Молли и я. Невероятная история о втором шансе, или Как собака и ее хозяин стали настоящим детективным дуэтом - Колин Бутчер

привлечь к себе внимание, – проворчал Филлип, прежде чем закончить интервью. – Большое спасибо, Колин, было очень приятно познакомиться, – сказал он, но я не был уверен, что он говорит серьезно.

∗ ∗ ∗

Когда я ехал из Лондона, Молли крепко спала на заднем сиденье, а мое давление медленно возвращалось к норме. Я решил позвонить Саре – через секунду из динамика раздался смех.

– Скажи честно, Сара… Это было ужасно, не так ли? – спросил я.

– Вовсе нет! – ответила она, когда наконец перестала смеяться. – Это было великолепное шоу, Колин. Молли была очень забавной, и я уверена, что зрителям это понравилось.

– Ты в этом уверена?

– Конечно. Вы были словно Моркам и Уайз в их лучшие времена. Молли была смешной и небрежной, а ты весь из себя серьезный. Честно говоря, ваше выступление должно войти в золотую коллекцию телевидения.

Остаток пути до дома я провел, размышляя об этом странном утре и о том, правильно ли я поступил. Я пришел к выводу, что мне следовало оставить Молли дома и не привлекать к себе внимания. Я словно гордый родитель хотел похвастаться ею, но упустил из виду тот факт, что в глубине души она все еще была веселой молодой собачкой, от природы склонной к озорству. Она, как и многие домашние животные, никогда не станет подчиняться правилам телестудии, и было глупо с моей стороны ожидать чего-то иного.

«Мне так жаль, Молли», – пожаловался я, а она храпела в своей клетке.

Через несколько часов стало очевидно, что Сара была права. Выходки Молли вызвали бурю восторга у телезрителей «Доброго утра», и, к моему большому удивлению, видео с ней с огромной скоростью разлетелось в Интернете. Кадры с моей собакой, сеющей хаос, разместили на YouTube-канале шоу, а также на сайте «The Sun» («Она лижет мне ноги!» – гласило название видео).

В тот же вечер мы с Сарой снова смотрели интервью (признаюсь, большую его часть я смотрел сквозь пальцы). Молли лежала, распластавшись на ковре у моих ног после долгой бодрящей прогулки по лесу, за которой последовала миска ее любимого лакомства.

«Ты та еще артистка, Молли», – отметил я, когда она посмотрела на меня своими карими глазами, как у Пенелопы Круз, и задумчиво подняла бровь, как бы говоря: «Я ничего не могу поделать с тем, что люди любят меня…»

Пока мы продолжали смотреть телевизор, я заметил, что моя собака пытается медленно прижаться к Саре. Отношение моей подруги к ней все еще колебалось между терпимостью и неуверенностью, но Молли не собиралась прекращать попытки добиться ее расположения. Я не мог не улыбнуться, наблюдая за тем, как она положила подбородок на левый носок Сары и прислонилась головой к ее лодыжке, придвинувшись так близко, как только могла, прежде чем Сара это заметила и раздраженно убрала ногу.

– Запомни мои слова, однажды ты будешь лежать на этом диване в обнимку с Молли, – ухмыльнулся я.

– Ни за что, – нахмурилась Сара. – Молли – только твоя забота. Я бы предпочла не видеть на своих брюках собачью шерсть.

Молли тихонько вернулась ко мне и свернулась калачиком на ковре.

«Не сдавайся, милая, – хотелось мне сказать ей. – В конце концов она передумает, я уверен в этом».

∗ ∗ ∗

Я чувствовал, что нам важно не сбавлять темпа поисков, они придают уверенности Молли, да и мне тоже, поэтому, когда несколько недель спустя Сэм позвонили по поводу пропавшей кошки в Восточном Сассексе, я с нетерпением взялся за дело.

Клиентка Кэт Джарвис работала пресс-секретарем в известной благотворительной организации по защите кошек и позвонила в офис в состоянии такой паники, что едва могла говорить. В конце концов Сэм удалось понять, что Феникс, прекрасный породистый бенгальский кот, бесследно исчез четыре дня назад. В марте всегда был всплеск таких дел: вечера становились светлее, это означало, что коты, подобно Фениксу, оставались на улице допоздна.

«Я уверена, он где-то застрял! – завопила Кэт. – И я очень за него переживаю».

К счастью, то утро у меня было свободным, так что я решил заняться этим делом как чрезвычайно важным. В среднем за неделю у нас прибавлялось по 20 дел; некоторые из них были, как я их называю, «краткосрочными», а другие попадали в категорию затяжных или медленных дел. Обычно я старался проводить не более шести расследований одновременно, выделяя на каждое определенное время по мере необходимости, и всегда оставлял немного про запас, чтобы быстро реагировать на любые чрезвычайные ситуации, такие как у Кэт. Вдобавок к этому Стефан держал меня в курсе наших детективных дел, многими из которых мы занимались на протяжении нескольких месяцев. Это означало, что мне часто приходилось работать по 6 дней в неделю вопреки своим желаниям.

Сэм, Молли и я проделали короткий путь до дома нашей клиентки. Открыв входную дверь, она тут же в истерике рухнула в объятия моей коллеги. Хоть мы и привыкли иметь дело с убитыми горем владельцами, эта дама была в состоянии острого расстройства. Ее лицо было бледным, а волосы растрепаны – потеря кота явно сильно ударила по ней.

Поскольку это дело было срочное, у меня не было времени получить какую-либо справочную информацию от владельца. В идеале я бы 30 минут просидел с ней на телефоне, выясняя подробности о здоровье пропавшего питомца, его диете, характере, повседневной активности и поведении по отношению к другим домашним животным и людям. Эти факты обычно помогали мне решить, стоит ли браться за дело, а также выбрать наилучшую стратегию. В данном случае, однако, отсутствие информации означало, что мы будем искать «вслепую», я бы предпочел другой подход, но, если Феникс действительно угодил в ловушку в здании (как подозревал его владелец), мы должны были найти его как можно скорее.

Судя по эмоциональному состоянию Кэт, я понял, что нам сначала придется ее утешить, прежде чем мы сможем извлечь какие-либо значимые детали о Фениксе и обстоятельствах его исчезновения. Именно в такие моменты в ход шел мой полицейский опыт. Еще в 90-е годы, работая инспектором сыскной полиции, я и мой коллега разработали методику обучения для офицеров по связям с семьей, которая способствовала подготовке специальных сотрудников в полицейском отделении Суррея в качестве психологов-консультантов. Их учили сочувственно относиться к людям, попавшим в беду, например к родителям пропавшего ребенка, и в то же время осторожно добывать информацию, которая могла бы помочь следствию. Привлечение высококвалифицированных специалистов для выполнения этой деликатной роли облегчило работу детективам, позволив им сосредоточиться на раскрытии преступлений. Эта инициатива была настолько успешной, что