Великолепные руины - Джесс Уолтер

– И еще это. – Паскаль протянул ей фотографии, на верхней была Ди и темноволосая женщина, на заднем плане декорации «Клеопатры». Девушка закрыла рот рукой. – Майкл Дин просил меня говорить вам…

– Я не хочу знать, что сказал этот ублюдок! Не надо, пожалуйста! – Она не отрывала взгляда от снимков.

Паскаль кивнул.

Ди показала на темноволосую женщину:

– Знаете, она кажется такой милой. Даже смешно. – Ди вздохнула и посмотрела на другие фотографии. На одном снимке Паскаль вдруг узнал Ричарда Бёртона.

Ди оглянулась на открытую дверь номера и снова вытерла слезы.

– Мы, наверное, сегодня здесь останемся. Ричард ужасно устал. Ему завтра нужно вернуться во Францию, там у него еще съемок на один день. А потом мы вместе поедем в Швейцарию и пойдем к этому врачу… ну, чтобы он обо всем позаботился…

– Да, – ответил Паскаль. В воздухе между ними повисли слова «обо всем позаботился». – Я рад, вы не больны.

– Спасибо, Паскаль. Я тоже рада. – В ее глазах снова заблестели слезы. – Когда-нибудь я вернусь и навещу вас, хорошо?

– Да. – Он знал, что больше ее никогда не увидит.

– Мы можем сходить в горы, к бункеру, снова посмотреть на картины.

Паскаль просто улыбнулся и сосредоточился, подыскивая правильные слова.

– Первая ночь… вы сказали… мы не знаем, когда начнется наша история, да?

Ди кивнула.

– Мой друг, Алвис Бендер, тот, кто писал книгу, вы ее читали… он сказал один раз то же самое. Он сказал, наша жизнь, это история. Но истории идут в разные стороны. – Паскаль отвел руку влево. – Вы. – Он отвел вторую руку вправо. – Я. – Выходило не очень, но Ди кивнула, как будто все поняла. – Иногда мы вместе… как в поезде или в машине… едем в одну сторону. Одна история. – Он сжал руки. – И я думаю, это… приятно, да?

– Ну конечно! – Ди тоже сжала руки, чтобы показать, что поняла его. – Паскаль, спасибо вам!

Они обнялись и на мгновение замерли, потом Ди отступила на шаг. Паскаль двинулся по коридору к лестнице. Он собрал в кулак всю свою волю и гордость, чтобы уйти достойно, как центурион, которым он чуть было не стал сегодня утром.

– Паскаль, – сейчас же окликнула его Ди.

Он обернулся. Она подбежала к нему и поцеловала, на этот раз в губы, но совсем не так, как она целовала его на ступенях гостиницы в первую ночь. Тот поцелуй был началом истории, а этот – завершением. Финальной сценой первого действия пьесы, после нее второстепенному герою полагается уйти со сцены.

Ди вытерла слезы и протянула ему фотографию. Ту, где она смеялась вместе с красивой брюнеткой.

– Это вам на память.

– Нет. Это ваше.

– Я не хочу ее оставлять. У меня две другие есть.

– Когда-нибудь… хотите.

– Знаете что? Однажды, когда я постарею и захочу доказать внукам, что была киноактрисой, я приеду и заберу ее у вас. Хорошо?

Она сжала его руку, повернулась и скрылась в номере, тихонько прикрыв за собой дверь, словно ребенок, тайком от родителей проскальзывающий к себе поздно ночью.

Паскаль стоял и смотрел на дверь. Ему так хотелось, чтобы к нему в отель приехали американцы. И вот явилась Ди. Точно воплощение мечты. Дверь в сказочный мир приоткрылась. А теперь все вернулось на круги своя. Лучше бы он за эту дверь никогда не заглядывал.

Паскаль прошел по коридору, спустился по лестнице мимо ночного портье и вышел на улицу. Томассо курил, прислонившись к стене. Паскаль показал ему фотографию.

Томассо взглянул на нее, пожал плечами и фыркнул. Они медленно пошли обратно к морю.

12. Десятый отказ

Наше время

Лос-Анджелес, штат Калифорния

До рассвета – до гватемальских водил, до «мерседесов» и острозубых акул бизнеса, засоряющих мозги американских обывателей, – кто-то кладет руку Клэр на бедро.

– Отстань, Дэрил, – бормочет она.

– Дэрил?

Она открывает глаза. Светлый письменный стол, большой телевизор с плоским экраном, картина на стене – такие обычно вешают в гостиницах. Так это и есть гостиница!

Клэр спала на боку, а позади нее спал тот, кто сейчас держит ее за бедро. Она опускает глаза. Слава богу, одежда на ней. Ну хоть секса не было, и то хорошо. Клэр переворачивается и заглядывает в большие влажные глаза Шейна Вилера. Как-то до сих пор ей не приходилось просыпаться в постели с едва знакомым мужчиной. Что в такой ситуации надо говорить, неясно.

– Привет, – произносит Клэр.

– Дэрил – это твой парень?

– Десять часов назад был.

– Тот, который любит стриптиз?

Хорошая у него память.

– Ага.

Вчера ночью они пили и болтали. Клэр рассказала, как Дэрил бессовестно ходит по стрип-клубам. Она расстраивается, а он только смеется («тупик», так она обозначила их отношения). Клэр смотрит на Шейна. Вот тут тоже тупик намечается. С ума она сошла, что ли? Зачем-то согласилась подняться к Шейну в номер. И что теперь делать с руками? Ночью этими самыми руками она гладила голову Шейна, ну и… другие части тела. Клэр берет с тумбочки телефон, и на нее обрушивается шквал информации: семь утра, пятнадцать градусов, девять писем, два пропущенных звонка и короткая эсэмэска от Дэрила. «Че как?»

Шейн с утра кажется еще всклокоченнее, и бакенбарды у него скорее как у Элвиса под конец жизни, а совсем не хипстерские. Рубашку он снял, на тощей левой руке видна дурацкая татуировка, «Действуй». Это татуировка во всем виновата. В фильмах героине полагается вспоминать события вчерашнего вечера, превозмогая похмелье. Клэр вспоминает. Как она по просьбе Майкла забронировала номера в гостинице. Как везла итальянца, а Шейн ехал следом. Как Паскаль извинился, сказал, что устал, и ушел в свою комнату. Как Клэр попросила прощения у Шейна за свой дурацкий смех. Как Шейн пожал плечами, хотя было видно, что он обиделся. Как Клэр попыталась объяснить, что дело не в нем, просто ее работа достала. Как он ответил, что все понимает, и предложил отпраздновать победу. Как они пошли в бар, и платила Клэр. Как она убеждала Шейна не радоваться раньше времени, говорила, что интерес продюсера – это одно, а студия – совсем другое дело. Как они заказали еще выпить и Шейн кричал, что за пару коктейлей вполне может заплатить. Он ведь десять штук сегодня срубил! Как они выпили еще, и снова платила она.

Они пили и рассказывали о своей жизни. Сначала короткую версию для чужих (семья, колледж, работа), а потом уже правду: про неудачный брак Шейна, про сборник рассказов, который никто не хотел печатать. Про то, как Клэр выбралась из кокона научной работы и теперь никак не может решить, превращаться ей обратно в гусеницу или не стоит. Про то, что Сандра считает Шейна молочным теленком, да он и сам теперь с ней согласен. Про то, что Клэр так и не поработала на съемках хорошего фильма.

А потом они хохотали и кричали друг другу всякие глупости.

– У меня парень – зомби, и он обожает стрип-клубы!

– А я живу в подвале у родителей!

Они еще выпили, настал черед банальных откровений.

– Я люблю тайскую пиццу!

– И я тоже! Ну надо же!

А потом Шейн закатал рукав и показал ей татуировку. Боже, как же она любит татуировки! Клэр потянулась к нему через стойку и поцеловала его. Он погладил ее щеку. Вроде мелочь, только Дэрил никогда так не делал. Через десять минут они уже изучали содержимое минибара в его номере: им срочно потребовалась дозаправка в воздухе. И целовались, как студенты. Клэр хихикала, потому что бакенбарды оказались ужасно щекотные. Шейн сказал, что у нее красивая грудь. Часа два они хохотали и препирались насчет секса. Он склонялся к тому, что секс сейчас был бы очень кстати. Она сомневалась. А потом они, наверное, уснули.

И вот теперь Клэр садится в постели.

– Да, профессиональная этика у меня явно хромает.

– Смотря какая у тебя профессия.

Она смеется.

– Если ты за это деньги заплатил, то тебя прокатили.

Шейн снова кладет руку ей на бедро:

– Времени еще полно.

Она аккуратно перекладывает его руку на кровать. Хотя, конечно, хочется. Целоваться было классно, наверное, и секс будет не хуже. С Дэрилом в последнее время все разделилось на две фазы: первую, продолжительностью минуты в две, похожую на прием у аутичного гинеколога, и вторую, минут в десять, такой «визит водопроводчика». Может, Шейн сумеет сосредоточиться на ней, а не на процессе?

Она встает.

– Ты куда?

Клэр показывает ему телефон:

– Хочу выяснить, бросили меня или нет.

– Ты же вроде сама собиралась его бросить?

– Я еще не решила.

– Давай я за тебя решу.

– Спасибо, конечно, но я сама разберусь.

– А если порно-зомби спросит тебя, где ты была всю ночь?

– Я ему расскажу.

– И он тебя бросит? – с надеждой спрашивает Шейн.

– Не знаю.

Клэр садится за письменный стол и начинает просматривать сообщения. Надо же знать, во сколько Дэрил звонил в последний раз.

Шейн тоже встает и поднимает с пола рубашку. Клэр улыбается, глядя на него: такой тощий и такой симпатичный! Вот точь-в-точь в таких парней она влюблялась в колледже. Симпатичные, но не отпад. Только этот постарше. И на гориллу Дэрила, отжимающегося по пятьсот раз за день, совсем не похож. Шейн худой, весь из острых углов, локтей, коленок, выпирающих ключиц, и живот к позвоночнику прилип.