запахах, прикосновениях, вкусах, звуках, в которых нет никакого смысла. Животным не нужен смысл. Люди иногда ощущают нечто подобное, когда видят сны. Но наяву людям необходим смысл, поскольку они — пленники времени. Животные видят сны непрерывно и бесполезно. Пробуждением от этого сна для них является смерть.

Лялька живет образами мира. Она участвует в образах, которые создают своим умом люди. Когда Мися говорит «пойдем» и видит, что Лялька машет хвостом, она думает, что Лялька понимает слова, как человек. А Лялька виляет хвостом не на слово, не на понятие, но на образ, который прорастает из ума Миси. В этом образе есть ожидание движения, пейзажей, которые меняются, Вольская Дорога, ведущая к лесу, колыхание травы, игра кузнечиков и шум реки. Лялька, когда она лежит и пристально смотрит на Мисю, видит те образы, которые помимо воли создает человек. Это бывают видения, наполненные грустью или гневом. Такие образы даже более выразительны, потому что в них пульсирует страсть. Тогда Лялька беззащитна: в ней ведь нет ничего, что защитило бы ее от погружения в эти чужие угрюмые миры, нет никаких магических охранных кругов идентичности, нет наделенного мощной энергетикой «я». Так что она оказывается в подчинении. Вот почему собаки считают человека своим хозяином. Вот почему самый дрянной человек может чувствовать себя со своей собакой героем.

Способность переживать эмоции ничем не отличает Ляльку от Миси.

Эмоция животного даже более чистая, ее не разбавляет никакая мысль.

Лялька знает, что есть Бог. Она воспринимает его постоянно, а не как люди, лишь в редкие моменты. Лялька чует его запах среди трав, ведь время не отделяет ее от Бога. Поэтому в Ляльке есть доверчивость по отношению к миру, какой нет ни у одного человека. Подобная доверчивость была у Иисуса, когда он висел на кресте.

Время внуков Попельского

Сразу после окончания школьного года дочка Попельских, та самая, что ходила когда-то по парку с большой собакой, теперь привозила в Правек своих детей и детей своих братьев. Мися готовила им три комнаты наверху, а если была необходимость, еще и комнату внизу. Так к концу июня взлелеянный в мечтах пансионат Павла Божского начинал работать на полных оборотах.

Внуки Помещика Попельского были рослые и шумные. Собственно, они ничем не напоминали своего деда. Как это обычно бывает в хороших семьях, там были одни мальчики и только одна девочка. Ими занималась няня, каждый год одна и та же. Няню звали Зузанна.

Детвора целыми днями сидела у реки, в том месте, которое называлось Исход и куда со всей окрестности приходила молодежь купаться в Черной. Помещик Попельский когда-то поставил на реке шлюзы и регулировал ими приток воды к прудам. Теперь прудов уже не было, но умелое манипулирование шлюзами позволяло летом создавать запруду и метровой высоты водопад. Дедушка Попельский, верно, и не подозревал, какую радость он устроит своим потомкам.

Потом детвора возвращалась к обеду, который Мися часто подавала в саду под яблонями. После обеда они снова шли на реку. Вечером Зузанна организовывала им игру в карты, в страны-города или во что-нибудь еще, лишь бы было тихо. Иногда Витек, который был не намного их старше, разжигал им за горкой костер.

Каждый год в ночь накануне Святого Яна внуки Помещика Попельского выбирались в лес за цветком папоротника. Этот поход стал уже ритуалом, а в каком-то году Зузанна позволила им пойти одним. Внуки Помещика воспользовались такой возможностью и, чтобы никто не узнал, купили в Ешкотлях бутылку дешевого вина. Еще они приготовили оранжад, бутерброды, сладости и фонарики. Сидя на скамейке перед домом, они ждали, когда же наконец стемнеет. Смеялись и шумели, радовались по поводу спрятанной бутылки.

Внуки Помещика Попельского притихли только в лесу, но не потому, что у них испортилось настроение, а потому что лес в темноте казался им страшным и могущественным. Они отважно собрались идти на Воденицу, но темнота сдержала эти намерения. Воденица было местом заколдованным. Они пойдут в ольховник, туда, где растет больше всего папоротника. Выпьют вино и будут курить запретные сигареты, как крестьяне из Правека.